Фаина Раевская - Взрыв на макаронной фабрике

– Родя, – я провела пальцами по заросшей густой щетиной щеке, – тебе плохо? Говорить можешь? Я Женька. Я так долго тебя искала. Меня Настя просила. Я думала, и в живых-то тебя уже нет. А ты вот, оказывается, где прячешься…

Я гладила его по щеке и говорила, говорила, говорила уже и не помню что. А по лицу текли горячие слезы. Было обидно и страшно. Боялась я не за себя, а за Родиона, боялась, что он вдруг возьмет сейчас и умрет. Этого совсем не хотелось, ведь я его только сейчас нашла. И потом, он наверняка может много интересного рассказать.

– Ты плачешь? – неожиданно твердым голосом спросил Родион. – Зачем?

– Это от радости, Родька! – Я торопливо размазала влагу по щекам. – Ты даже не представляешь, как я рада, что ты нашелся! И главное, живой!

– Ну, это еще не факт, – слабо улыбнулся Родион.

– Что? Что с тобой?

– Да так, мелочи жизни: пара-тройка ребер сломаны, почки отбиты плюс общее истощение организма. – Родя обессиленно закрыл глаза.

– Истощение? – удивилась я.

– Ага. А ты думаешь, здесь хорошо кормят, как в ресторане? Ювелир и мой братец не слишком щедры, чтобы заботиться о своих пленниках…

– Ювелир? Ты сказал – ювелир?! А фамилия у него Шульц?

– И ты его знаешь? Ну, значит, вместе помирать будем…

Родион замолчал. Казалось, он снова впал в забытье. Я бы сейчас тоже с удовольствием отключила свои мозги. Потому что ближайшее будущее мое и Родиона теперь стало просматриваться предельно четко и ясно. Шульц… Виталий Шульц… Это он владелец этой виллы, это он велел Тимуру привезти меня. Помнится, кто-то говорил мне о кристальной честности Шульца. Вот, мол, мужик всю свою жизнь проработал с драгоценностями, а украсть ничего не сумел. Н-да, ошибочка вышла! Шульц наворовал столько, что хватит на несколько жизней. Но я-то для чего ему нужна? Уж не «скромный» ли ювелир заправляет всеми делами с якутскими алмазами?

Родион пришел в себя и снова заговорил:

– А ты как здесь оказалась?

– Да по глупости! Я тебе потом расскажу. Если, конечно, выберемся отсюда. Но я знаю и про тебя, и про Настю, и про алмазы… Это, кстати, Тимур, меня просил тебя разыскать.

Со скрежетом распахнулась железная дверь.

– Вы, я гляжу, уже познакомились! – На пороге возник Тимур. В руках он держал полбуханки черного хлеба и пластиковую бутылку с водой. – Вот и славно. А я вам тут закусочку принес!

Он поставил бутыль на пол, а рядом положил хлеб.

– Это и все? – удивленно спросила я. – В подвалах Лубянки и то лучше кормят.

– Ну, извиняйте, мадам! Лобстеры для вас еще не готовы! – Тимур отвесил шутовской поклон.

– Сволочь ты, – подвела я итог. – Сволочь, гад и душегуб!

– Это почему же?

– Потому! В шестерках у Шульца ходишь… Легких денег захотел. Настьку убил, Катьку, казаха, Матвея… Дерьмо! Слушай, а Катькиного мужа, случаем, не ты замочил?

Глаза Тимура сузились. Он медленно подошел к тюфяку, на котором, поджав под себя ноги и сжав руку Родиона, сидела я. Примерно с минуту он внимательно смотрел на меня, а потом размахнулся и влепил мне звонкую оплеуху. Голова моя мотнулась, словно воздушный шарик под порывом ветра, в ушах зазвенело, а на губах я ощутила солоноватый привкус крови.

– Вот я и говорю, сволочь! – размазывая кровь по щеке, резюмировала я.

– Слушай, Тимка, – подал голос Родион. – А ведь она права! Сволочь ты редкостная!

– О, братец очухался! – обрадовался Тимур и присел на корточки. – Рад видеть тебя вновь среди живых. Ты не волнуйся, это ненадолго! Жень, а чего ж тебя никто не ищет? Помнится, ты говорила, искать тебя будут. И прокуроры, и менты, и американцы, и даже, страшно сказать, люди самого Кузи! Я прям даже испугался! Так испугался, что хотел уже тебя отпустить. Ну и где твои спасители и благодетели? Где?

– Да здесь мы, здесь, чего орешь? – послышался от двери недовольный голос.

«Оп-паньки! Уже бред начался, – подумала я. – Что-то рановато, по-моему, я даже проголодаться не успела. Ох и достали меня эти голоса!»

Однако, судя по реакции Тимура, голос слышала не только я. Тим смотрел на дверь широко раскрытыми глазами. Даже Родя, преодолев слабость, приподнялся на своей подстилке и пытался разглядеть прибывших гостей. А посмотреть было на что.

Сначала в каземате появился Отстой, а затем Клоп. Честное слово, сейчас я была рада появлению этих двух типов почти как приезду любимых родственников. Следом за Отстоем и Клопом в камеру вошел Кузя.

– Здравствуйте, господа! – поздоровался он. – Евгения Андреевна, с вами все в порядке?

– Угу. Моральный ущерб, конечно, не считается. А еще я потеряла веру в человечество! – заявила я и грозно посмотрела на Кузю.

Авторитет шарахнулся. И было от чего: в неволе мои волосы порядком растрепались, а потому на голове у меня вновь был «Взрыв на макаронной фабрике».

– Ясно, – кивнул Кузя, придя в себя. – С верой в человечество потом разберемся. А сейчас я попрошу вас всех пройти в гостиную. Согласитесь, здесь не слишком удобно беседовать. Да и не все персонажи на месте…

– Он не может, – указала я на Родиона. – Его братик родной так отделал…

Кузя кивнул Отстою, и тот неожиданно бережно поставил Родьку на ноги и, поддерживая, повел его прочь из подвала. Тимура конвоировал Клоп, предварительно нацепив на него наручники. Я подбежала к поверженному обидчику и с чувством глубокого удовлетворения отвесила иуде классный пендель. Удар сопроводила парой фраз из конспекта Рассела. Сергей Николаевич, с интересом наблюдавший за этой сценой, покачал головой и галантно предложил мне руку.

– Как вы здесь оказались? – поинтересовалась я у авторитета по дороге на волю.

– Элементарно, Женечка, – со снисходительностью Шерлока Холмса ответил он. – Пока вы с Отстоем были в гостях у ювелира, Клоп прилепил на твою машину маячок. Вот и все. Хорошо, что тебя умыкнули на собственной тачке, а то бы…

Кузя сделал рукой в воздухе неопределенный жест, но я прекрасно поняла его значение и глубоко вздохнула.

– А ювелира нашли? – обеспокоилась я. – Где Шульц? Это же он…

– Не торопись, Евгения, – перебил меня Кузя, – всему свое время. Скоро все увидишь и услышишь!

Когда мы достигли гостиной, я уже была готова ко всему. Поэтому совсем не удивилась, когда увидела Шульца, привязанного к креслу. Так же, как и у меня, у ювелира была разбита губа. Только ребятки Кузи, видимо, приласкали его несколько крепче. Рука автоматически потянулась к лицу. Я ее резко отдернула – производственные травмы неизбежны в любой профессии!

Клоп сноровисто прикрутил Тимура к креслу. А чтобы Шульцу не было обидно, залепил ему красивый хук в челюсть. Ну вот, теперь паритет восстановлен, можно и побеседовать. Кузя, кажется, думал так же. Он неторопливо подошел к бару, звякнул бутылками и налил себе в бокал добрую порцию коньяку.