Дарья Донцова - В постели с Кинг-Конгом

Я чуть не зарыдала.

– Она не снимается.

– Не может быть, – убежденно возразил Кирилл, приблизился ко мне и в секунду стащил «шлем». – Ну, понравилось?

– Постоянно чихалось, и отчего-то свет мигал, – пожаловалась я.

– Ерунда, – сказал Кирилл, – надо шланг промыть, он из предосторожности тальком посыпан. А вспышка от фотоаппарата.

– Потом свет взял и не погас, – захныкала я.

– Ты включила систему «прожектор», – не удивился он, – глупая идея по моллу в маске бродить. Сначала инструкцию прочитай. Пошли вниз. Из-за всяких уродов теперь придется по лестнице топать!

– Думаешь, это ложная тревога? – спросила я, торопясь за ним.

– Бомбы точно нет, – отмахнулся Кирилл, – ерунда. Кто-то тупо пошутил.

Едва я добралась до своей машины и устроилась за рулем, как раздался звонок от Макса.

– Почему ты не берешь трубку? – спросил муж.

– Извини, не слышала звонка, – ответила я.

– Ну, прошла голова? – неожиданно поинтересовался супруг.

– Она у меня не болела, – удивилась я.

Возникла небольшая пауза.

– Вот и хорошо, – изрек Макс, – муж любит жену здоровую.

– Узнал адрес Фирсовой? – забеспокоилась я.

– Митинское кладбище, – вздохнул Макс, – Зинаида Ефимовна скончалась чуть больше года назад, почти сразу после исчезновения Алферова.

– Вроде она еще была не преклонного возраста, – удивилась я.

– Пятидесяти не исполнилось, – уточнил муж, – ничем не болела. Самоубийство.

Меня охватило нехорошее предчувствие.

– Точно суицид? Записку она оставила?

– Никаких бумаг, – ответил Макс, – но не все, кто решил расстаться с жизнью, строчат письма. Похоже, Зинаиде было не с кем прощаться, и она не хотела никого обвинять. Отравилась таблетками. Патологоанатом подтвердил, что лекарство она приняла добровольно, ни малейших следов насилия, свежих царапин, ран, ничего такого. На стакане с водой исключительно отпечатки пальчиков Фирсовой. Дверь она предусмотрительно не заперла, хотела, чтобы ее тело побыстрей нашли. В квартире полный порядок, признаки борьбы отсутствуют.

– Встречаются мастера, которые филигранно имитируют суицид, – перебила я, – знают, каким образом надо прижать ладонь убитой к посуде, чтобы на ней остались следы. Помнишь киллера Баранова? Он приносил с собой пылесос и тщательно убирал место преступления.

– У Фирсовой была причина уйти из жизни, – сказал Макс, – ее сына Ваню убили на зоне. Его нашли зарезанным в туалете.

– Почему Иван очутился в колонии? – спросила я.

Макс ввел меня в курс дела:

– Он убил девушку, Риту Логинову. Подробностей у меня пока нет. Если хочешь, можешь прямо сейчас поехать к Леониду Григорьевичу Федорчуку. Он начальник, а заодно и воспитатель специнтерната, где погиб Фирсов. Сегодня он дежурит, я с ним уже поговорил, Леонид готов все рассказать. Странная там какая-то ситуация! Адрес заведения я послал тебе эсэмэской.

Дежуривший у ворот охранник не разрешил мне одной идти по территории, вызвал Федорчука. Я почему-то предполагала, что увижу седовласого мужчину в костюме и очках. Но к будке подошел человек, по виду одногодок Макса, вместо пиджачной пары на нем были серые брюки и черный пуловер.

– Лампа? – спросил он. – Я Леня. Пошли. У нас не очень уютно, стараемся, как можем, приносим из дома всякие мелочи, но стены давят. Аура тут плохая.

Я делано улыбнулась, но не поддержала беседу. Не очень-то я верю в судьбу, карму, привидений, леших, экстрасенсов и иже с ними. На самом деле все обстоит просто: если ты совершил преступление, то, скорее всего, попадешь в неприятное, мрачное место, наподобие того, куда меня сейчас привел Леонид. А если живешь честно и справляешься с проблемами цивилизованно, то останешься свободным человеком. Как следует поступить – украсть или не украсть, убить или не убить, каждый решает сам, нечего валить на ауру!

– Нам сюда, – сказал Федорчук и открыл дверь.

Я вошла в небольшой кабинет с самой обычной обстановкой. Письменный стол, на нем компьютер и стопка книг, пара стульев, шкаф, диван со смятыми подушками и синим байковым одеялом. Стены до середины выкрашены в тон застиранному покрывалу, далее идет серая полосочка и выше – покрытая побелкой часть.

– Садитесь, пожалуйста, – радушно предложил Федорчук. – Чаю? Кофе?

Не дожидаясь моего ответа, Леонид включил стоящий на подоконнике чайник, бросил в кружки пакетики с заваркой и спросил:

– Почему вы заинтересовались Ваней Фирсовым?

– Его убили, – ответила я, – сейчас открылись некоторые обстоятельства, в связи с которыми смерть Ивана кажется не случайной.

– Да, – кивнул Федорчук, – к сожалению, Фирсов погиб. Убийца, Егор Гордин, переведен в другой специнтернат, ему исполнилось тринадцать, закон к малолеткам лоялен. На мой взгляд, кое-кто из деток страшнее взрослых. Ну, допустим, мелкий карманник. Спер кошелек – попался – оказался на зоне – освободился – спер кошелек – попался – оказался на зоне – освободился и т. д. Полный идиот, пользы от него ноль, потерянная для общества личность, но и беды немного. Нехорошо красть чужие деньги, да дурак портмоне из карманов вышибает, и все! Если его граждане в метро поймают и по шее накостыляют, он сопротивляться не станет: во-первых, он не агрессивен, во-вторых, знает, что в этом случае получит меньший срок. В результате сто ходок, но социально опасным я его бы не назвал. Мелкий тырщик! И только. А Егор Гордин из другого теста, у него менталитет убийцы, и санаторные условия интерната его лишь раззадоривали. В тринадцать лет на парне числятся два трупа: сначала сосед по квартире, потом Иван.

Меня зазнобило.

– Навряд ли это место можно назвать домом отдыха, – вырвалось у меня.

– Ощутили ауру? – кивнул Леонид. – Я во все такие штучки вроде дурной энергетики не верил, пришел сюда на службу и понял, черные места есть, это не выдумка. Насчет курорта скажу – смотря с чем сравнивать. Мать Гордина проститутка и наркоманка, сыном она не занималась. Егор постельное белье впервые увидел, когда сюда попал, и ел он здесь три раза в день, плюс кефир и булочка от спонсоров на ночь, мы его читать научили, считать, мылся парень регулярно, ботинки получил, новую форму, кино у нас показывают, концерты дают, библиотека отличная.

– Вероятно, мальчик не врожденный киллер, а несчастный ребенок, – попыталась я защитить незнакомого Гордина.

– Нет, – резко возразил Федорчук, – я знаю его отлично. Из таких вырастают «Солдат» и «Македонский» [«Солдат» и «Македонский» – клички профессиональных киллеров. «Солдат» – Алексей Шерстобитов, член медведковской преступной группировки, «Македонский» – Александр Солоник, вторая кличка «Курганский терминатор».]. И вдруг рядом с ним – бедный Ваня Фирсов. Я понять не мог, как такой мальчик сюда угодил.