Дарья Донцова - В постели с Кинг-Конгом

– В нарушение всех правил, – подчеркнула я.

Федорчук включил чайник и погладил ноутбук по крышке.

– Я занимаюсь проблемными подростками, они вообще конфликтны, но в обычной школе в классах намешаны компании из разных ребят, плохих и хороших. Учителя не роботы. Да, они обязаны относиться ко всем одинаково, но у педагогов всегда есть любимчики. Надеюсь, я не открыл вам страшного секрета?

– Нет, – коротко сказала я, – да преподаватели особенно и не скрывают своего отношения к детям.

– В специнтернате сложно психологически, – продолжал Федорчук, – редко видишь подростков, из которых получатся достойные люди. Последний звонок в школах – радостное событие, мы тоже стараемся доставить воспитанникам приятные эмоции, устраиваем в конце мая праздник с пирогами, шариками и прочими атрибутами. Но я смотрю на шеренгу мальчиков и понимаю: Иванов через короткое время очутится на взрослой зоне, Петров снова сядет на иглу, Сидоров выпьет всю кровь у родителей и плохо кончит. Редко не испытываешь внутренней тревоги, выпуская нашего птенца во взрослый мир. Почитаешь газеты, так у нас судьи поголовно берут взятки, милиционеры оборотни, а в спецучреждениях содержатся ангелы с крыльями. Шел хороший мальчик по улице, увидел кошелек, принес его в отделение, а там злые дяди в форме схватили бедолагу, без суда и следствия отправили в интернат, понадобилось им процент раскрываемости повысить! А за решеткой замечательного подростка бьют, голодом морят! И ведь народ в это верит!

– Всякое случается, – осторожно возразила я, – и портмоне подбросить могут! И взятку прокурор просит! А на кухне в интернате вместо мяса хлеб в котлеты кладут.

– Согласен, – процедил Федорчук, – в семье не без урода. Но вот вам правда, о которой пресса сообщать не любит. Много работает в МВД людей, и большая часть их за маленькую зарплату жизнью рискует. Иначе б вы на улицу спокойно не вышли. В моем интернате никого не бьют и у детей не крадут. Зато почти все воспитанники с червоточиной, как их ни обтесывай – все без толку, из каждого выпуска подавляющее большинство по кривой дорожке пойдет. Ваня был уникум, я его очень любил, хотел скрасить мальчику пребывание среди совершенно не подходящей ему ни по уму, ни по моральным качествам компании. Глядя на Фирсова, я понимал: не зря работаю, кое-кого могу на ноги поставить. Не хочу оправдываться. Да, я для этого ребенка сделал исключение, Ваня пользовался моим компьютером.

– Дайте мне копию дела Фирсова, – попросила я, – вам она более ни к чему, а нам может пригодиться.

Федорчук не стал сопротивляться:

– Забирайте, но, если всплывет что-то интересное, расскажите мне, пожалуйста.

Домой я приехала поздно, покормила мопсов и примкнувшего к ним Микки, пошла в туалет, нашла несколько луж в коридоре и цепочку мелких «озер» на бумажной пеленке. Фира и Муся очень старались добежать до места, отбитый у крокодила щенок несся вместе с ними. И я уверена, ни разу не промахнулся. Я погладила лохматое крошечное тельце.

– Ты нечеловеческого ума собака. Жаль, не можешь сказать, куда подевалась Капа!

Микки деликатно чихнул и умчался за Фирой. Похоже, эмигранту из Майами понравилась игра в догонялки.

Я спрятала в шкаф маску для подводной фотоохоты. Главное, дотерпеть до дня рождения Макса, не отдать подарок раньше!

На кухне я неожиданно обнаружила беспорядок. На плите стояла сковородка с остатками засохшей яичницы, в мойке валялись ложки, тарелка, чашка с остатками кофейной гущи, разбавленной молоком. Посреди стола белели скомканные бумажные салфетки, лежали расческа и газета «Желтуха» за сегодняшнее число.

Что случилось с Максом? Его нельзя назвать аккуратистом, но он всегда исправно ставит все использованные предметы в посудомойку. Оставить на скатерти расческу? Макс причесывается исключительно в ванной. И он терпеть не может кофе с молоком. Впрочем, за прессой Максим тоже не помчится в ларек. «Желтуха» датирована сегодняшним днем, но мы ее не выписываем, значит, муж дошел до метро, купил пасквильный листок, вернулся домой и занялся чтением.

Продолжая удивляться, я вымыла посуду, потом убрала со стола и положила газету на подоконник.

Когда все домашние дела закончились, я стала читать копии документов и рассматривать фотографии. Часа через два раздался звонок в дверь. На экране домофона я увидела Макса, он махал руками.

– Забыл ключи! – сказал муж, едва я открыла дверь. – Вернее, не нашел их утром на тумбочке. Отлично помню, что вчера бросил на нее связку, и куда она подевалась?

– Может, упала? – предположила я.

– Нет, я отодвигал тумбу, – сообщил Макс. – Эй, банда, несись сюда!

Радостно повизгивая, Фира и Муся начали скакать вокруг хозяина. Муж вытащил из кармана две упаковки жевательных палочек, разорвал фольгу и бросил их мопсам. Два пса, черный и бежевый, опрометью кинулись в разные стороны. Щенки вместе играют, спят, но дружба дружбой, а лакомства врозь. Лучше наслаждаться едой подальше друг от друга.

– Так куда запропастились ключи? – вернулся к злободневной теме Макс.

И тут я услышала тихое повизгивание. У вешалки сидел обиженный Микки, которому не досталось ничего вкусного.

– Черт! – воскликнул муж. – Совсем забыл про него!

– Ничего, я дам Микки сушку, – утешила я Макса. – О! Капа!

– Что? – спросил супруг.

– Я поняла, кто пил кофе и ел яичницу, – ответила я, – однако Капитолина не ленивая, сгоняла за «Желтухой».

– Надо отыскать ключи, – настаивал Макс, – я сегодня просто захлопнул дверь, но это не есть хорошо.

– Если она в квартире, то беспокоиться не о чем, – сказала я.

– Отлично помню, как я вошел вчера в холл, швырнул кольцо с брелоком на тумбу, снял ботинки, куртку, – методично перечислил Максим.

– Смею предположить, что связка шлепнулась на пол, кто-то из щенков ее поднял и утащил, – утешила его я, – перетряхну их логово и найду.

– Сам обыщу, – пообещал Макс.

– Сначала выслушай меня, – попросила я.

Чуть больше часа я в сжатом виде пересказывала Максу свои беседы с Тамарой и Леонидом Григорьевичем, а потом показала на кучу бумаг с фотографиями.

– Тут есть непонятные моменты. Странно, что следователь, который вел дело Фирсова, не обратил на них внимания.

– Например? – оживился муж.

– Начнем с характеристики убитой, – сказала я. – Маргарита работала в магазине «Круг», но там ею были недовольны. Девятнадцатилетнюю продавщицу собирались уволить за прогулы и пристрастие к спиртному. Даже тот факт, что Логинова трагически погибла, не заставил управляющего и коллег Риты о ней хорошо отзываться. Глупа, думала только о вечеринках, строила глазки всем мужчинам, которые заглядывали за покупками, глушила пиво, коктейли в банках, одевалась вызывающе, нигде не училась, зато шлялась по клубам. Часто опаздывала на работу, мучилась похмельем, вульгарно красилась, носила гелиевые пятисантиметровые ногти. Знакомый образ?