Татьяна Луганцева - Объятия удава

Первое декабря носит гордое звание первого дня зимы. Мол, еще вчера была так, ерунда – осень. А сегодня – зима! Самая настоящая – первое декабря! Всё! Теперь можно с полным на то основанием снять, не мучиться и не мерзнуть, тонкий пуховичок и надеть шубу. А когда же ее носить, как ни зимой?

Но конечно, первому марта этот день не чета. Первый день весны навевает исключительно добрые, радостные мысли: «Мы наконец-то пережили эту противную и тяжелую зиму с суровыми морозами и холодным ветром!» Впереди более теплые дни, пробуждение природы, легкая одежда, повеселевшие взгляды и ожидание лета.

Но все эти мысли приходят только первого марта. А вот первого декабря в голову лезут совсем другие. Впереди – суровая зима, глубокие, вязкие сугробы, колючий ветер в лицо, отмороженные щеки, замерзшие пальцы. И ожидание… Чего? Первого марта, конечно! Иногда даже кажется, что самый красивый и торжественный праздник в году – Новый год – специально проводится именно зимой, чтобы хоть как-то скрасить общую мрачную атмосферу. Да и Бог, видя негативное отношение большинства человечества к холодному времени года, тоже постарался – на радость всем дал светлый праздник Рождества. И теперь ни с кем не поспоришь и никому не докажешь, что хуже зимней поры ничего и придумать нельзя, – сам Христос зимой родился!

Яна Карловна Цветкова и не собиралась ни с кем спорить, хотя, возможно, и имела на это право – она-то родилась в середине весны. Яна просто проснулась первого декабря в своей трехкомнатной квартире и сразу же по ощущениям в организме поняла, что заболела.

А чего тут было понимать? Горло чувствовало себя так, словно она с вечера проглотила ощетинившегося ежика. В нос будто напихали острого перца, отчего он отек и полностью утратил обоняние. Окружающая действительность не сразу приобрела реальные очертания из-за того, что глаза сильно слезились. Голова была словно набита ватой и оказалась настолько тяжелой, что с трудом отрывалась от подушки.

«Где это я заразилась? – Яна скосила глаза на будильник. – Ого! Десять часов утра! Пора бы уже и вставать. А сил-то никаких и нет… Яна, надо взять себя в руки и встать!»

Яна Карловна Цветкова была очень яркой особой тридцати пяти с небольшим лет. Она имела феноменальную способность влипать во всякие неприятные ситуации. Яна всерьез считала, что пала жертвой «дурного глаза». Но окружающие ее люди полагали, что сглаз здесь ни при чем. Виной всему ее жуткий, всепроникающий характер.

«Тебе бы быть ведущей программы “Интриги, сплетни, скандалы, расследования”», – говорили ей.

– Да, я все знаю! Все и про всех! – гордо заявляла Яна.

– Ты – главная сплетница!

– Я просто интересуюсь жизнью! – возражала Яна.

– Интересуешься личной жизнью других людей!

– Да мне бы в своей жизни как-нибудь разобраться! – отмахивалась Яна.

И с этим не поспоришь. Уж чего-чего, а всяческих коллизий в ее жизни было предостаточно.

За всех своих трех любимых мужчин она выходила замуж, а за одного из них – даже три раза. Итого Яна Цветкова сочеталась законным браком пять раз и всегда – успешно, как она заявляла. Сын Вовочка после развода с последним мужем, Ричардом, проживал то с мамой, то с папой. Домоправительница Агриппина Павловна также металась на два дома, взвалив на свои плечи заботу о Вовочке.

В данный момент и ребенок, и домоправительница проживали у Ричарда. И они все вместе собирались во Францию, на горнолыжный курорт. Бывший муж хотел в первый раз поставить сына на лыжи. Конечно, он приглашал ехать и Яну, но она вежливо отказалась.

Яна никогда не препятствовала общению Ричарда с сыном, тем более что как отец он был превосходен. А себя Цветкова корила, что мать из нее никакая и она уделяет ребенку мало внимания.

Они поддерживали с Ричардом прекрасные отношения, но первые годы после развода Яна очень остро чувствовала, что экс-муж надеется на возобновление отношений. Он не говорил об этом, не настаивал, но его желание читалось во взглядах, которые он бросал на Яну, что ее совершенно убивало. Она знала, что не вернется к нему уже никогда. И Яна старалась поменьше видеться с бывшим мужем, чтобы не возбуждать в нем излишних надежд и ненужных ожиданий.

Так что очнулась она в одиночестве, в холодной кровати, с чувством омерзения во всем организме и тоской в душе.

В этом очень неприятном состоянии Яна потащилась в ванную.

«Ничего, сейчас разойдусь», – настраивала она себя, но ничего похожего не происходило, сколько Яна ни добавляла горячей воды в душ. И теплее ей от этого почему-то не становилось. Наоборот, мерзла госпожа Цветкова со страшной силой, покрываясь мелкими мурашками. А если еще добавить и синюшный цвет кожи, то сама себе она напоминала сильно замороженного импортного гуся, из которого даже при очень сильном желании и профессионализме повара нельзя получить ничего путного.

Яна поняла, что у нее температура и, судя по всему, самая противная – тридцать семь с небольшим, а также озноб, который может привести к выздоровлению или, наоборот, к сильному повышению температуры.

Завернувшись в махровый пушистый белый халат с яркими розовыми полосками по подолу, Яна прошлепала на кухню.

Есть не хотелось ни вообще, ни в частности из-за сильных болей в горле. Застарелый заскорузлый хлеб «а-ля круассан» аппетиту тем более не придал. Но выпить горячий чай было необходимо. Она щелкнула кнопкой электрического чайника и села к столу, уныло глядя в окно.

Пейзаж за стеклом не впечатлял. Деревья стояли или абсолютно голые, или с остатками пожелтевшей и коричневатой листвы, что выглядело очень некрасиво. Никакого желтого ковра на почве и в помине уже не было. Темно-серая земля с незамерзшими лужами, слегка припорошенные белой крупой стволы деревьев. Небо потеряло лазурную яркость и сливалось серостью с землей.

Чайник, щелкнув кнопкой, оповестил о готовности кипятка.

Яна с недовольным выражением лица подошла к кухонным ящичкам и задумалась. Умом она понимала, что должна выпить горячего чайку. Хорошо бы с лимоном, малиновым вареньем или коньяком. Но весь ее организм сопротивлялся, так как она никогда не пила чай, а только кофе.

Через минуту глубоких раздумий она поняла, что разум спор проиграл, и достала банку с кофе. Яна сыпанула в чашку две ложки с горкой и залила кипятком. После двух чашек кофе она поняла, что горлу легче не становится, и грустно вздохнула:

– Даже с Вовой я не попрощалась, да и зачем его заражать в дорогу? Так и буду тут загибаться в гордом одиночестве.

Она щелкнула пультом от небольшого телевизора, висящего на кухне, и сразу же наткнулась на новости.