Дарья Донцова - Рваные валенки мадам Помпадур

– И Бутров в опасности, – напомнил Приходько. – Ему следует все рассказать.

– Алексей Николаевич тяжело болен, – напомнила я. – Скорее всего, преступник не станет на него нападать, подождет естественной кончины ученого. Люба сказала, что ее начальник совсем плох, у него онкология весьма агрессивного порядка, практически не поддается лечению.

– Эй, вы себя слышите? – закричал Иван. – Мне по барабану, почему и кого убили! Речь идет о жизни моей девочки! Любу отличает повышенная эмоциональность, она может зарыдать при виде бродячей собаки, заплакать во время кинофильма, я запретил ей смотреть новости. Где-нибудь катастрофа – жена за валокордин хватается. Ей свойственно то впадать в депрессию, то носиться со счастливой улыбкой.

– Это смахивает на легкую форму биполярного расстройства, – бормотнул Димон.

Иван Сергеевич осекся и уставился на Коробка. Хакер поспешил дать объяснение:

– Маниакально-депрессивный психоз характеризуется резкой сменой настроения больного. В маниакальной стадии он невероятно активен, практически не спит, не способен верно оценивать время, назначает на один час восемь встреч, фонтанирует идеями. Потом наступает депрессивная фаза, и человек ложится в постель, не имеет сил встать, говорит о самоубийстве. Две крайние точки, середины нет. Если Люба так себя ведет, ее надо срочно вести к психиатру.

– Да…ть мне на то, как она выдрючивается! – заорал Иван Сергеевич. – Надя умирает! Вы должны заставить ее мать сдать костный мозг! Чертова страна! В ней необходимо получить согласие донора на изъятие трансплантата! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Привязать бабу к столу – и действовать!

– Извините, – залепетала я. – Ваша жена неадекватна. Вдумайтесь, она по идиотской причине отказывается спасти собственного ребенка. Это свидетельствует о душевном заболевании.

– Мы очень вам сочувствуем, – ожил босс, – но у женщины с психическими отклонениями никто не возьмет костный мозг. Закон охраняет права человека с такими проблемами.

– А Надя? – прошептал Иван Сергеевич. – Как насчет ее прав? Девочка умрет, потому что у матери крыша съехала?

– Вашей жене досталось много ударов судьбы, – сказала я. – Смерть сына, болезнь дочери, вот она и сломалась.

– И что делать? – беспомощно спросил Добров.

Мне стало его жаль. На него ведь тоже свалилось несчастье, а мы стараемся спасти его брак с Любой, лжем тут про ее биполярное расстройство, идем на поводу у лгуньи.

– Будем надеяться, что новое лекарство поможет, и надо активизировать поиски донора, не родственника, – посоветовал Коробок. – Я могу разместить информацию по всему Интернету.

– Интернету… – протянул Иван Сергеевич и встал. – Ну, спасибо. Я пойду.

– Вы куда? – насторожился Приходько.

Добров усмехнулся:

– Уж не гулять по глобальной сети! Хотите знать, что я сделаю? Насрать мне на права Любы! Плевать на ее сумасшествие! Заплачу докторам, пусть возьмут анализ у нее силой! Привяжут бабу к операционному столу и заберут костный мозг. Потом я ее вылечу, найму психиатров-психологов. Но завтра с утра с ней проведут все манипуляции. Я не могу смотреть, как умирает девочка. Пусть моя жена лишилась ума, значит, она станет первым сбрендившим донором.

– Остановитесь, – испугалась я. – Так поступать запрещено!

Добров злобно улыбнулся.

– Да ну? И кто наложил запрет? Назови имя-фамилию?

– Закон, – глупо ответила я.

– Отлично, – кивнул Иван Сергеевич. – Нарушу его и не поморщусь. Я использовал все легальные возможности, даже к вам пришел. Результат ноль. Осталось только применить силу.

– Ни в коем случае, – затараторил Приходько. – Иван Сергеевич, не совершайте глупостей.

Добров посмотрел на часы:

– До свидания, господа. У моей дочери есть шанс выжить, и я не собираюсь его терять. Пока была надежда уговорить Любу, я пытался решить дело мирным путем, но настала пора военных действий.

– Нельзя брать у Любы костный мозг! – закричала я. – Вдруг он не подойдет!

Иван неожиданно сел.

– Девяносто девять процентов, что мать является донором! – заявил он.

– Но есть вероятность неудачи, – залепетала я. – Вы совершите акт беззакония, вполне возможно, нанесете необратимый ущерб здоровью жены, и все зря.

Добров схватил со стола шариковую ручку и сломал ее.

– Нет. Анализ надо взять. Конечно, может случиться всякое, но я чувствую – Люба подойдет. У меня нет к вам претензий, вы старались, как могли. Спасибо.

Иван Сергеевич встал.

– Не надо, – пискнула я.

– Трансплантат от психиатрической больной – не лучший материал для пересадки, – попытался воздействовать на отца несчастной девочки Димон.

– Ребята, вам меня не остановить, – уверенно сказал Иван. – Не стоит тратить время.

Добров пошел к двери.

– Надя не твоя дочь! Она от другого мужчины! – рявкнул Приходько. – Люба не спасет девочку, она уже посещала лабораторию, результат отрицательный.

Мне показалось, что в офисе исчез воздух. Димон издал странный звук – то ли кашель, то ли сдавленное чихание.

Иван Сергеевич медленно обернулся и уперся в шефа взглядом:

– Что ты сказал?

Я откинулась на спинку стула. Вот и все. Сейчас несчастный Иван узнает правду о супруге и тайну рождения Надюши. Навряд ли он в одну минуту разлюбит ребенка, которого воспитывал с пеленок и считал своим. Доброву станет совсем плохо, потому что он лишится семьи, веры в любовь и, очевидно, возненавидит всех женщин. Ну почему Приходько не сдержался? Чеслав никогда бы так не поступил.

– Что ты сказал? – очень спокойно повторил Иван.

Шеф беспомощно посмотрел на меня, Димон издавал нечленораздельные звуки.

Иван вернулся к столу:

– Объяснит кто-нибудь, что происходит?

Я сделала вдох-выдох и сказала:

– Иван Сергеевич, есть очень плохая новость. Надежда вам не родная по крови. Биологическим отцом девочки является другой мужчина, хотя фактическим являетесь вы.

Я говорила и говорила, отлично понимая, что все аргументы – лишь пустые слова, которые не принесут Ивану ни малейшего облегчения. Через десять минут мой пыл стал угасать.

– Пожалуйста, не затевайте скандала с Любой, – сказала я напоследок. – Ваша жена попала в сложные обстоятельства. Она любила человека, который воспользовался ее чувством. Бутров не стал разводиться с Галиной и…

– Он знает, что Надежда его дочь? – перебил меня Добров.

– Нет, – ответила я. – Люба любит вас, и ей очень плохо. Поверьте.

– А мне хорошо, – усмехнулся Иван. – Лучше не бывает. Самый счастливый день в моей жизни. Ладно, пойду. Спасибо.

– Простите, – прошептала я.

– Не за что, – кивнул Добров. – Не ты профессора к моей жене привела.

– Их связь началась и закончилась до вашей свадьбы, – я попыталась хоть чуть-чуть обелить Любу. – И ваша жена долго не подозревала, что Надя не от вас.