Дарья Донцова - Рваные валенки мадам Помпадур

– Ну, и как она по виду? – поинтересовался Приходько.

Я воззрилась на экран и второй раз за сегодняшний день была потрясена:

– Марта! Карц!

В одном из кресел, положив стройную длинную ногу на другую, сидела симпатичная худенькая блондинка в ярко-красном узком платье. На шее у нее болтались бусы из жемчуга, на ногах были те самые сапожки-угги, которые я безуспешно пытаюсь найти в магазине, в ушах красавицы сверкали бриллиантовые серьги, на пальцах с безукоризненным маникюром – кольца, на полу у кресла небрежно валялась сумка. Благодаря Карц я теперь отлично умею определять стоимость шмоток с аксессуарами и сейчас поняла, сколько килограммов денег отдано за небольшую торбочку из кожи с цепочкой.

– Марта! – второй раз вырвалось из моей груди.

– Приглядись, – попросил Приходько.

Я перевела дух и внезапно поняла: незнакомка одета в стиле Карц, она из так называемых «гламурных девиц», или, как их называет пресса, «it girl». Вероятно, Лиза желанный гость на тусовках и разных светских мероприятиях. Сходство с Мартой ей придают цвет волос, прическа и макияж. Но новая сотрудница моложе Марты, и у нее не голубые, а карие глаза.

– Это не Карц, – выдохнула я. – И чем хороша девушка? По какой причине ее взяли в бригаду?

Приходько сказал:

– Правильный вопрос. Опыта нет. Придется тебе ее обучать. Но талант есть.

– Отлично, – кивнула я, – и какой?

Босс прищурился:

– Если у тебя появится желание поболтать в неформальной обстановке с кем угодно, только ей прикажи. Лизе понадобится максимум день, чтобы найти подход к этому человеку, устроить вам свидание и упросить его рассказать тебе о своих мечтах и планах.

– Ценное качество, – согласилась я. – Можно проверить Елизавету в действии?

– Пожалуйста, она вся твоя, – дурашливо поклонился шеф.

Я пошла к двери.

– Таня, – окликнул меня босс, и я обернулась.

– Почему ты никогда не называешь меня по имени? – внезапно спросил он.

– Тебе показалось, – быстро ответила я.

– Нет, – возразил Приходько. – Я подумал, может, ты забыла, что я Федор.

– У тебя возникли сомнения в остроте моей памяти? – поинтересовалась я. – Отлично знаю, как следует к тебе обращаться.

– Ну и как? – улыбнулся начальник.

– Босс, шеф, – ответила я, – ты отдаешь приказы, сотрудница подчиняется.

– Я похож на сатрапа? – помрачнел Приходько. – Да, я старший в бригаде, но никогда не давлю на вас с Димоном, всегда учитываю ваше мнение. И мне хочется придать нашим отношениям намек на теплоту. Ладно?

– Ладно, – пожала я плечами.

– Ладно, Федор, – поправил Приходько. – Ну хоть попытайся!

Я поджала губы, а потом сказала:

– Хорошо. Несмотря на то что мы находимся в офисе, поговорим, так сказать, неформально. Прости, но я не могу считать тебя своим другом.

– Почему? – тихо спросил Приходько. – Если ты до сих пор злишься на ситуацию с практикантом [24], то не я ее придумал.

– Дело в другом, – вздохнула я. – Друг – это друг. Доверительные отношения в один день не завязываются. Я ценю тебя как шефа, уважаю…

– …но не люблю, – довершил Приходько.

– При чем тут любовь! – рассердилась я. – Извини, если обижала тебя безличностными обращениями. С этой минуты, Федор, я очень постараюсь, чтобы… – Я перевела дух. – Очень постараюсь, чтобы… ну… в общем и целом… короче… Очень постараюсь, Федор.

– Короче, пошли к Елизавете, – завершил тягостную беседу Приходько.

Мы вошли в переговорную, и шеф сказал:

– Знакомьтесь, Елизавета. Ваша непосредственная начальница Татьяна.

Девушка встала и протянула мне руку. Я пожала узкую ладошку. Нет, это не Марта. Карц осталась бы сидеть в кресле, положив ногу на ногу. Ну, посмотрим, так ли уж умела девица. Я посмотрела Лизе прямо в глаза:

– Вы слышали о врачебной тайне?

– Да, – кивнула та.

– Доктор не имеет права рассказывать о проблемах своего пациента, – на всякий случай уточнила я, – если только его не обяжет закон. В особенности тщательно соблюдают сие правило психотерапевты, которые сродни священникам. Так вот, мне необходимо, чтобы душевед Олег Евгеньевич Медов пооткровенничал об одной своей клиентке. Можете устроить такую беседу?

– Да, – коротко ответила Лиза, – если вы дадите некоторые уточнения. Сколько ему лет?

– Сорок восьмой год рождения, – сказала я.

– Профессиональный врач или переквалифицировался в психотерапевты из водопроводчиков? – без тени улыбки осведомилась новая сотрудница. – Получил свидетельство, разрешающее практику, окончив трехнедельные курсы?

– Он работал невропатологом в больнице, – уточнила я.

– Можно идти? – спросила Лиза.

– Куда? – удивилась я.

– Нужно сделать пару звонков.

– Начинайте, – приказал Приходько. – Прямо тут, при нас.

Елизавета нагнулась, вытащила из сумки розовый, похожий на леденец сотовый, украшенный многочисленными наклейками с изображениями героев мультиков и, набрав номер, спросила:

– Дядя Коля, это я! Подскажи, пожалуйста, где отыскать тетю Таню! О! Очень срочно!

Мы с Приходько молча слушали девушку. Лиза соединилась с тетей Таней, от нее получила мобильный Ивана Петровича, затем добралась до Валечки, следующий звонок сделала Гарику, побеседовала с Карелией Львовной, Инессой, Петей, бабой Галей, и в конце концов я услышала:

– Алло! Олег Евгеньевич? О, как я рада вас слышать! Вам привет от Чубукова. Да, да, от Гены!

Беседа с Медовым продолжалась около десяти минут, затем Лиза спрятала «леденец» и отрапортовала:

– Психотерапевт ждет вас в пятнадцать ноль-ноль. Когда придете, скажите, что вас отправил Гена Чубуков.

– Гена Чубуков, – кивнула я, стараясь сохранить на лице невозмутимость. – И кто это такой?

– Геннадий, просто Гена, в свое время здорово помог Олегу Евгеньевичу, Медов ему многим обязан. Если психотерапевт начнет кочевряжиться, заведет нудятину про врачебную тайну, вы ему скажите: «Ладно, я ухожу, но Гена Чубуков обидится». Дальше все покатит как по маслу!

Олег Евгеньевич не стал, как выразилась Лиза, «кочевряжиться». Он провел меня в просторную светлую комнату, усадил в кресло и густым басом произнес:

– Спрашивайте.

– Любовь Доброва, – сказала я, – мне интересны любые сведения о ней.

Медов собрал брови у переносицы.

– Доброва? Не из постоянных подопечных. Вероятно, заглядывала пару раз, мне надо порыться в записях.

– Вы занимались Любой с подросткового возраста, – уточнила я, – и когда-то служили вместе с ее мамой Марией Николаевной Казаковой.

– Любашенька! – воскликнул Олег Евгеньевич. – Ну да! Она же сменила фамилию, но я ее продолжаю считать Казаковой, отсюда и путаница. Погодите, где Люба? Что случилось?

– Она покончила с собой, – ответила я.