Дарья Донцова - Эскимос с Марса

Я посмотрела на онемевшую трубку.

— Что случилось? — занервничала Надежда Петровна.

— Две новости, одна, как водится, хорошая, другая плохая. С какой начать? — спросила я.

— Без разницы, — сказала хозяйка.

— Лариса официально не расписана с Анатолием, — решила я ее обрадовать.

Она начала мелко креститься.

— Слава богу.

— Но Калинин на самом деле прописан в вашей двушке, — вылила я в ложку меда бочку дегтя.

Безуглая заметалась по кухне.

— Это невозможно! Я ответственный квартиросъемщик, не разрешала подселение! Ужас! Катастрофа! Это моя жилплощадь, исключительно моя! Как такое могло произойти?

— Паспортистке могли дать взятку, — предположила я.

Надежда Петровна подскочила:

— Точно! Про Люську давно разное болтают. Ах она стерва! Шлюха подзаборная! Решила на мне заработать! Интересно, сколько ей отстегнули? Какова цена лишнего человека?

— Миллион, — ответил Олег.

Я повернулась к мальчику:

— Что, милый?

— Миллион, — повторил он, — сто двадцать четыре, семьдесят восемь, двести, миллион.

— Хочешь сказать, что ты стоишь миллион? — уточнила я.

— Девять! Миллион, — обиделся подросток, — синий-синий. Красный нет. Синий миллион. Красный нет.

— Слушай, — вдруг осенило меня, — сколько тебе лет?

— Пятнадцать, — неожиданно разумно ответил мальчик.

— Не похоже что-то, — с сомнением отметила Надежда, — слишком он на вид маленький, щуплый, едва ли пятьдесят кило весит.

— Я тоже не могу похвастаться большими объемами, но давно перешагнула за двадцатилетний рубеж, — огрызнулась я, — толщина и рост не являются безусловными показателями возраста. Стойте!

— Что еще? — простонала Надежда.

— Если Анатолию двадцать восемь, то его сыну никак не может быть пятнадцать! — пробормотала я.

— Почему? — задала глупый вопрос хозяйка.

— В тринадцать лет мальчики отцами не становятся. Все истории про первую жену, попавшую в клинику, неправда. Лариса и Анатолий вас обманули, — огорошила я пенсионерку.

— А смысл? — ахнула Надежда Петровна.

Я развела руками.

— Где они взяли парня? — спросила она неизвестно у кого.

— Сто двадцать четыре, семьдесят восемь, двести, миллион, — ответил Олег.

— У меня голова заболела, — объявила старуха, — давление, небось, вверх поскакало, надо померить. Сделай одолжение, подай аппарат, он на подоконнике лежит.

Я подошла к окну, взяла небольшую темно-бордовую сумку и протянула ее хозяйке. Кряхтя и охая, Надежда вытащила тонометр, манжетик и собралась обернуть им руку.

— Синий! — закричал Олег с таким ужасом в голосе, что я похолодела. — Синий! Синий! Вж… вж… вж… Сто шестьдесят… сто десять…

Подросток сполз со стула и притаился за столом.

— А теперь что? — не поняла Надежда.

— Похоже, он испугался аппарата для измерения давления, — протянула я.

— Небось, его били, несчастное создание, — первый раз за долгое время пожалела она мальчика, — всего боится, от каждого шороха вздрагивает!

— Не уверена, — пробормотала я, — смотрите, у вас на стене висит маска, на мой взгляд, жуткая, с оскаленными зубами.

— Подруга с мужем ездили отдыхать в Африку, — нахмурилась Надежда, — привезли ее мне в подарок, пришлось на стене устроить. Сказали, такая рожа деньги в дом приманивает. Вот и любуюсь на сувенир, не снимаю, не хочу старую знакомую обижать, она от чистого сердца преподнесла, и думаю: вдруг про деньги правда. Но ты права, страхолюдская мордень, я сначала даже испугалась, но потом привыкла.

— Олег заходил раньше на кухню? — поспешила я с вопросом.

— Нет, только сегодня соизволил, — сказала Надежда.

— Маска бросается в глаза, — начала я размышлять вслух, — она выглядит пугающе, черная, глаза и зубы белые, по лбу и щекам нанесены желтые полосы. Мне стало не по себе, когда я увидела страшилище. Но Олег никак на нее не отреагировал, значит, он не очень пуглив. Чем же его напряг тонометр?

— Чем? — эхом повторила Надежда.

— Думаю, он связан с неприятным для мальчика человеком. Тот, кто обижал Олега, часто мерил давление, страдал гипертонией, гипотонией или каким-то сердечно-сосудистым недугом, — предположила я, — давайте уберем измерительный прибор.

— Не позавидуешь мне, — пожаловалась Надежда, — ни поесть, ни за здоровьем последить.

Олег выкарабкался из-под стола.

— Синий.

— Тебя обижала женщина? — спросила я.

— Красный.

— Значит, мужчина, — сделала я вывод.

— Синий, синий, миллион, — зачастил Олег.

— Молодец, — похвалила я мальчика, — теперь успокойся, он сюда не придет. Адреса не знает, и я никогда не дам тебя в обиду. Хочешь рисовать?

Олег выбежал из кухни, я опять взяла телефон.

— Есть хоть малейшая надежда понять, откуда он? — всхлипнула Надежда Петровна. — Лариска сволочь! Бросила мать! Не писала! Не звонила! Потом приперлась с психом! И в аварию попала! Надо было заставить их придурка с собой взять. Вечно я из-за своего доброго сердца страдаю.

Я не слушала стонов старухи. Мне давно стало понятно, что бедного Олега нельзя оставить с бабкой, он здесь умрет. Наверное, настало время объяснить, откуда я так хорошо знакома с проблемой аутизма. Да, нам в институте преподавали краткий курс психологии, включавший лекции о людях с отклонениями, а еще, к сожалению, у одной из моих подруг, Лары Кудрявцевой, есть дочь Нина, талантливая поэтесса, не желающая ни с кем общаться. Думаю, Лара сейчас самый нужный мне человек.

— Где может обучаться рисованию мальчик-аутист?.. — повторила мой вопрос Кудрявцева. — Не так уж много в столице центров, в которых работают с такими детьми. Самым лучшим считается «Вита», [1] Название придумано автором, любое совпадение случайно. там замечательные врачи.

— Нина туда ходит? — уточнила я.

— Нет, — после некоторого колебания призналась Кудрявцева, — там очень дорого, нам с мамой это не по карману, а Леня снова женился, родил здорового мальчика и забыл нас.

— Понятно, — пробормотала я.

К сожалению, если в семье родился ребенок-инвалид, отец довольно быстро оформляет развод. Мужчины обычно считают жен виноватыми в появлении на свет нездорового потомства, они вступают в новый брак и не хотят иметь дела с бывшей семьей. Некоторые соглашаются платить алименты, другие, как Леня, упорно этого избегают, а у бедных мам не хватает ни сил, ни времени пристыдить бывшего мужа или подать на него в суд.

— «Вита» — шикарное место, — говорила Лара, — бассейн, психологи с университетским образованием, занятия по индивидуальным программам, рисование, лепка, спортивный зал, но отваливать за это надо тысячу евро в месяц.

— Ничего себе, — возмутилась я, — откуда у семей с больными ребятами такие деньги?