Людмила Ситникова - Мастер женских утех

Прежде чем заговорить, Геннадий Тимофеевич долго смотрел в окно на суетившихся рабочих.

– Я готов отдать вам картину Кима хоть сейчас, и совершенно бесплатно. Дарю!

– С чего вдруг такая щедрость?

– Не желаю иметь в доме подделку. Да не просто подделку, а подделку некачественную!

Копейкина ждала именно этих слов. Еще в больнице она догадалась, что Лолита появилась в квартире деда далеко не случайно. Она охотилась за картиной. Она и была ее целью. Этим и объясняется путевка в санаторий. Пока старик поправлял здоровье, Лолита действовала без промедлений.

– Вы шутите? – Катарина наигранно возмутилась.

– Ничуть. Цена этого «шедевра» – максимум рублей пятьсот.

– Но у Савелия был подлинник!

– В том-то и дело: был. А где он сейчас? Куда подевался? Когда я увидел это убожество на стене Савелия, меня чуть удар не хватил. Знали бы вы, каких сил мне стоило смолчать! Невооруженным глазом было видно – картину подменили. Но подслеповатый дедок ничего не замечал. Сказать ему правду я не сумел, все-таки почтенный возраст мог сказаться. Спровоцировать у старика инсульт или инфаркт мне не улыбалось. Пришлось выложить свои кровные и забрать подделку.

Геннадий тяжело задышал.

– Я просил его продать мне картину еще в начале века! Савелий стоял насмерть. Уперся рогом, и хоть ты тресни. Ладно, думаю, пройдет время, сам прибежишь. Что, в принципе, и произошло полгода тому назад. Только вот вожделенный объект меня уже не устраивал.

– И как, по-вашему, можно было совершить подмену?

– Очень просто. Любой мало-мальски способный художник в состоянии написать копию с оригинала. Люди, далекие от искусства, в девяноста случаях из ста подмены не заметят.

– Как вы справедливо заметили, чтобы написать копию, необходимо иметь перед глазами оригинал. Савелий Дмитриевич живет один, значит, кроме него, картину никто не мог видеть. Следовательно…

– Не частите. Вы же не знаете всех мелочей. Несколько лет тому назад Савелию заморочила голову одна особа – Лола. Бабенка представилась сотрудницей райсобеса и давай вешать ему лапшу на уши. Дед ей ключи от своего жилища доверил, а сам в санаторий рванул. И я ни минуты не сомневаюсь, что она провернула нехитрую операцию именно во время отсутствия Савелия Дмитриевича. О Лоле я узнал слишком поздно. Первой моей мыслью было заявить в органы, но потом я передумал, решил найти воровку лично.

Копейкина задала главный вопрос, собственно, ради этого вопроса она и приехала к Геннадию:

– И как успехи?

– Трудно заниматься поисками человека, когда, кроме имени, которое, кстати, может быть и ненастоящим, о нем ничего не известно. Но я действовал по-другому. В своей области я спец, поэтому в большинстве случаев с закрытыми глазами могу определить, кисти какого художника принадлежит та или иная картина. Но, обратите внимание, я говорю – художник. Художник, понимаете? Кто такой художник? Это человек, умеющий чувствовать то, чего не в состоянии почувствовать никто другой. Он может слышать тишину, видеть слова и вообще казаться всем окружающим каким-то чудиком не от мира сего. А есть и такие, кто просто малюет картинки, не задумываясь о том, что своими действиями они позорят профессию. Я сам художник, и у меня было много учеников. Практически все – полные бездарности. Самым бесталанным был Мишка. Я ему говорил в открытую: займись чем-нибудь другим, не твое это! Без толку. Мы расстались, но многие из его работ до сих пор хранятся у меня. Позже я показывал их другим ученикам, говоря: «Полюбуйтесь на произведение ремесленника».

– Геннадий Тимофеевич, не вижу связи. Вы так и не сказали: вам удалось разыскать Лолу?

– Я к этому и веду, дослушайте. Проведя необходимую экспертизу, я понял – то убожество, что вы видели в моей спальне, дело рук Михаила. Да, да, того самого бездаря! Сомнений не оставалось.

– И?

– Разыскал я его. Типичный алкоголик, за воротник закладывает по-черному, но… продолжает писать картины. Мишка торгует ими на главной площади. Просит за любое свое «творение» не более пяти сотен. Прижал я мужичка к стенке, и мне удалось выяснить, что он действительно три года тому назад выполнял заказ некой особы. Расплатились с ним по-царски. Отвалили пятьсот баксов. Но на этом мое расследование зашло в тупик. Узнать от Михаила, кто выступал в роли заказчика, оказалось делом гиблым. Твердил он лишь одно: что холст ему привезла дамочка, именем которой он не удосужился поинтересоваться. Выполнив работу и получив деньги, Михаил напрочь стер из памяти эту встречу. Вот так-то.

– Это была Лола!

– Ежу ясно, но толку-то? Прошло три года, и где она? Подалась в столицу или, может быть, давным-давно припеваючи живет за границей?

Катарина подошла к «Фиату». Геннадий Тимофеевич ошибается: Долорес живет в городе. Вот только найти ее будет намного сложнее, чем обнаружить иголку в стогу сена.

Катарина решила предпринять очередную попытку и вызвать на откровенный разговор Светлану Олеговну. И пусть та снова валится на пол в истерике, закатывает глаза и твердит о своем страхе – Катка не уйдет, пока не узнает всю правду-матку!

Два часа ночи!

Лена сидела у открытого окна, нервно теребя в руках зажигалку. Взгляд ее был прикован к ночному светилу. Сегодня луна не такая, как обычно, сегодня она… оранжево-красная.

Леночка завороженно смотрела на правильной формы шар и тихо вздыхала. Минут через десять Астафьева закурила. Но после третьей затяжки быстро затушила сигаретку, встала и щелкнула выключателем.

На кровати лежало несколько набросков особняка Красницкого. Лена долго и пристально их разглядывала прежде, чем ее руки, схватив листы, принялись рвать бумагу на мелкие кусочки.

Астафьева спустилась вниз. В кухне она жадно припала к стакану холодного сока.

Выглянув в окно, Лена ощутила, как по ее коже побежали мурашки. Уж очень неестественной сегодня кажется луна. К чему бы это?

Четверть третьего!

Эра Валентиновна выключила телевизор. Фильм, который она смотрела, назывался «Идеальный убийца». Фетисовой детектив понравился, даже очень.

Спустившись вниз, Эра достала колоду карт.

Давненько она не гадала, наверное, с тех самых пор, как они с Семеном перебрались в коттедж. Сема не одобрял привычку супруги по любому поводу хвататься за карты, но теперь его нет, а значит…

– Я могу делать, что захочу, когда захочу и с кем захочу, – прохрипела Фетисова, вытащив из колоды даму треф.

Лицо Эры Валентиновны исказила гримаса гнева. Дама треф – раньше она всегда выпадала, когда Фетисова гадала на мужа. Дама треф – его бывшая любовница!

– Ненавижу! – Эра смахнула карты на пол и покинула комнату.