Дарья Донцова - Верхом на «Титанике»

– Вроде вы собирались перезвонить, – попятилась худенькая девушка, кутавшаяся, несмотря на тепло, в шерстяную шаль, – а взяли и прикатили!

– Да, – на всякий случай согласился я, – а вы Мария Ивановна Беркутова?

Собеседница кивнула, тут в коридор вылетела растрепанная бабка в темно-синем застиранном халате и заухала совой:

– Сколько раз говорено, не держи дверь открытою! Сквозняк гуляеть, дите мне простудишь. Шалава! Запахни вход!

– Отстань, баба Катя, – незлобиво ответила Маша, – твоя внучка и без сквозняка постоянно сопливая.

– Заткнись и затвори дверь! – перешла на визг бабка.

Не желая стать причиной скандала, я выполнил приказ, но боевые действия шли своим чередом.

– Не смей к моим гостям липнуть, – сжала кулаки Маша, – за дочкой смотри! Она с утра до ночи бухая, уродку родила, вот та и болеет!

– Анька с горя квасит, – заорала старуха, – а ты б…

– Ну и че, – спокойно отреагировала Маша, – завидуешь? Смотри не лопни.

– Мерзавка, дрянь подзаборная, – выступала милая бабуся.

– … – отбила подачу Маша.

И тут из глубины коридора вылетели два ботинка, один угодил бабке в затылок, второй шлепнулся у моих ног.

– Урою на… – басом заявил невидимый мужчина. – Заткнулись и разошлись, спать не даете, промежду прочим, мне в ночную выходить.

– Ко мне из милиции пришли, – оповестила его Маша, – ща кой-кого в обезьянник упрячут!

Бабка, держась за голову, неожиданно быстро умчалась. В квартире восстановилась тишина.

– Уроды, – звонко сказала Маша, – притихли, гады! Вот и сопите в тряпочку! Пойдемте, расскажу про них, сволочей. Сюда!

Я, не успев опомниться, шагнул в длинную полутемную комнату, сделал вдох и чуть не потерял сознание. Амбре, витающее в коридоре, было неземным ароматом по сравнению с запахом жилища Беркутовых.

Маша, очевидно, поняла мое состояние. Усмехнувшись, она распахнула форточку и предложила:

– Садитесь сюда, около окна, а то вас стошнит с непривычки, я-то принюхалась. Хотите чаю?

Я на автопилоте кивнул.

– Ща, – пообещала Маша и ушла.

Я, хватая ртом восхитительно свежий воздух Садового кольца, вливавшийся через узкую щель, начал осматриваться.

Ни одного свободного сантиметра. Я сижу на колченогом кресле, оно придвинуто к столу, тот примыкает к гардеробу, шкаф граничит с полками, рядом с ними дверь. С правой стороны стоит ширма, из-за которой доносятся хрипяще-клокочущие звуки, а в центре комнаты красуется раскладушка, где горой вздыбилось темно-синее ватное одеяло и подушка, никакого постельного белья не было и в помине.

– Во чай, – сказала Маша, возвращаясь в комнату, – держите.

– Спасибо, – бормотнул я, – мне расхотелось, извините, что доставил вам хлопоты.

– Воняет, да? – прищурилась Маша. – Это мама!

Я растерянно заморгал.

– Мы тут втроем прописаны, – пояснила девушка, – Олеся, я и мама. Должны, по идее, нам отдельную жилплошадь дать, большую. Мама пластом лежит, денег на памперсы нет, отсюда и запах. Я, правда, стираю, только квартира общая, соседи, видели, какие? У бабки дочь алкоголичка, внучка дебил, а Мишка с зоны откинулся, теперь вроде честный, на хлебозавод устроился. Красиво живем! Только я простыни в ванной развешу, либо старуха, либо уголовничек сдерут их и визжат: «Нечего места общего пользования занимать! В комнате веревки приладь». А куда их привязать? Вот и приходится белье в прачку таскать, а это очень дорого. Олеська, правда, помогала. Мы с ней так рассудили: она дает деньги, я ее не трогаю. А уж если невмоготу станет, тогда поменяемся местами. Но я пока терплю, на работе отдыхаю, она у меня сменная, двенадцать часов за прилавком отстою, потом сутки дома. Ничего, прорвемся. Врач сказала – недолго терпеть осталось, скоро мать помрет. Вот только, блин, соседи достали! Вы…

– Извините, Маша, я не участковый!

– Так я знаю, – кивнула девушка, – распрекрасно с Андреем Николаевичем общаюсь. Он сюда заглядывает, Мишку проверяет, того условно-досрочно освободили. Я ведь чего просить хотела: нельзя Олеськино тело придержать? Чтоб мне его не через три дня хоронить, а позднее? Я думала, никто не придет, звякнула и…

– Вы позвонили в отделение с просьбой о встрече со следователем?

– Ага, – закивала Маша, – вернее, не так было! Сначала ваши мне на домашний позвонили и сообщили: «Мария Ивановна Беркутова? Олеся Беркутова вам кто?» Говорю – сестра, а мужик в ответ: «Олеся померла в кафе».

Я во все глаза смотрел на Машу. Еще пять минут назад я был абсолютно уверен: девушка не знает о кончине сестры, и вот сейчас выяснилось обратное. Но Маша, похоже, не расстроена, следов слез не видно, и она весьма деловито ведет разговор.

– Объясняю дежурному: у меня на руках инвалид, оставить его не могу, пусть ваш следователь заглянет, а он в ответ: «Че, так и сидите безвылазно?» Я ему: «Нет, когда на работу ухожу, Галку прошу», а он…

– Маша, – решительно остановил я ее излияния, – вышла ошибка! Вот мои документы.

– Общество «Милосердие», – протянула она, – и чего вы хотите? Если на беженцев собираете или на собак уличных, то и не надейтеся! Идите в другой дом, в нашем вам никто не даст! Тут одни суки!

Мне хотелось поинтересоваться: «А вы тоже относитесь к этой славной породе, раз прогоняете меня?» – но, естественно, я сказал другое:

– Вот еще одно удостоверение.

– Агентство «Ниро». Так че? Вы все же мент?

– Частный детектив.

– Слушай, – обозлилась Маша, – не жуй сопли! Говори нормально, у меня от проблем морду скрутило. Олеська померла, ее хоронить надо, а денег нет. Да еще мать на руках, повезло мне, нечего сказать.

– Я постараюсь быть кратким, – пообещал я, – хозяин, у которого служила Олеся, умер, скорее всего это несчастный случай. Упал с лестницы, но ваша сестра дала показания против супруги хозяина, дескать, та все подстроила. Лада теперь в тюрьме, Олеся уволилась и скоропостижно скончалась.

– И че?

– Не знаете, она не ругалась с Ладой?

– А зачем?

– Иногда женщины ссорятся без повода.

– Мужики еще похлеще баб, – обиделась за весь женский пол Маша, – нажрутся – и в драку! Олесе платили, она работала, вот и весь разговор.

– Значит, скандалов не было?

– Неа.

– Почему же Олеся ушла?

– Испугалась.

– Кого?

– Неприятно работать в доме, где мужик помер.

– Сестра рассказывала вам о хозяевах?

– Неа.

– Совсем ничего?

– Ага.

– Неужели она о них ни словом не упоминала?

Маша пожала плечами.

– Говорить-то когда? Только ночью мы и встречались! Олеська приползет и в койку, а мне тоже не до болтовни.

– Где же кровать Олеси? – поинтересовался я, разглядывая одну раскладушку.

Маша скривила бледные губы.

– Матрац на гардеробе лежит, на полу она его стелила.