Дарья Донцова - Пикник на острове сокровищ

– Во, видел? – обрадовалась бабища. – Забирай!

Отчим машинально вынул из лотка монстра.

– Теперь ты, – толкнула меня тумба.

Я тоже повиновался, встал на широкие педали и уже через пару секунд был обладателем Чебурашки, покрытого фиолетово-синей шерстью.

– Супер! – взвизгнула маменька и прыгнула на весы.

– Но мне ничего не досталось! – понесся по торговому центру ее недовольный крик.

– Ясное дело, – вздохнула баба, – вишь, надпись: «Аттракцион правильный вес, только для взрослых».

– Не понимаю, – растерянно сказала маменька.

– Тама сверху датчик имеется, – пустилась в объяснение тетка, – он рост определяет.

– И что?

– Потом вес проверяет!

– И что?! – повысила голос маменька.

Баба развела руками.

– А ниче! Прикол для взрослых! Детей не пущаем! На шкале первая цифра «пятьдесят». Твоего веса там нет! Чуток тебе до взрослого не хватает. На сколько тянешь?

– Сорок девять триста пятьдесят, – машинально ответила постоянно сидящая на диете Николетта.

– Значитца, нажирай ищо шестьсот пятьдесят граммов, а лучше семьсот, весы врут чуток, и приходи за игрушкой, – предложила бабенка.

Нижняя губа Николетты стала выпячиваться вперед, глаза наполнились слезами.

– Но я хочу получить подарок сейчас, – воскликнула она, – вон у них уже есть! Дайте мой!

– Так парнишки весят как взрослые, – закашлялась баба, – а ты недотянула!

Николетта шмыгнула носом, я хотел было сказать маменьке, что аппарат на самом деле является чистой воды обманом. Жуткие плюшевые монстры стоят небось по пять рублей штука, а в автомат надо засовывать сто целковых, но тут в бой вступил Владимир Иванович.

– При чем тут датчик роста? – поинтересовался он. – Какова его роль в получении подарка?

– Просто прикол, – объяснила баба.

– Хочу игрушечку, – всхлипывала Николетта.

– Откройте стекло и достаньте, – приказал Владимир Иванович, – эй, любезная, действуйте, вот вам, хм, небольшое вознаграждение.

– Нет, – взвизгнула маменька, – хочу грабельками!

– Не получится, – с явной досадой ответила баба, – веса у тебя нет!

– Пошли, милая, – воскликнул Владимир Иванович, – лучше купим кольцо!

С этими словами отчим подхватил Николетту и повлек ее в ювелирную лавку.

Я усмехнулся и пошел за сладкой парочкой. Похоже, маменьке повезло, наконец-то ей на жизненном пути попался настоящий мужчина, который понимает: любое горе дамы моментально делается меньше, если нацепить ей на пальчик колечко с камушком.

– Ну, выбирай, – велел отчим, притормаживая у стеклянной витрины.

И тут Николетта удивила меня до остолбенения.

– Не хочу, – решительно заявила она.

– Перстень? – прикрыл один глаз Владимир Иванович.

– Нет!

– Браслет? – выпучил оба ока заботливый муж.

– Фу!

– Ожерелье?

– Гадость.

– Часы?

– Это пошло.

– Что тут у вас еще имеется? – накинулся отчим на безмолвно стоящую продавщицу, – немедленно покажите моей жене что-нибудь достойное ее!

– Вот брошка, – ляпнула девушка, – мило и не очень дорого.

Николетта испепелила дурочку взглядом.

– Хорошо хоть вы запонки или зажим для галстука не предложили, – взвился Владимир Иванович, – не видите, кто перед вами?

Девчонка заморгала, охнула, схватилась за прилавок и завизжала.

– Простите, не узнала! Извините, сразу не поняла! Ой! Ой! Моя бабушка вас обожает! Я ей все фильмы с вашим участием купила!

– Какие фильмы? – ошарашенно поинтересовался отчим. – Милая, разве ты не в театре играла?

Я сделал вид, что поглощен изучением золотых портсигаров. Верно, маменька выходила на сцену, выносила поднос и говорила каноническую фразу: «Кушать подано». Впрочем, буду справедливым, доставались ей и роли второго плана.

Николетта поправила тщательно завитые пергидрольные кудри.

– Право, милый, – прочирикала она, – у нас постоянно в театре ошивались люди с камерами, снимали спектакли для потомков.

– Вы же Любовь Орлова? – запрыгала продавщица. – Я вас узнала, узнала!

Николетта разинула рот, я испытал огромное желание удрать из магазина до того, как потолок упадет на голову глупышки, но маменька отчего-то решила оставить продавщицу в живых. Она взяла молодого мужа под руку и жалобно протянула:

– Хочу игрушечку! Из автомата! Только ее! Мне нужно встать на педальки и получить из грабелек подарок.

– Любимая, – засуетился Владимир Иванович, – может, перекусим? Закажем хороший коньяк!

Николетта накуксилась еще больше.

– У меня от горя пропал аппетит, – прошептала она, – хочу игрушечку.

– Пошли, пошли, – настаивал Владимир Иванович, – вон туда, в «Лобстерхаус». Ваня, возьми Нико под другую руку, бедняжка расстроилась до слез, не могу равнодушно смотреть на ее страдания.

И тут в кармане отчима ожил мобильный, он вытащил его, посмотрел на экран, и я поразился мгновенной перемене выражения лица Владимира Ивановича. Мягкую улыбку словно ветром смело, глаза потеряли нежный блеск, губы сжались в нитку.

– Да, – рявкнул отчим, – кто? Ты? Я велел меня не беспокоить, с женой отдыхаю! Что? Он? Когда? Пристрели его! Петька? Его тоже пристрели! Анюта? Ну уж с бабой вы и без меня справитесь. А! Хорошо! Ее тоже пристрелите. И больше не дергай папу по пустякам! Неужели даже с такой ерундой сами разобраться не можете?

Сунув мобильник в пиджак, отчим повернулся ко мне.

– Знаешь, Ваня, сколько людей ни воспитывай, а самому во все вмешиваться приходится. Милая, пошли в «Лобстерхаус».

Всхлипывая, Николетта подчинилась, мы дошли до ресторана, уселись за большой стол, и Владимир Иванович, раскрыв меню, недовольно воскликнул:

– Что-то порции тут китайские! «Креветки с рисом» – сто граммов.

Николетта перестала вздыхать.

– Значит, каждое блюдо имеет вес? – взвизгнула она.

– Конечно, дорогая, – закивал муж, – вот, обрати внимание, салат из лобстера и цифры: пятьдесят, сорок, два. Нет, они точно китайцы. Пятьдесят граммов салата и сорок морского гада! Два, думаю, это вес соуса. Ну разве таким количеством наешься? Как полагаешь, Ванек?

Я закашлялся. «Ванек» – это что-то новенькое, так меня еще не обзывали, до сих пор я полагал, что хуже клички «Вава» в жизни не услышу. Ан нет, оказывается, может быть и хуже. И как бы вы поступили на моем месте? Стукнули кулаком по столу? Швырнули салфетку на пол? Разорвали меню с криком: «Извольте обращаться ко мне Иван Павлович!»?

Я отложил кожаную папку и покорно ответил:

– Мне больше по душе мясо!

– У нас «Лобстерхаус», – пафосно напомнил официант.

– Постойте, – взвизгнула маменька, – если я все это съем, куда граммы денутся?

Халдей уставился на Николетту.

– Простите, я не понял.

– Боже! Вы соображаете как страус, – обозлилась маменька, – вес порции указан?