Дарья Донцова - Пикник на острове сокровищ

– Не хочу, – ответила Николетта.

– Тогда жди, пока приспичит, – веселилась тетка.

– Вава! – велела маменька. – Ступай в аптеку.

– Зачем? – насторожился я.

– Купи немедленно слабительный чай!

– Но, Николетта, он же подействует через десять часов, не меньше, – попытался я образумить маменьку.

– Ах вот как, – возмутилась капризница, – элементарной просьбы выполнить не можешь! Так я и умру без помощи!

Решив не спорить с закусившей удила Николеттой, я потрусил по магазину в поисках лавки с лекарствами. Пришлось потратить довольно много времени, чтобы приобрести нужное. Провизор был молодой, но работал невероятно медленно, будто под наркозом.

Через полчаса я вернулся к ящику, набитому плюшевыми уродцами, и обнаружил там лишь одну бабу, восседавшую на стуле.

– А твою-то милиция замела, – радостно возвестила она.

Я чуть не упал от неожиданности.

– Как?

– Очень просто. Руки за спину заломили и утянули, – веселилась тетка, – чистый цирк. Она одного мента укусила, второго лягнула, а как орала! Я думала, ща крыша рухнет.

– Вы ничего не путаете? – обморочным голосом поинтересовался я. – Николетта светская дама, по какой причине ее в участок забрали?

Бабища зафыркала, словно попавшая под дождь кошка.

– Сказали, что статья имеется, за гиб… кс… изьм! Слово больно заковыристое! Во, я и не вспомню.

– И куда ее повели?

– Туточки близенько, налево и до конца галереи, – охотно пояснила баба, – да, зайку она вытащила! Вот настырная! Ухитрилась-таки!

На секунду мне стало интересно, каким образом маменька достигла цели, но, поскольку ящик с игрушками выглядел целым, а его хозяйка невредимой, я решил заняться более серьезными вопросами.

Я побежал по коридору и в конце концов уперся в серую дверь с надписью «Милиция». Потянул ручку и чуть не оглох.

– Сейчас за мной придут! Вы ответите! Немедленно позовите сюда мужа и Ваву! Адвоката! Врача! У меня инфаркт! «Скорую»! Фу, чем тут воняет! Уберите этого парня, он ел чеснок! Кто вам разрешил употреблять этот овощ? На дух его не переношу! Откройте форточку! Закройте, дует! Воды! Нет, не этой! Минеральной! Фу! Фу! Я не пью из-под крана! Отвратительное обращение!

Переведя дух, я вошел в маленькую комнатку, где за письменным столом восседал мужчина моих лет с мелкими звездами на погонах. У стены жался молоденький сержантик, вид у него был не ахти, бледный и запуганный. Я пожалел паренька, Николетта, если ее обозлить, страшна в своем гневе. А сейчас устроившаяся на колченогом стуле маменька напоминала настоящую фурию.

– Разрешите войти? – вежливо поинтересовался я, очень удивленный нарядом Нико.

По какой причине она закуталась в милицейскую шинель?

– Уйди, мужик, – устало махнул капитан, – потом заглянешь.

Николетта повернула голову и усилила звук.

– Произвол! Геноцид! Непременно пожалуюсь в Комиссию по правам человека! Возбужу дело в Международном суде в Гааге! Это Вава!

– Кто? – обморочным голосом спросил капитан.

– Иван Павлович Подушкин, – быстро представился я, – сын дамы, которую вы арестовали.

– Вава, – подскочила маменька, – какой сын! Разве у молодой женщины могут быть старые дети!

– Что случилось? – спросил я.

И тут в отделение с охапкой плюшевых зайцев в руках ворвался Владимир Иванович.

– Нико, – громовым голосом заорал он, – ты жива?

– Да, – моментально растеряв злобу, ответила маменька, – ой, зайчики. Это мне?

– Конечно, любимая, – засюсюкал Владимир Иванович, приблизился к супруге и услышал призывный плач своего мобильного.

– Ну чтоб им пусто стало! – разъярился отчим.

Он быстро высыпал длинноухих на стол перед совершенно обалдевшим капитаном, вытащил из кармана сотовый и громогласно заявил:

– И? Патроны не достали? Уроды! Почему? Как нету на складе? Приеду, всех урою. Что с Петькой? Его еще не пристрелили? Ребята, вы меня доведете до ручки. Я рассержусь! Еще два часа назад я велел разобраться с Петькой, Анютой и Сенькой. Вы это сделали? Анюты уже нет? Классно! Почему у нас Петька с Сеней живы? А? Отвечай! Ничего сами не способны сделать! Я лично должен на место прибыть? Сказал же: у меня медовый месяц! Медовый месяц! Я тоже человек и не могу постоянно париться по поводу отсутствующих патронов. Придушите его, сварите в кипятке, положите под танк, воткните в глотку зонтик и откройте, сделайте хоть что-нибудь, но до полуночи он должен помереть!

Молоденький сержантик, став серым, тихо опустился на корточки, капитан вытаращил глаза, мне стало неловко, а Владимир Иванович, запихнув мобильный в пиджак, каменным тоном осведомился у милиционера:

– За что арестовали мою жену?

– Эгисбиеционизьм, – выдавил из себя капитан.

– Эксгибиционизм, – машинально поправил я дежурного и удивился: – Вы шутите?

– Нет, – помотал головой капитан, – мы шли с обходом, видим: стоит на весах голая тетка.

– Я вам не тетка, – подскочила маменька.

– Но ведь и не мужик, – не принял возражений капитан. – Машинист управления хохочет. Не дело это!

– Какой машинист? – потряс головой Владимир Иванович. – Тут железная дорога есть?

– Галка, – подал с пола голос сержантик, – она при весах дежурит, должность ейная называется машинист управления автоматическими весами автомата автоматической выдачи игрушек ценой в сто рублей.

У меня закружилась голова.

– Милая, – растерянно спросил Владимир Иванович у дражайшей половины, – зачем ты сняла одежду, так и до простуды недалеко!

Маменька вытащила из-под шинели косорылого кролика.

– Вот, грабельками достала! Как хотела, так и сделала!

– Ты решила избавиться от лишнего веса, – осенило меня, – поэтому и разделась.

– Ну да, – пожала плечами маменька, – не успела зайку взять, как невесть откуда появляется бомж, цапает мой костюм, я его на стул повесила, и уносится прочь. Я прямо растерялась, и тут выруливают двое полицейских и, вместо того чтобы броситься за вором, кидаются на меня, заворачивают в вонючий кусачий плащ и притаскивают сюда! Милый, разберись!

Владимир Иванович оперся руками о стол.

– Любезнейший, – улыбнулся он.

– Это не плащ, – быстро сказал капитан, – а шинель!

– Какая разница, – топнула ногой Николетта, – царапает и кусается. И вообще, она воняет кошкой, а у меня на них аллергия!

Скажите, вас никогда не удивлял странный факт: многие женщины жалуются на сенную лихорадку, кричат точь-в-точь как сейчас Николетта.

– У меня почесуха от кошек.

Но почему тогда ни одна из них не отказалась от норковой шубы? Да простят меня зоологи, но норка и кошка вроде бы родственницы, если вас покрывает прыщами от прикосновения к одной, то вы должны чихать и от общения с другой.

– Любезнейший, – улыбнулся Владимир Иванович, – вот моя визитка, давайте решим дело миром. Жена не хотела ничего плохого, мечтала всего лишь добыть зайку.