Наталья Александрова - Резидент на поводке

– Ну я, – ответила актриса несколько настороженно и даже враждебно.

Эта настороженность была вызвана несколькими причинами.

До сих пор Людмила Ирискина сталкивалась с милицией только в одной ситуации – когда ее штрафовали за неправильный переход улицы. Ну, еще, конечно, при получении паспорта, но это, в общем, не в счет. Согласитесь, что платить штраф не очень приятно, но еще хуже то, что милиционеры норовили, кроме штрафа, прочитать неосторожной девушке нотацию. То есть совместить приятное с полезным. А она потому и перебегала улицу в неположенном месте, что опаздывала на репетицию и очень спешила, так что милицейские поучения не вызывали у нее ничего, кроме раздражения.

Кроме того, она не знала, что нужно от нее явившемуся в театр милиционеру, а всякая неизвестность страшит. Она пыталась вспомнить за собой какие-нибудь правонарушения и терялась в догадках.

Короче, Людмила испугалась и, как большинство людей, пыталась скрыть испуг под маской враждебности.

– Ну я, – повторила она, вызывающе глядя на милиционера, который почему-то молчал. – А что надо?

Капитан Гудронов вспомнил вдруг слова своего непосредственного начальника полковника Хохленко. Тот не уставал повторять, что настоящий опер должен думать не только ногами, но и головой, то есть задача оперативного работника – это задержать преступника и собрать доказательства его преступления, но иногда бывает больше пользы не от беготни, а от спокойного разговора со свидетелем.

Вспомнив наставления начальства, Гудронов сделал более приветливое лицо и шагнул ближе к девушке.

– Я бы хотел прояснить у вас некоторые вопросы! – любезно произнес он, причем любезность эта не произвела на Л. Ирискину особого впечатления.

Гудронов внезапно рассердился и решил не тянуть кота за хвост. Он вынул из кармана розового поросенка и протянул актрисе:

– Это ваше?

Даже бесхитростный Сеня Гудронов заметил, как она вздрогнула.

– А вам зачем? – испуганно спросила она.

– Здесь вопросы задаю я! – отчеканил Гудронов.

Однако отчего-то Л. Ирискина не прониклась серьезностью момента и не стала отвечать четко и правдиво. Напротив, она твердо сжала губы и посмотрела на Гудронова с большой неприязнью.

– Вы меня в чем-то подозреваете? – вызывающе спросила она. – Тогда изложите ваши подозрения более конкретно.

– Да я вас пока ни в чем не подозреваю, – смешался капитан, – я только прошу вас ответить на мой вопрос.

– Да с чего вы взяли, что это мой поросенок? – спросила она, сделав невинные глаза.

Неискушенный Сеня Гудронов принял вопрос за чистую монету, но режиссер Кирилл Мефодьевич, слушающий их беседу, тут же поморщился, поскольку уловил фальшь в Людмилиных словах. Великий режиссер Станиславский сказал бы свое знаменитое «Не верю!».

Однако вмешиваться Кирилл Мефодьевич не стал – это же не репетиция пьесы. Вот на сцене он бы Людмилу за такое взгрел. А остальное – не его дело.

– Вы играли поросенка Пятачка на утреннике неделю назад? – спросил Гудронов.

– Ну я. – Она покосилась на режиссера и беспокойно облизнула губы.

– Вам вручили этот сувенир? – настаивал Гудронов.

– Ну да... наверное... я не помню.

– Так вы можете предъявить мне своего поросенка? – Против воли Гудронов повысил голос.

– А в чем, собственно, дело? – вмешался режиссер. – Что не так с этим поросенком?

– Это не поросенок, а улика, я должен соблюсти тайну следствия, – уклонился от ответа капитан.

– Этих поросят было много, отчего вы прицепились именно к моему поросенку? – задала Ирискина очень здравый вопрос.

Сеня Гудронов не мог на него ответить честно, что остальные десять поросят пропали в неизвестном направлении, поэтому он хотел промолчать со значением – дескать, идет следствие, посторонним о том знать не положено, но получилось у него молчание неуверенное, он мялся, как троечник у доски.

– Так как насчет вашего поросенка, – напомнил он, – вы можете его мне показать?

– Да не помню я, куда он делся! Выбросила, отдала кому-то! – выкрикнула Людмила со слезами в голосе, и снова режиссер слегка поморщился, потому что слезы были очень ненатуральными. – Конечно, если бы я знала, что поросенок понадобится милиции, я бы уж его под стекло положила, или в сейф заперла, или директору театра отдала на хранение, чтобы не потерялся. – На этот раз в голосе ее было вполне искреннее ехидство.

– А где вы были вчера в первой половине дня? – опомнился Гудронов. – Тоже забыли?

– Отчего же, здесь, в театре была, на репетиции, вон Кирилл Мефодьевич может подтвердить, – радостно ответила Л. Ирискина.

– Да? – Гудронов обескураженно развел руками. – Ну что ж, пока у меня все, больше вопросов не имею.

– У вас дети есть? – оживился Кирилл Мефодьевич. – Контрамарочку на утренник не хотите взять?

– Нет у меня детей! – мрачно сообщил Гудронов. – Счастливо оставаться!

– Понимаешь, Питиримыч, – говорил Сеня, задумчиво намазывая горчицей кусок хлеба, – чувствую я, что она что-то знает про этого поросенка! У нее-то самой алиби железное, но если бы ты видел, как она нервничала при разговоре!

Гудронов выглядел таким расстроенным, что у капитана Ананасова язык не повернулся сделать ему очередную выволочку за свое ненавистное старорежимное отчество. Друзья и коллеги сидели в кафе под художественным названием «Завтрак на траве» и ожидали официантку Ларису. Время обеда давно прошло, но за всеми делами только сейчас удалось вырваться перекусить.

Есть Гудронову хотелось страшно, да еще он переживал из-за разговора с артисткой.

– Вот что они из себя строят, а? – с тоской вопрошал он. – Подумаешь, поросенка играет, а туда же – искусство! Режиссер этот смотрел на меня, как будто я только вчера с пальмы слез, что я – «Три поросенка» не читал, что ли?

Наконец появилась Лариса, ловко неся поднос с двумя огромными тарелками.

– Что это у вас бифштексы какие-то странные? – спросил Ананасов, обозревая нечто подошвообразное, лежащее на тарелке.

– У повара Васильича теща умерла в Новохоперске, – равнодушно сообщила Лариса, – хоронить поехал. Зато картошки я вам побольше положила.

– Ну, везет Васильичу! – усмехнулся Ананасов. – И на такой работе сытной пристроился, да еще и тещу в Новохоперске держал от греха подальше.

– Водку пить будете? – спросила Лариса и отскочила удивленно, когда оба капитана замахали руками и заорали, что они на работе.

Лариса обиженно пожала плечами и ушла. Гудронов отважно набросился на бифштекс, Ананасов же решил сначала потренироваться на жареной картошке. Некоторое время капитаны дружно работали челюстями, потом Ананасов отложил вилку и посмотрел на друга с особенным вниманием.