Люся Лютикова - Не называй меня малышкой

Я была вынуждена признать, что в ее словах есть здравый смысл.

Инга уже намекнула, какой подарок хочет получить от меня на день рождения.

– Знаешь, чего мне не хватает для полного счастья? Вот смотри.

И она протянула страницу, выдранную из глянцевого журнала. На фотографии была изображена сумка, украшенная кристаллами Swarovski.

– Прелесть, правда? Такой у меня еще нет…

Я не стала заранее огорчать Ингу и признаваться, что никакой сумки она не получит. После того как на меня свалилось наследство, все друзья и шапочные знакомые отчего-то ожидают роскошных подарков на Восьмое марта, День защиты детей и День кинолога (кстати, празднуется 21 июня).

Я уже объясняла, что денег на дорогие подарки у меня нет. Но и терять имидж богатой женщины тоже не хочется. Я нашла выход из положения. Около станции метро «Бауманская» есть небольшая галерея, там продаются работы студентов художественных училищ. Цены умеренные, да еще мне как постоянному покупателю делают скидку. Обычно я выбираю самое экстравагантное полотно, а потом преподношу его имениннику, шепча на ухо:

– Говорят, это будущий Пикассо. Сохрани картину, когда-нибудь она будет стоит миллион.

И в общем-то не грешу против истины. Лет через двести любая картина будет стоить миллион, только вот неизвестно чего – рублей, юаней или марсианских денежных знаков.

Для Инги я выбрала работу некоего Прола Прозорова, называется «Три грации». Три тетки необъятных размеров надевают чулки. Собственно, теток не видно, изображены только ноги и задницы. Картина странноватая, не исключено, что у художника присутствуют сексуальные проблемы и нереализованные эротические фантазии. Но легкая манера письма производит хорошее, светлое впечатление.

Гости сгрудились вокруг полотна, повисло неприятное молчание.

Я решила защищаться нападением и громко заявила:

– У меня нюх на таланты! Думаю, это будущий Кустодиев! Когда-нибудь за картину дадут миллион!

Инга возбужденно захихикала и сказала, что повесит ее на кухне. Напротив холодильника, чтобы аппетит отбивать, и пригласила всех за стол. Салаты и нарезка выглядели аппетитно, но я вовремя вспомнила, что не ем мяса. Пришлось ограничиться сыром с веточкой петрушки.

После первых тостов в адрес новорожденной я почувствовала зверский аппетит, однако держалась в рамках рыбы и грибов. Инга заметила мою унылую физиономию:

– Люсь, положить тебе оливье? Мой фирменный, с ветчиной.

– Я стала вегетарианкой, – важно сообщила я.

Взоры всех присутствующих мгновенно обратились в мою сторону.

– Ты больше не ешь мяса? – вытаращила свои и без того круглые глаза Карина. – Бедняжка! Врачи запретили?

– Это добровольное решение, – объяснила я.

– Ты что, побывала на скотобойне? – предположил Олег. – Обычно после такой экскурсии людей воротит от мяса.

Меня передернуло от воображаемой картины.

– Нет, просто однажды я так решила, вот и все.

– В нашем климате вегетарианство – это непозволительная глупость, – заметил Эдик. – В мороз человеку необходимы белки, иначе падает давление, снижается уровень гемоглобина, появляется хроническая усталость.

Инга критически меня оглядела и констатировала:

– Вид у тебя бледный.

– Я и правда в последнее время ужасно устаю, хотя ничего особенного не делаю.

– Вот видишь! – торжествующе воскликнула она. – Это из-за нехватки белков!

– А еще у меня сегодня ногу судорогой свело, – зачем-то откровенничала я.

– Вот-вот… – многозначительно кивала Инга.

Оля, единственная из всех, дала ценный совет:

– Ешь больше орехов, в них тоже много белка.

После этого интерес к теме вегетарианства как будто угас. Однако за вечер каждый из гостей посчитал своим долгом предложить мне какое-нибудь мясное блюдо из тех, что стояли на столе. Я на собственной шкуре почувствовала, каково приходится алкоголику, который говорит в компании, что завязал. Паршиво приходится. Так и развязать недолго.

Малышка соображала туго. Наверное, еще сказывалось действие снотворного. Она без конца повторяла:

– Сколько? Сколько я должна весить?

Наконец до нее дошло.

– Ты издеваешься? Я никогда не буду весить триста килограммов, это физически невозможно!

– Ты уже весишь сто пятьдесят, – сказал я. – Тебе нужно всего лишь набрать столько же.

Она оторопело уставилась на меня:

– Сто пятьдесят? Но я же взвешивалась…

– Весы были подкручены.

Почему-то она ничуть этому не удивилась. Несколько минут молчала, о чем-то размышляла, кивала собственным мыслям. Наконец спросила:

– А потом? Что будет потом, когда я буду весить триста?

– Потом ты пойдешь домой.

– Вот так просто возьму и пойду? – недоверчиво протянула она.

– Ну, вот так просто, наверное, не пойдешь. Трудно ходить, если ты столько весишь. Я отвезу тебя на машине.

– Если говорить коротко, ты предлагаешь мне растолстеть до трехсот килограммов. При этом ты будешь снимать на видео, как я ем, вырастаю из одежды, как увеличиваются мои объемы, как тело становится похоже на гору жира… Я правильно тебя поняла?

Она деловито загибала пальцы, как будто объясняла правила счета в первом классе. Вид у нее был довольно нелепый, если учесть, что к ноге по-прежнему была прикована гиря, а под глазом расплывался фиолетовый фингал. Я немного переборщил с ударом.

– Ты правильно поняла.

Опять повисло молчание.

– А что будет, если я откажусь в этом участвовать?

Я ушел от прямого ответа:

– Если ты будешь хорошей девочкой, все закончится хорошо, ты поедешь домой.

– Зачем ты это делаешь?! – воскликнула она. – Ведь те девушки, в компьютере, ты проделывал это с ними раньше, я угадала? Чего ты молчишь? Боишься признаться, что ты сумасшедший?

Я улыбнулся:

– Я не сумасшедший. Просто у меня такой заработок. И это сильнее меня.

– Это и есть сумасшествие, – отозвалась она.

Я вспомнил свой первый сексуальный опыт. Первый раз, когда я по-настоящему был с женщиной. Мне было семнадцать лет, я учился на электрика в Архангельске. На каникулы поехал в гости к тете Вере в Москву.

Поезд опаздывал на два часа, чтобы скоротать время, я слонялся по вокзалу, зашел в буфет. Толстая буфетчица надралась до такой степени, что с трудом держалась на ногах. Она закрывала буфет на перерыв, собрала стаканы на поднос, попыталась его унести, но не смогла поднять. Один стакан с грохотом разбился. Я вызвался ей помочь.

Мы прошли в подсобное помещение – небольшую клетушку размером с купе поезда. Там стояла кушетка.

– Хроший мальчк, – невнятно пробормотала буфетчица, – взьми себе кнфету.