Дарья Донцова - Стриптиз Жар-птицы

– Мосол! – вспомнила я. – Вот что мне надо!

– Тогда иди в конец ряда, – потеряла ко мне интерес толстуха. – Спроси Игоря, у него этого добра навалом. Он ласковый, даром отдаст.

Услышав последние слова, бабы начали в голос смеяться, а я, чувствуя себя абсолютной идиоткой, двинулась в глубь зала.

Мясом отчего-то торговали женщины, ни одного мужчины в обозримом пространстве не было. В конце концов я наткнулась на показавшуюся мне милой девушку, которая с грустным видом стояла около тушек кроликов.

– Простите, я ищу Игоря. Не знаете, где он может находиться? – вежливо сказала я.

Внезапно из глаз продавщицы горохом посыпались слезы, она вытащила из кармана скомканный платочек, промокнула щеки и с горечью произнесла:

– Он тут стоял. Справа.

Я покосилась на кафельный прилавок, увидела пустое место, на котором сиротливо лежал смятый фартук в кровавых пятнах, и уточнила:

– А куда же он подевался?

– Гарик на разделе, – еле выдавила из себя собеседница и заплакала еще горше.

– Поберегись! – заорали сбоку, и я шарахнулась в сторону.

Огромный мужик зверского вида бухнул прямо на смятый фартук пластиковый ящик, набитый костями с остатками мяса на них. Наверное, это и были таинственные мослы.

– Встала тут на дороге… – недовольно буркнул грузчик, сдернул брезентовые рукавицы, вытер ладонью нос и вразвалочку пошел в служебное помещение.

– Игорь скоро придет? И сколько стоят косточки? – не успокаивалась я.

Продавщица обхватила голову руками и нырнула под прилавок. Похоже, у девушки подлинное горе, потому что она начала повторять на одной ноте:

– Боже, почему? Почему это случилось именно со мной? Не вынесу!

Мне стало неудобно. Может, у бедняжки кто-то умер? Нужно тихо постоять, подождать Игоря, приобрести мосол и уйти.

Я отступила назад, машинально посмотрела на пластиковый короб, набитый костями с мясом, и онемела. На боку тары виднелась надпись, сделанная черным фломастером: «Люди, не выносите в зал, это Игорь».

У меня подкосились ноги и свело желудок. Это Игорь? Вот почему бедная девочка заходится в рыданиях! И что она там прошептала, когда я спросила про парня? «Гарик на разделе». Катастрофа! Куда бежать, чтобы сообщить о преступлении? Надо же, что творится в служебных помещениях рынка… Нет, я больше никогда не куплю ни одного колбасного изделия! Стану вегетарианкой, перейду на тушеную морковь со свеклой… Кто знает, из чего производят сосиски? Часто ли на комбинатах пропадают служащие? Так к кому нестись? К местному начальству или сразу в милицию?

– Что вы хотели, гражданочка? – равнодушно-вежливо спросил черноволосый парень, материализуясь за прилавком.

– Мосол, – неожиданно для самой себя ответила я, – для собаки.

– Ща нарисуем, – кивнул юноша и протянул руку к ящику.

– Нет! – заорала я. – Не берите! Ни в коем случае! Даже не прикасайтесь!

– Не нравится? – искренне удивился мясник. – Все очень свежее, только что нарубили. Хоть весь рынок обойдите, лучше не отыщете. А вот и мосол!

Парень выцапал из груды кусков один и кинул на весы.

– На ящике написано: «Люди, не выносите в зал, это Игорь», – в полуобморочном состоянии пролепетала я. – Собаке нельзя употреблять человечину! И вообще… – Слова закончились.

Мясник воззрился на меня с изумлением.

– Че накорябано? Где?

– Вот, – я ткнула пальцем в короб, – гляньте.

– Козлы! – заорал он. – Ну ща им мало не покажется! Отомщу по полной! Морды разобью!

– Убили… – стонала из-под прилавка девушка, – зарезали…

– Руки обломаю! – вопил парень. – Оторву и выкину.

– Игорек! – выла девчонка. – Игорек!

Я прислонилась к стене, ноги превратились в бетонные чушки, тело оцепенело.

– Милый, любимый… Игоряша…

– Да хватит тут сопли лить! – возмутился черноволосый продавец. Потом нагнулся, вытащил на свет божий рыдающую девушку, с видимой злостью встряхнул ее и заявил: – Если тебе так плохо, вали домой! Но имей в виду, я из твоей зарплаты за прогул вычту.

– Правильно рубщики говорят… Ты, Игоряша, жлоб! – неожиданно взвизгнула девчонка. – Ваще скоро без людей останешься! Один тут ковыряться будешь!

– Заговор устроили! – взвыл торговец и побежал к двери с надписью «Не входить».

– Игорь! Игорь! – закричали сбоку. – Кады за весы заплатишь?

– Опаньки… – обрадовалась девчонка. – Теперь ему еще и кладовщица вломит!

– Это Игорь? – в изнеможении уточнила я, показывая на створку, за которой скрылся парень.

– Ну? – вздернула брови девушка и шмыгнула носом.

– А в ящике кто? – поинтересовалась я. – Там же ясно написано: «Это Игорь»!

Девочка перегнулась через прилавок, прочитала и хмыкнула.

– А! Игоряша жмот, никому не платит. Рубщики на окладе от рынка, но все равно им с каждой туши от нас копейка капает. Игорь же на принцип пошел, заявил: «Ни фига не получат, пусть зарплату оправдывают. С какой радости я им санки маслом смазывать должен?» Вот развальщики и написали на ящике, чтоб грузчик ему не носил. Типа, нехай сам товар прет. А че?

– Ничего, – попыталась улыбнуться я. – Иногда ситуация выглядит совсем не такой, как в действительности. И когда только люди научатся правильно использовать родной язык! «Это Игорь». Следовало написать: «В ящике мясо Игоря». То есть нет: «В коробе мясо коровы от Игоря». Впрочем, и это нехорошо. Ладно, а почему вы так плачете?

– Зуб выдрали! Прямо зарезали меня! – заныла девушка. – Терпеть нет сил, а муж от прилавка не отпускает. Вот жлобина! Слышали, что сказал: он мне денег не даст… Ну что, берете мосол?

– Ага, – кивнула я, испытывая странные чувства: смесь жалости, удивления и негодования. – Значит, Игорь ваш супруг?

– Чтоб он сдох! – взвизгнула в ответ продавщица. – Сукан!

Я взяла протянутый пакет, расплатилась и быстро пошла к машине, мучимая недоумением. Зачем жить с человеком, которого ненавидишь? Отчего бы не развестись? И какое странное слово изобрела девушка, страдающая зубной болью: «сукан». Вообще-то сука – существительное женского рода, мужской вариант не предусмотрен. Вернее, он звучит иначе, кобель.

Жозя занималась птичками и не слышала звонков в дверь. Сначала я просто нажимала на кнопку, потом принялась колотить в створку ногой, затем заорала, как иерихонская труба:

– Жозя!!!

Но она не реагировала. В конце концов я догадалась позвонить по телефону.

– Дом Гарибальди, – бойко отрапортовала бабуся.

– Жозя, открой дверь, – устало попросила я.

– Это кто? – предусмотрительно спросила она.

– Вилка.

– Сейчас, дорогая, – засуетилась Жозя, – уже бегу!

Минут через пять в замке заскрежетал ключ.

– Ты почему не позвонила в дверь? – сердито поинтересовалась старушка.

– Не догадалась, – улыбнулась я, решив не рассказывать ей о том, что уже полчаса прыгаю на крылечке. Жозя ведь не виновата, что с возрастом потеряла слух.