Дарья Донцова - Полет над гнездом индюшки

– Кому они нужны в Куркине, – пожала полными плечами аппетитная блондинка, – у нас центр.

– Какой толк на двадцати метрах втроем в центре, – парировала рыженькая, – в Куркино так в Куркино, мне там знаешь какие хоромы положены!

– На задворках, – презрительно оттопырила губу блондинка.

– Ну и что же, – перебила ее рыженькая, – мебель куплю, кухонный гарнитур, занавесочки повешу, под окнами лес, красота, воздух свежий, а ты прей в загазованном центре.

– И до работы три часа добираться, – не сдалась блондинка.

Я не стала слушать их перебранку, пошла к «Пежо», но потом вдруг в голову пришла гениальная идея. Пришлось вернуться к лавочке и задать еще один вопрос:

– Где ваше отделение милиции?

– Там, – махнула рукой рыженькая, – возле супермаркета.

Дверь паспортного стола украшали разнообразные таблички «Входи быстро, говори коротко, уходи, не задерживаясь», «Работаем до 20.00», «Больше одного не заходить». Я глянула на часики – 19.55. Очень хорошо, значит, сейчас у паспортистки никого нет, она собирается домой.

Так и оказалось. Худенькая женщина с усталым ненакрашенным лицом без всякой злобы сказала:

– Рабочий день окончен, приходите завтра.

– У меня срочное дело, помогите, пожалуйста.

– Завтра.

– Можно сейчас?

Паспортистка спокойно закрыла сейф, глянула на меня и апатично ответила:

– Вам надо, а мне нет. Дома ребенок ждет…

Но уже через секунду, увидев зеленую бумажку, она мигом повернула ключи в сейфе, распахнула тяжелую дверь, вытащила какую-то коробку и деловито поинтересовалась:

– Ну? Что у вас?

– На улице Сапилова расселили дом, вы в курсе?

– Да, – кивнула паспортистка, – шестой.

– В нем жила моя двоюродная сестра. Раиса Сергеевна Кутепова, нельзя ли узнать адрес, по которому она выехала?

– Можно, – сказала паспортистка, – очень даже просто. Год рождения не помните?

– Увы!

– Не беда, – успокоила она меня, – обойдемся без него.

Тяжело вздохнув, она встала, открыла огромный железный шкаф и принялась сосредоточенно перебирать какие-то пожелтевшие карточки, приговаривая:

– Кутепова, Кутепова, ага, вот она… Раиса Сергеевна, выписана в связи с отправкой на зону.

– Что? – подскочила я. – На какую зону?

– Известно, на какую, – ответила паспортистка, – женскую. Кутепова Раиса Сергеевна была осуждена за совершение преступления.

Я потеряла дар речи. Паспортистка, не замечая моей реакции, спокойно добавила:

– Надо же, такая симпатичная, а преступница.

Еле выйдя из ступора, я глянула на карточку, которую паспортистка держала в руке. В углу бумажки была прикреплена фотография, черно-белая. Отчего-то снимки, которые предназначены для документов, обычно получаются искаженными. Я, например, запечатлена везде с такой физиономией, что любой милиционер, раскрывший мои права или паспорт, просто обязан препроводить меня в ближайшее отделение. Потому что бабища с выпученными глазами, тщательно прилизанными волосами и судорожно сжатым ртом походит на меня, как чайник на табуретку.

Но Раиса Сергеевна Кутепова, очевидно, обладала редкостной фотогеничностью. Ее лицо, молодое, свежее, оказалось отлично узнаваемым. У нее была другая прическа – длинные волосы падали на плечи, но все равно сразу понятно – это она, правда, моложе лет на десять, а то и больше. Была лишь одна странность: девушка, чье лицо сейчас смотрело на меня, не имела ничего общего с Раисой Сергеевной Кутеповой, мирно попивавшей сегодня в моей столовой отлично сваренный кофеек. Нет, на меня смотрела с фото совсем другая личность, тоже хорошо мне известная, но носящая имя… Сашенька.

– Как же так, – забормотала я, – ничего не понимаю, но… Осуждена… за что?

Паспортистка пожала плечами:

– Сие мне неизвестно, велено было выписать ее, и выписали. Впрочем, если хотите узнать подробности… Поговорите с Марком Михайловичем.

– Это кто такой?

– Наш участковый, в его ведении был шестой дом. Ступайте в пятнадцатый кабинет.

– Так ведь он ушел, наверное.

Паспортистка улыбнулась.

– Нет. У Марка Михайловича ничего, кроме работы, нет. Он из тех, из старых специалистов, которые любое ЧП на вверенном участке воспринимают как личную трагедию. Теперь таких сотрудников нет, молодежь расторопная пошла, только о себе и думает. Идите-идите, на месте он. А память у Марка Михайловича слоновья, наши к нему всегда, как в справочную, бегают. Ну все помнит!

Я вышла в длинный коридор, добралась до нужного кабинета и открыла дверь.

Толстый, потный милиционер недовольно сказал:

– Погодите, я занят.

Тут только я заметила с другой стороны стола плохо одетую всхлипывающую женщину.

– Извините, – пробормотала я.

– За дверью подождите, – велел участковый.

Я уселась на деревянный ободранный стул и схватила мобильник.

– Да, мусик, – прочирикала Маня.

– Ты где, детка?

– На станцию пошла, газеты купить, а еще мороженое.

– Аля с тобой?

– Да.

– Слушай внимательно. Прямо сейчас, первой электричкой, поезжайте в Москву, к Оксане.

– Зачем?

– Не перебивай. Дело очень серьезное, речь идет о жизни Али. Наври ей что-нибудь, ну, к примеру, что Оксана плохо себя чувствует, надо помочь с собаками. Дениска уехал на практику. Аля не удивится. Не спускай с нее глаз, заприте двери, никому не открывайте. Даже если человек скажет, что он родственник. У Оксаны и у меня есть ключи.

– А Раиса…

– Ей в особенности! За Алей охотится убийца. Только ей знать об этом совсем не надо. Ты поняла?

– Да, – проорала Маня, – электричка будет через семь минут.

Я набрала номер Оксаны. Моя подруга в отличие от большинства женщин в экстремальной ситуации не станет размахивать крыльями и тупо кудахтать: «Как? Что? Объясни по-человечески! Ой, очень интересно!» Нет, Ксюта спокойно сделает то, о чем ее попросят, и только потом начнет задавать вопросы. Вот и сейчас, выслушав меня, она ответила:

– Хорошо, пусть устраиваются в комнате Дениски, заодно и с собаками погуляют!

Я сунула мобильник в сумочку и уставилась на стены, завешанные плакатами. Отчего-то все они были посвящены борьбе с курением. Ждать пришлось долго, примерно около часа. Сначала у меня заболела спина, потом голова. В отделении стояла духота. Несмотря на жаркий июнь, все окна были закрыты, а при ближайшем рассмотрении выяснилось, что еще и заклеены.

Впрочем, когда я наконец очутилась в кабинете участкового, то поняла, что в коридоре было просто свежо. В маленькой комнатенке стоял острый запах пота и дешевого одеколона. Марк Михайлович вытащил из-под стола бутылку «Святого источника», отпил прямо из горлышка и устало сказал:

– Слушаю вас.

Я улыбнулась и положила перед ним французский паспорт.