Елена Логунова - Кукиш с икоркой

Вадик объяснил, и я лишний раз убедилась в том, что мужская логика отличается от женской. Вадик рассудил, что маму нужно похоронить в ее самом новом наряде, а им было роскошное платье, в котором банкирша хотела праздновать свадьбу сына. Торжество не состоялось, но Вадик решил дать платью второй шанс. А к новому платью Ангелина Митрофановна прикупила бриллиантовый гарнитур – серьги и колье, и любящий сын считал правильным отправить маменьку в последний путь во всем сверкающем великолепии.

– Вадька, да твоя мама убила бы тебя за такие мысли! – вновь закричала я. – Положить в гроб ее бриллианты! Зарыть их в землю! Нет, такое капиталовложение преуспевающая банкирша не одобрила бы!

– Ты думаешь? – по голосу чувствовалось, что Вадик озадачен.

– Да, может, она и пароль сменила потому, что опасалась с твоей стороны какой-нибудь выходки в этом духе!

Про себя я подумала, что мадам Рябушкина вполне могла перекодировать сейф из опасения, что до него доберется Людочка Петрова. Совсем забыла спросить, был ли у невесты Вадика свой ключ от квартиры Рябушкиных. Ах, да, точно, был, раз сбежавшая невеста прямо из парка дунула к Рябушкиным собирать свои вещи! В таком случае, куда же этот ключик делся?

– Не думаю, что мама делала приготовления на случай своей смерти, – поразмыслив, сказал Вадик. – Она, правда, в последнее время неважно себя чувствовала, но объясняла это переутомлением и стрессами…

– Вадя, а от чего она умерла? – осторожно спросила я. – Какое заключение дали?

– Что-то с сосудами, – упавшим голосом ответил Вадик.

Я остереглась его расспрашивать. Вадик держался молодцом, но мог сорваться, а мне меньше всего хотелось слышать, как рыдает молодой сильный мужчина. Завтра еще похороны будут, там уж точно без слез не обойдется.

Попрощавшись с приятелем, я положила трубку, тяжело вздохнула и в ответ на вопросительный взгляд Коляна пояснила:

– У Вадима Рябушкина мать умерла, завтра похороны.

– У Вадика, твоего оператора? Он же молодой парень, сколько лет было его маме?

– Слегка за пятьдесят, но у нее была очень вредная работа, – ответила я, прислушиваясь.

На лестнице раздавался топот.

– Трам-парарам! А вот и я! Не ждали? – В незапертую дверь квартиры шумно вломилась Ирка.

– Не ждали, но рады! – искренне ответила я.

– Привет, Иришка! – сказал Колян. – А что это у тебя в коробке?

– Зоркий глаз! – похвалила подруга. – Это тортик со взбитыми сливками. Тащи его в кухню и ставь чайник.

Колян выполнил это распоряжение с готовностью, которая заставила меня усомниться в самодостаточной пищевой ценности полуфабрикатных пельменей.

– Тортик, тортик! – ликующе завопил Масяня, увязавшийся в кухню следом за папой. – Папочка, дай скорее ребенку тортик!

В кухне зазвенели ложки, загремела посуда.

– Начинайте без нас! – крикнула Ирка, уводя меня подальше от пожирателей пирожных, в детскую.

– Тортик – это отвлекающий маневр? – смекнула я. – Чтобы мои короеды не мешали нам разговаривать?

– Всегда срабатывает! – похвасталась Ирка.

– Ладно, не заговаривай мне зубы. Чего ты примчалась? Случилось что-нибудь? – спросила я.

– Алик сбежал от Топорковича! – выпалила подруга.

– Как это? – удивилась я. – То есть я, конечно, знаю, как сбегают из психушки, у нас с тобой есть соответствующий опыт… Но как это можно сделать в одиночку, без помощи извне?

– Ты же видела, сегодня в связи с японским нашествием в психушке был полный дурдом!

Я выразительно кашлянула.

– Я хочу сказать, что обычные меры безопасности соблюдались не так тщательно, – поправилась подруга. – Вспомни, как легко мы проехали на территорию!

– Так то проехали! А выехали обратно только по звонку Топорковича! – напомнила я.

– Алик прикинулся японцем и прибился к выходящей делегации, – Ирка не сдержалась и захихикала.

– Каким японцем?! Он же голубоглазый блондин ростом не меньше ста восьмидесяти сэмэ! Такие самураи бывают только в японских мультиках! – не поверила я.

– Он прищурился и повязал голову вафельным полотенцем, – сквозь безудержный смех поведала мне подруга. – Вдобавок на нем было кимоно, так что сторож ничуть не усомнился в его самурайской природе. Ряженый Алик был наиболее японистым типом во всей делегации!

– Да где же он в дурке нашел кимоно?!

– Он… Вывернул казенную пижаму белой изнанкой наружу, запахнул пижамный верх, как куртку кимоно, и подпоясался би… Бинтиком! – Ирка выдохнула последнее слово и в изнеможении откинулась на кровать.

Уяснив суть проделанного Аликом трюка, я последовала примеру подруги. Вздрагивая от сдавленного смеха, мы сотрясали кровать, рискуя сломать Масино ложе. Подумав об этом, я села, утерла слезы и сказала подруге:

– По-моему, таким поклонником можно гордиться! Смотри-ка, какой мужик! Джеймс Бонд отдыхает!

– Я бы и гордилась, если бы не одно «но», – Ирка перестала ржать и тоже села. – Анализы показали, что он действительно принял какую-то наркотическую дрянь. Сейчас скажу, как называется…

Ирка вытянула из кармана сложенную вчетверо бумажку, развернула ее и прочитала с листа по слогам:

– Де-кстра-ме-тор-фан, вот! К счастью, у Топорковича были в курсе, что к этой гадости есть антидот, – Ирка опять глянула в свою шпаргалку. – Налаксон. Так что они быстро поняли, что Алик не псих, и привели его в норму.

– После чего Алик так же быстро придумал себе манию, прикинулся ниндзя и сбежал, – кивнула я.

Упомянутое подругой сложное название наркотической гадости вызвало у меня какое-то смутное воспоминание, но я не обратила на это внимания, потому что меня кое-что отвлекло:

– Ириш, а что за картонка выпала из твоей бумажки?

– А, это я тебе должна отдать, – как мне показалось, с сожалением сказала Ирка. – Это клубная карточка, на, бери и владей!

Я протянула руку и взяла маленькую, со спичечный коробок, картонку с вытесненными на ней тремя девятками.

– Ирка! Где ты это взяла?!

– В клинике «Камелия», а что?

– Ничего, я сейчас!

Я рысью сбегала в прихожую, сдернула с вешалки свою сумку, залезла в бумажник и убедилась, что карточка, обнаруженная Коляном в эротично-дебильной книжке Людочки Петровой, никуда не делась. Мимоходом выяснила, что мои Коляны всецело поглощены дележом тортика: в кухне велась оживленная дискуссия по поводу того, допустимо ли слизать весь крем сверху вместе с украшающими его вишенками или же надо оставить мамочке и тете Ире хотя бы тонкий слой взбитых сливок.

С двумя одинаковыми картонками в руках я вернулась в детскую, плотно прикрыла дверь, плюхнулась на кровать и потребовала, чтобы Ирка рассказала мне историю появления у нее карточки с девятками с чувством, толком и расстановкой.