Галина Куликова - Банановое убийство

— Но тогда придется рассказать дяде о слежке, а я боюсь его расстраивать, — засомневалась Тоня. — У него ведь больное сердце.

— Ну, знаешь! Если тебя укокошат, его сердцу легче не станет.

— Она права. Леонида Николаевича нужно ввести в курс дела, — согласился Костя. — Если хочешь, я сам это сделаю.

Никогда еще Тоня не видела его таким озабоченным. Обычно он выглядел спокойным и рассудительным, отлично скрывал свои эмоции. Ну, пожалуй, за исключением того раза, когда между ними произошло серьезное объяснение. Но тот раз не в счет. Мужчины ужасно уязвимы, когда говорят о чувствах.

— Нет, — решила она. — Лучше нам отправиться к дяде всем вместе.

Шура с ней немедленно согласилась:

— Точно! Втроем мы будем выглядеть силой, и дядя не так за тебя испугается.

Леонид Николаевич встретил племянницу с гостями львиным рыком. Только они поднялись по лестнице и приблизились к квартире, как дверь отворилась, и оттуда на площадку выскочила всполошенная девушка с белым чемоданчиком в руках. По всему было видно, что убегала она в страшной спешке — не попала в рукав кофточки и вся как‑то некрасиво растрепалась. Щеки ее полыхали, а глаза смотрели в одну точку. Вслед ей неслись негодующие выкрики и абсолютно фантастические угрозы.

— Дядя! Что случилось? — крикнула Тоня, быстро миновав коридор и ворвавшись в гостиную. — Тебе снова не подошла медсестра?

Леонид Николаевич Изотов, величественный, как монарх, вышел из кабинета, неся впереди себя довольно заметный живот, в котором за раз могла поместиться дюжина бутылочек пива. Из‑за обширной лысины и длинных седых волос голова была похожа на валун, обросший водорослями. Годы сложили его лоб гармошкой, сделав некогда красивое лицо несколько расплывчатым.

— Разве это медсестра?! — басом возопил он, не поздоровавшись с гостями. — Это мышь, а не медсестра! Уколы должна делать Даная, чтобы от одного ее шлепка по заднице дрожь пробирала. А у этой ручки толщиной с мышиный хвост. Она меня только покарябала! Сколько раз скандалил с главврачом, требовал, чтобы присылали опытных сестер, а не этих юных маргариток — все впустую.

Тоня, поняв, что не случилось ничего сверхъестественного, остановила его излияния:

— Дядя, у нас к тебе важное дело.

— А, Костик, привет! — очнулся Изотов. — И Шурка тут, надо же, какая ты стала! — проворчал он, как будто видел ее последний раз не на прошлой неделе, а еще в те времена, когда она каталась по его квартире на трехколесном велосипеде. — Все хорошеешь!

Шура в ответ тихонько хрюкнула.

— Леонид Николаевич… — Костя решил, что как джентльмен должен взять на себя самое трудное и рассказать о том, что случилось возле метро. — У нас возникла проблема.

— У кого это у вас? — с неудовольствием спросил Изотов, хлопая себя по карманам в поисках сигарет.

Сколько ему ни твердили, что лечение никак не сочетается с пристрастием к никотину, он ничего не желал слушать и дымил, как старый завод, обложенный штрафами за загрязнение окружающей среды.

— Это у меня возникла проблема, — ответила Тоня. — Ребята пришли меня поддержать.

— Хватит уже с тебя проблем, — проворчал Изотов. — Мало того, что Андрюшка пропал ни за понюшку табаку? Ты что захандрила?

— Она не хандрит. Послушайте. — В голосе Кости послышалась досада. — За Тоней кто‑то ходит по городу. Двое незнакомых мужчин…

— Мы засекли их и даже чуть не поймали, — похвасталась Шура, которая на самом‑то деле участвовала только в последнем акте драмы и никого не ловила.

— Вот что у них было при себе, — продолжил Костя, протянув папку Изотову. — Здесь Тонины снимки — целая куча.

Так это, наверное, ее поклонники! — Леонид Николаевич достал вырезки из журналов, небрежно перелистал их и тотчас сунул обратно. — После того как твои фотографии попадают в прессу, у тебя немедленно образуются поклонники. Особенно если ты красивая, разведена и успешно продвигаешься по службе… Вот парни и сходят с ума.

Тоня недоуменно посмотрела сначала на Шуру, потом на Костю. После чего пожала плечами:

— До сих пор никто не просил меня дать автограф. Не думаю, что дело тут в красоте. Нет, дядя Леня, ты ошибаешься.

— Боюсь, что Тоне угрожает опасность, — с тревогой заметил Костя, забрав у Леонида Николаевича трофейную папку.

И они еще боялись за его нервы! Да у этого непробиваемого человека просто нет нервов. По‑настоящему он помешан только на Мейсене, Гарднере и Кузнецове, а до племянницы ему и дела нет.

— Оставьте свои детские выдумки про то, что Андрюшку убили, — заявил Изотов, опустившись в кресло возле журнального столика и придвинув к себе пепельницу. — Какой‑то непонятный Сильвестр, неизвестно кто и что он такое, придумал убийство у себя под дверью. Может быть, ему делать нечего? Милиция ясно сказала: произошел несчастный случай. А там, знаете, не дураки сидят.

— Но ведь это милиция вывела меня на Бессонова, — возразила Тоня. — Значит, у них все‑таки есть сомнения.

Сомнения — вещь эфемерная, — возразил дядюшка. — Тебе ведь сообщили о результатах экспертизы? Вот и успокойся. А то, что за тобой по городу таскается какой‑то парнишка, так на то и молодость, чтобы голову терять.

— Я бы не сказал, что это парнишка, — рассердился Костя. — Этому парнишке лет тридцать.

— А ты его хорошо рассмотрел?

— Лица не видел. Но по фигуре, по манерам…

— Вот что, мальчики и девочки, — пророкотал Изотов, закурив сигарету и с наслаждением откинувшись на спинку кресла, — хитрые убийцы бывают только в кино и книжках. В жизни все происходит по‑другому. Преступник лупит вас в подъезде по голове бейсбольной битой и убегает с награбленным, оставляя кучу следов. Его могут поймать, а могут не поймать — неважно. А в нашем случае что? Мотива нет, следов насилия нет, ограбления нет. Мы предадим тело бедного Андрюшки земле — я уже распорядился насчет похорон — и оплачем его, как подобает добрым христианам. Это мое последнее слово. Похороны завтра утром. Скромные, тихие. Если у кого‑то есть желание прийти и положить на могилу цветы — пожалуйста.

— То есть ты считаешь, что я не должна обращать внимания на мужиков, которые ходят за мной по пятам, сличая с фотографиями из журналов? — обиженно спросила Тоня.

— Обращай, если тебе нравится. Начнут приставать, кричи караул и зови милицию — вот и весь сказ.

— А Фофанов вам перед смертью ни о чем таком не говорил? — на всякий случай поинтересовалась Шура, застрявшая возле окна. Отодвинув занавеску, она зорко оглядывала двор с высоты птичьего полета. — Может быть, за ним тоже следили? Или он получал какие‑то записки угрожающего содержания?

–. Глупости, — пыхнул в ее сторону дымом Изотов. — Обычный парень, в поте лица своего зарабатывающий на хлеб насущный, не может иметь врагов, которые станут писать записки. И зачем за ним следить, помилуй Бог? Он же не шпион какой‑нибудь. Советую вам успокоиться и попить чаю. Хотите чаю? Когда нечего делать, все садятся пить чай. Так что вы пейте, а я пойду полистаю каталоги. Скоро должна заехать Изольда. Ей подарили уникальную вазу, я обещал посмотреть.