Маргарита Южина - Под каблуком у синего ботинка

– Кака, переодевайся в сорочку Агафьи Эдуардовны. Быстро, – приказала она шепотом.

– Что это, карнавал тебе?! – возмутился супруг, но старушка уже стягивала с себя ночную рубаху, и Акакию пришлось напяливать Агафьин ночной наряд. Затем пришлось расстаться и со штанами, они портили образ.

В кружевах, рюшах, сверкая лысиной и босыми ногами, Акакий был похож на безумца-цесаревича в заточении, но не на Агафью Эдуардовну.

– Эх, лысина все портит. Кака, когда уже ты отрастишь волосы?! – раздраженно шипела Клавдия.

– Ничего, а мы ему чепчик, у меня есть, – подсуетилась Агафья.

Теперь Акакия Игоревича уложили в постель.

– Нам надо спрятаться под кровать, – выдвинула новую идею Клавдия. – Представьте, он придет, а тут мы сидим! Он просто скажет, что адресом ошибся, и мы ничего не сможем ему предъявить. Надо, чтобы он Каку стал убивать, я в книге читала.

Акакий сопротивлялся, но его уже никто не слушал – теперь все были заняты тем, что заталкивали объемный зад Клавдии Сидоровны под низкую мебель. Агафья Эдуардовна туда просочилась без труда, а когда туда же залез и Жора, кровать тихонько скрипнула и оторвалась от пола. Теперь Акакий лежал будто на огромных качелях и пытался расположиться как можно удобнее или хотя бы не скатываться. Занятый устройством своего тщедушного тела, он даже не заметил, как дверь бесшумно отворилась, и в комнату вошла темная тень. Он все еще что-то бубнил себе под нос, когда вдруг поднял глаза – прямо на него замахивался черный человек! В лунном свете блеснула сталь.

– Ни хрена себе!! – рявкнул Акакий трубным басом.

Человек крякнул и отвесил челюсть. Он был готов к любым неожиданностям, но чтобы хилая старушка рычала, как водосточная труба…

Дальше события развивались для черного гостя и вовсе мистически. Сначала закачалась кровать и заговорила сразу несколькими голосами. Потом из-под нее стали выползать чудища – бабки с растрепанными головами, голодными глазами и растопыренными пальцами, а вслед за ними и рыжий упырь, который отпихивался от баб и не переставая ругался матом.

– Руки на капот! Всем на пол! – вдруг взревела толстая бабка, освободившись наконец из-под кроватного плена.

Только тогда человек понял, что попал в лихо устроенную западню. Он рванулся к двери, но вредная бабища прыгнула на него, навалившись всем телом, от ее веса злоумышленник рухнул плашмя и даже на какое-то время потерял сознание.

– Роман!! – вскричала Агафья Эдуардовна. – Это же мой охранник! Он и водитель! Похоже, я на груди не змею пригрела, а целый террариум.

– Клава, а ты не это… ты его не раздавила? – тихонько пискнул Акакий.

Теперь уже везде горел свет, и на шум стали сбегаться все работники, которые в этот день дежурили.

– Скажите, чтобы все вышли! – распорядился Акакий. Ему совсем не хотелось, чтобы коллектив клуба видел его в таком кружевном одеянии.

– Смотрите, он дышит! – позвала всех Клавдия Сидоровна.

Роман медленно повел глазами и, увидев Клавдию, слабо застонал.

– Воды… – чуть слышно проговорил он.

Жора щедрой рукой плеснул в стакан воды из вазы с цветами, другой воды в спальне не оказалось, и любезно протянул Роману.

– Давай, приходи в себя, и будем исповедоваться, – предложил он.

Пойманный Роман хлебнул воды и, скорчившись, заканючил:

– Тоже мне – поймали и радуются. А сами даже воды нормальной припасти не могут.

– Ага, сейчас тебе водички, молочка… А может, шампанского? – издевался Акакий.

– Во, точно, давайте, ребята, шампанского! А молочка не надо, меня от него тошнит. Я столько лет только на молоке и хлебе сидел… – развязался язык у Романа. – А вот шампанского бы сейчас в самый раз.

Мужчины переглянулись.

– Ну-ка! Сидеть и молчать! – рявкнула Клавдия. – Ишь ты, шампанского ему, герой выискался! Давай колись, зачем Агафью прижучить хотел?!

Парень захлопнул рот, а потом, вальяжно усевшись на диван, собрал на лбу брови домиком и красиво произнес:

– Я ничего вам не скажу. Можете жечь меня каленой сковородкой, вырезать на спине звезды, я буду молчать.

– А если опять на одно молоко посадим?

– Спрашивайте, что вас интересует? – исправился Роман.

– Хотим узнать, зачем это ты на Агафью покушался? – спросил Акакий.

– Очень интересно, расскажи, не стесняйся, – поддержала Агафья.

– Ну… мне сказали, я и сделал…

– Кто сказал? – допытывался Акакий Игоревич.

– Катя.

– Какая Катя?

– Белкина.

– Да что он – издевается?! Сколько же можно по словечку вытягивать?! Сейчас как тресну кулаком, он у меня запоет, а не то что заговорит! – взорвался Жора. – Быстро рассказывай, с чего и как вам вздумалось старуху… пардон, женщину убивать?!

Роман заерзал на диване и нехотя заговорил. Сначала он еще немного смущался от такого пристального внимания, а потом очень скоро освоился, и его уже не надо было подгонять.

Долгое время Роман вместе с родителями, с младшей сестрой и со старенькой бабушкой проживали в деревне. Деревушка чахла. Постоянные перебои с электричеством, в магазинах только дорогие и ненужные товары, по телевизору две программы с трудом пробивались через вечную рябь, и тебе ни работы, ни развлечений. Только и происшествий, если у кого сарай загорится да пьяный мужик бабу по дворам погоняет. А пили в деревушке сильно. Вот и решила мать Ромкина отца – Николая – из этого болота утянуть.

Когда парнишке стукнуло пятнадцать, собрала мать их нехитрые вещички, да подались они с отцом в город. Сестренку и самого Ромку у бабки оставили, пока место не подыщут. Долго искали, за это время Ромка с сестрой и голода хватили, и холода. Хотя, как бабка говорила, если хлеб да молоко есть – это еще не голод. У Ромки это молоко уже в печенках сидело. А бабка только ворчала и запрещала родителям на жизнь жаловаться, пусть, дескать, устраиваются спокойно. Вообще, бабушка была довольно шустрой. На огороде работала, как молодая, картошку копала, как трактор, – утром свою, а как стемнеет – и соседской не брезговала, детей обстирывала, чистоту блюла. Ромка ночью выбежит по нужде, вернется, глядь, а кровать уже заправлена. И когда спала? Через три года родители объявились и забрали детишек в город. Они и бабку звали, но старуха наотрез отказалась. И наступила для Ромки жизнь городская.

Жили все вчетвером в общежитии, в двух комнатках, по-царски. Парень целый год привыкал – машин боялся, они здесь чумные какие-то, в магазинах по часу стоял, не знал, что выбрать, одеваться по-городскому старался. В общем, очень скоро парень стал нормальным городским жителем. Ну, во всяком случае, на него теперь пальцем не показывали. Все бы хорошо, и друзья появились, но вот с девчонками Роман так и не научился общаться. Что здесь были за девчонки! У них в деревне, кроме сестры Лидки, и девчат-то не было, а здесь прямо как на подбор – все худые, с голыми животами, волосы распущенные, просто киноартистки! Разве к такой подойдешь! Пока Роман мучился, отец успешно пристроился швейцаром в клубе «У Агафьи». Стал столько получать, что появилась надежда выбраться из общаги и прикупить себе когда-нибудь собственную квартиру. А как только представился случай, отец и сына в клуб пристроил. Роман работал на совесть. И вот однажды он увидел ее. Она была вся такая легкая, беленькая, как перышко из бабушкиной подушки.