Люся Лютикова - Жизнь замечательных детей

Я так растерялась, что даже не знала, как реагировать. Я попыталась осторожно освободиться от его рук, но у меня ничего не вышло. Тогда я дернулась сильнее, и мужик упал на пол. Физиономия у него тут же стала злобной и презрительной:

– А-а, вам тоже нужны деньги? Без них и шагу не сделаете? Ну конечно! Нате, все забирайте, все! Мне ничего не надо! Моя жизнь кончена!

И он принялся выгребать из карманов мятые доллары и швырять их в воздух. Потом уткнулся лицом в паркет и зарыдал.

Я наблюдала за происходящим раскрыв рот. А девица деловито кинулась подбирать с пола купюры. Вскоре у нее в руке оказалась толстая пачка. Без стеснения задрав водолазку и продемонстрировав безупречно плоский живот, она спрятала деньги в лифчик. После чего неожиданно подобрела и засюсюкала:

– Ну же, мой котеночек, не надо плакать. Устал, зайчик? Пойдем, я уложу моего медвежонка в кроватку. – Девица попыталась поднять мужчину с полу, но он оказался тяжелым. – Елизавета, помогите мне! – приказала она домработнице.

Елизавета кинулась ей на помощь, предварительно вложив в мою руку какую-то бумажку. Я вышла на улицу, развернула записку и прочитала: «ул. Флотская, дом 24/1, кв. 8».

Если мне не изменяет память, Флотская улица находится рядом со станцией метро «Речной вокзал». Подняв воротник пальто, я рысцой побежала к метро, тихо радуясь, что проехать надо лишь несколько остановок.

Выйдя на конечной станции зеленой ветки, я минут пятнадцать вышагивала вдоль шоссе. Казалось, Флотская улица никогда не кончится. Пока я отыскала нужный дом, вся продрогла под пронизывающим ветром. Погода окончательно взбесилась: такой холод в середине сентября! Где обещанное «бабье лето»? На пороге квартиры № 8, расположенной на втором этаже блочной пятиэтажки, я стояла с лихорадочно блестящими глазами, красным носом и синюшными губами. Когда Татьяна Кравчук открыла мне дверь, она воскликнула:

– Господи, Люся, на кого ты похожа! Быстрей заходи, буду отпаивать тебя горячим чаем. Или, может, чего покрепче? Как бы ты не заболела…

До слез растроганная такой заботой, я покорно побрела вслед за хозяйкой на кухню, где уже свистел на плите чайник. Пока заваривался цейлонский чай, я сидела на табуретке и разглядывала обстановку. По сравнению с убранством кирпичного дома, где я только что побывала, здесь было скромно. Зато по-домашнему уютно: красные занавески в белый горошек, салфетки с вышитыми фруктами, явно выполненные своими руками, самодельная же прихватка в виде мыши.

Мне показалось, что во внешности Татьяны произошла какая-то перемена, но что именно изменилось, я никак не могла понять. Прическу она, что ли, новую сделала? И вдруг до меня дошло:

– Ой, а куда же делись твои веснушки? Ведь были на всем лице, на шее, а теперь ничего нет!

– Сошли! – рассмеялась Кравчук. – На самом-то деле у меня совсем мало веснушек, только на носу. Это я специально для «чудовища» намазалась французским кремом для веснушек, они высыпают, словно опята после дождя, а через два дня сами собой сходят на нет. Здорово я придумала, правда?

– Да, внешность меняется кардинально.

Где-то в комнате заплакал ребенок, Танюша побежала на плач и вернулась с маленькой девочкой на руках.

– Твоя дочка?

– Да, Леночка, через две недели нам будет годик, – расплылась в улыбке Татьяна.

Увидев меня, Леночка перестала плакать и заинтересовалась моими длинными сережками. Я наклонилась, чтобы она могла побренчать камешками. К счастью, я успела освободить свое ухо до того момента, когда ей пришла в голову мысль как следует дернуть.

Таня достала веселую кружку с поросенком, налила туда чай, плеснула немного бальзама на травах и придвинула мне. Я принялась пить обжигающую жидкость, а Таня тем временем кормила дочку яблочным пюре из маленькой баночки.

Из коридора послышался звук открываемой двери, на кухню заглянул парень лет двадцати.

– Мам, я пришел! – возвестил он, ставя на свободную табуретку увесистые пакеты. – Здесь все, что ты просила: макароны, масло, томаты… Здравствуйте! – заметил он меня.

Я с изумлением уставилась на Татьяну. Конечно, цвет лица не как у школьницы, и есть небольшие морщинки, но она совершенно не похожа на мать такого великовозрастного сыночка.

– Сколько же тебе лет? – вырвалось у меня, когда парень ушел.

– Сорок один, – ответила Таня.

– А я думала – тридцать, – протянула я.

– Просто маленькая собачка до старости щенок, – улыбнулась она. – А если ты насчет Славки, – Таня кивнула в сторону комнаты, – то я ему не мать, а мачеха. Но моей старшей дочери шестнадцать, она сейчас в Лондоне, учится в частной школе.

– Да, кстати, – вспомнила я, – я только что была на улице Врубеля…

И я в красках пересказала Татьяне сцену, свидетельницей которой стала.

– Он говорил, что не может без тебя жить. Умолял вернуться, на любых условиях. Любит тебя, мол, и всегда любил, – еще раз повторила я, во все глаза уставившись на Кравчук.

Если честно, я просто сгорала от любопытства. Кто этот мужчина? Что произошло между ним и Татьяной? И что за стерва живет в доме?

Таня вытерла салфеткой рот ребенку и задумчиво сказала:

– Любит, говоришь… Все-таки мужчины – это потрясающие существа. Хотят и пончик съесть, и косточкой не подавиться. Так не бывает. За все в этой жизни надо платить. Хочешь узнать, что случилось?

Еще бы! Я кивнула, едва сдерживая нетерпение.

– Тогда слушай…

Когда Татьяна Кравчук встретилась с Павлом Поляковым, оба переживали не лучшие времена. Женщина только что развелась с мужем и одна воспитывала 11-летнюю Катю. А Павел недавно стал вдовцом. Его жена умерла в больнице во время обычной операции по удалению аппендицита. Сердце не выдержало общей анестезии. «Как такое могло случиться?» – спрашивал хирурга обезумевший от горя муж. Но врач лишь разводил руками: невероятное стечение обстоятельств, все мы под Богом ходим…

Так Павел остался с сыном Славой, которому исполнилось 14 лет. То ли от пережитого стресса, то ли от непривычной неустроенности жизни мужчина простудился и слег с тяжелейшей пневмонией. За ней последовало воспаление почек. Славик переехал жить к бабушке. Когда через четыре месяца Павел выкарабкался из болячек и пришел на работу, оказалось, что за это время его предприятие успело развалиться. Мужчина попробовал найти другое место, но потерпел фиаско. На дворе стоял конец 1998 года, дефолт, пролетевший над страной, подобно смерчу, разрушил сотни тысяч мелких и крупных фирм. Павел встал на биржу труда, однако вакансии, которые там предложили инженеру-электрику, оплачивались настолько мизерно, что не имело смысла менять пособие по безработице на такую зарплату.