Люся Лютикова - Пускай меня полюбят за характер

Мой сосед, казалось, уже дошел до нужной кондиции, когда язык развязывает любое, даже самое невинное замечание. Я тут же ринулась в бой:

– В церковь пришло довольно много людей, да и сюда тоже. Наверное, Аркадий Васильевич был хорошим другом?

Мужчина окинул меня мутноватым взглядом:

– Кешка-то? Не смешите меня. Слишком он был правильный, на всех скуку наводил. Это все, – он сделал широкий жест в сторону присутствующих мужчин, – не его друзья, а бывшие Танькины поклонники.

Я посмотрела на печальную вдову, сидевшую во главе стола. Ее окружали заботливые мужчины: один подливал брусничную наливку, второй накладывал на тарелку салатик.

– Ну, у Панкратова-то нет никаких шансов, – прокомментировал эту картинку сосед. – У него ребенок, а Танька никогда не согласится разрушить семью. А вот на месте Тирищука я бы попробовал. Разведен, детей нет, заместитель директора компании. К тому же мне кажется, что он всегда был Таньке симпатичен.

– Откуда вы их всех знаете? – поразилась я.

– Да мы же однокурсники, вместе учились в физтехе. И Кешка тоже, упокой Господь его душу.

С этими словами мужик залпом осушил очередную рюмку и потянулся за маринованным огурцом.

– Извините, но я что-то не очень понимаю. Вы говорите, что вы однокурсники. Значит, должны быть одногодками. Но ведь Аркадий Васильевич выглядел намного вас старше!

– А мы и есть одногодки, – отозвался сосед, хрустя огурцом. – Кешке в этом году должно было исполниться всего лишь сорок лет. Это жизнь его так побила. Он был для нее слишком принципиален.

Бабиченко – и принципиален? Я недоверчиво хмыкнула. Мужчина заметил иронию, обиженно засопел и перешел на шепот:

– А вот слушайте!

В институте Аркадия Бабиченко считали чуть ли не гением. Он быстрее всех сокурсников схватывал суть материала, задавал преподавателю самые оригинальные вопросы и лучше всех делал лабораторные работы. Преподаватели прочили молодому человеку блестящую научную карьеру: аспирантура, защита кандидатской диссертации, а вскоре и получение докторской степени.

Кеше везло не только в учебе. Девушек на технических факультетах было немного, и каждая ценилась на вес золота. За Татьяну Макееву, первую красавицу на курсе, парни были готовы даже драться. Но обошлось без кровопролития: барышня сама сделала выбор, причем неожиданный для всех. Однажды, после затянувшегося до темноты практикума, она попросила Аркадия проводить ее домой. С этого дня они стали неразлучны, а на четвертом курсе сыграли скромную студенческую свадьбу. Ничем не примечательный внешне, Кешка обладал потрясающими душевными качествами, которые и оценила Татьяна, – добротой, верностью и принципиальностью.

Как раз последнее его и погубило. Непосредственно перед защитой диплома до Аркадия дошли слухи, будто его научный руководитель когда-то активно «стучал» в КГБ на своих коллег и студентов, да и сейчас не гнушается этим занятием. Молодой человек прямо спросил седовласого доктора наук, правда ли это. Тот, нимало не смущаясь, подтвердил и даже предложил, если Кешу это интересует, подыскать ему тепленькое местечко в органах, где у старика остались связи. В ответ возмущенный Аркадий бросил профессору несколько резких слов, возможно, не совсем цензурных. Отношения между ними были порваны. Бабиченко даже обратился на кафедру с просьбой поменять ему научного руководителя, но за неделю до защиты сделать это, естественно, не позволили.

И вот настал день защиты диплома. После того как Аркадий рассказал о своей работе, слово взял научный руководитель. «Работа совсем сырая, много недочетов, в том числе в практической части», – с изумлением услышала комиссия.

Научный руководитель настаивал на том, чтобы поставить студенту Бабиченко «удовлетворительно». На дворе стояла середина 80-х, КГБ был еще достаточно влиятелен, и члены кафедры резонно опасались мести «стукача». В тюрьму, возможно, и не посадят, а вот за границу точно не выпустят. Поэтому преподаватели дружно проголосовали «за» и сломали Аркадию судьбу.

Тройки за диплом было достаточно, чтобы на ближайшие годы забыть об аспирантуре. Бывший баловень судьбы, а ныне лейтенант срочной службы отправился в войсковую часть, расположенную под Мурманском. Москвичу, да еще «ботанику», пришлось там несладко. Конечно, такой суровой «дедовщины», какая выпадает на долю солдата, Аркадию испытать не довелось. Но и того, что он пережил, оказалось достаточно, чтобы лишить его главного, что люди выносят из юношеских лет, – уверенности в собственных силах.

Отслужив два года и вернувшись домой, Аркадий долго не мог найти работу. Были ли это происки бывшего научного руководителя, или же причина заключалась в отсутствии у молодого человека связей, но в хорошие места Бабиченко не брали. В итоге ему удалось устроиться в заштатный проектный институт обычным инженером с окладом сто десять рублей. Скучная, рутинная работа не вызывала у Бабиченко ни капли энтузиазма. Но он терпел: Татьяна ждала ребенка, и Аркадию надо было кормить семью.

Вскоре у Бабиченко родилась дочь. Аркадий обожал малышку, однако продемонстрировал свою полную неспособность приносить в клювике материальные блага. В то время на дворе стоял так называемый «развитой социализм». Чтобы получить садовый участок или квартиру, путевки в санаторий или пионерский лагерь, талон на покупку машины или спального гарнитура, надо было, что называется, поддерживать отношения с нужными людьми. Проще говоря, лизать задницу администрации и председателю профкома. Аркадий этого делать не умел, да и не хотел. В результате молодая семья ютилась вместе с родителями в хрущевке, отдыхать на Черное море ездила «дикарем» и так и не обзавелась польской «стенкой». Из-за своей чистоплотности Бабиченко не продвинулся по службе: он никого не подсиживал и в интригах не участвовал. Перестройку мужчина встретил на той же скромной инженерской должности и практически с той же грошовой зарплатой.

Во время «Большого Хапка» многие инженеры подсуетились и сделали себе состояния, организовав кооперативы и добившись государственных заказов на свою продукцию. А Бабиченко так и продолжал честно сидеть в конторе, пока она окончательно не развалилась. Аркадий Васильевич оказался на бирже труда, где ему смогли предложить лишь низкооплачиваемые бюджетные вакансии.

В любой развитой западной стране рождение второго ребенка в семье – событие радостное. Отпрыски в количестве до пяти человек никогда не разорят родителей. При условии, конечно, что родители являются достойными членами общества и занимаются квалифицированным трудом. Для большинства же российских семей появление второго ребенка – это экономический шок. Достойные члены общества – бюджетные учителя, врачи и инженеры – на свои доходы способны прокормить разве что кошку, да и то не слишком прожорливую.