Дарья Донцова - Микроб без комплексов

Двери лифта разъехались, из кабины вышли трое мужчин. Двое из них напоминали бочки, по недоразумению упакованные в синие куртки, третий походил на сушеного кузнечика. Вероятно, он был главным, потому что задал вопрос:

– «Скорую» вызывали?

– Родненькие, приехали! – заблажила Натка. – Помогите! Спасите! Оживите!

– Спокойно, – легко переорал Рындину «кузнечик». – Кому плохо?

– Сыночку, – заголосила соседка, – мальчик умирает. Сделайте ему укол, умоляю.

Врач посмотрел на Павла.

– Что с вами? Отчего мать так взволнована?

– Ничего, – попятился в квартиру Пашка. – Я ваще не с ней, просто так стою. Из любопытства.

– Козел! – огрызнулась Рындина. Потом повернулась к медикам: – И вы хороши! Это мой брат, старший. Мне че, по-вашему, триста лет?

– Возьмите себя в руки, – скомандовал доктор. – Где больной?

– Вот, – Натка показала на Тимофея.

Медик сделал шаг назад.

– Кот?!

– Мой мальчик! – завыла Рындина. – Он умер!

Я чуток отползла в сторону. Ну сейчас начнется… Но ситуация стала развиваться по странному сценарию.

Врач присел на корточки около льющей слезы Наташки.

– Успокойтесь и попробуем понять друг друга. Это кто?

– Тима, – неожиданно спокойно ответила Рындина, – сыночек.

– У вас родился котик? – ласково пропел эскулап. – Чудесно, поздравляю. Но зачем же так нервничать?

– Он умер! – всхлипнула Натка.

– Отлично, – заулыбался доктор. – Что же случилось?

Наташка принялась энергично жестикулировать.

– В ухе Таньки горел запал, здесь дым стоял коромыслом. Она просила помочь, а Пашка, урод, перетрусил. Тогда я хвать и в мусор. Тима надышался, отравился и тю-тю!

– Сергей Леонидович, – пробасил один из санитаров, – обычный?

– Конечно, Петя, – бормотнул врач. – Ну-ну, продолжайте, моя милая…

Натка начала еще раз пересказывать всю историю. Петр открыл чемоданчик, достал ампулу, шприц и стал деловито двигать поршнем, набирая прозрачную жидкость.

Работая в бригаде Чеслава, я узнала много всего интересного и, увидев сейчас ампулу, поняла – это мощное успокоительное средство, применяемое в психиатрии для усмирения буйных больных. Похоже, к нам прибыла не обычная «Скорая», а спецмашина для перевозки психов. Кажется, мое общение с дежурным врачом не прошло даром… Хорошо хоть сейчас теткой с тараканами в голове выглядит Натка.

– Сделаем укольчик, – пообещал Сергей Леонидович. – Петя, не копайся! Видишь, котику плохо.

– Вот у третьей машины экспериментальное средство есть, – недовольно пробубнил Петр, – они его идиотам просто к телу прикладывают, вроде носового платка. А нам такое не дают, возись тут с иглой…

– Замолчи и быстро шевели руками, – выговорил врач фельдшеру.

Но Петра было не просто остановить.

– Все лучшее достается ихней бригаде, – ворчал он. – Вытащил салфетку – и никаких забот, мигом лекарство через кожу в кровь идет. А мы по старинке колем!

Я, продолжая сидеть на полу, удивилась наступившему в психиатрии прогрессу. Хорошо, что придуманы препараты, которые можно применять «тряпочным» способом. Не смейтесь, пожалуйста, но я честно признаюсь: очень боюсь уколов. А от некоторых таблеток у меня желудок болит. Когда в аптеки массово будут поступать компрессы с медикаментами, я первая кинусь их покупать!

– Не бурчи, – оборвал медбрата врач.

Тимофей чихнул и сел.

– Жив! – возликовала Натка.

– Ну конечно, – кивнул Сергей Леонидович. – А вы не шевелитесь. Петр!

Медбрат вздрогнул и уронил шприц.

– Трендец, – растерянно сказал он, – больше нету.

Сергей Леонидович пошел весь красными пятнами.

– Ничего, ничего, – весело защебетала Рындина, вскакивая, – запишите там, что кольнули Тиму, я возражать не стану. Главное, он ожил. До свидания, спасибо!

Не успел врач охнуть, как Натка со скоростью торнадо исчезла в своей квартире, не забыв крепко запереть дверь. Я быстро поползла к своему порогу. В ухе маршировали сороконожки, на их железных сапогах появились острые шпоры.

– Ну вообще… – только и смог вымолвить Сергей Леонидович.

Петр подобрал шприц.

– Платят нам, конечно, мало, – элегически сказал он, – зато постоянно общаешься с интересными людьми.

Второй медбрат, похоже, был немой, он ухитрился ни разу не произнести ни слова.

Лифт громыхнул, из кабины вывалились парни в брезентовой форме и касках.

– Где очаг возгорания? – гаркнул один.

Сергей Леонидович уставился на пожарных. У меня в ногах неожиданно появилась сила, я вскочила и живо забежала домой. Да, «Скорая» явилась по моему вызову, но врачи опоздали, их помощь не понадобилась. Но вот к приезду бригады огнеборцев я никакого отношения не имею. Пусть за визит красной машины с брандспойтами отвечает Натка. Нечего было истошно вопить: «Люди! Горим!» Видимо, кто-то из соседей поверил Рындиной и позвонил ноль-один.

Впрочем, мне тоже нужно сделать правильный вывод: более никогда не буду поджигать веревку и совать ее в собственное ухо!

Разбудил меня звонок Коробкова.

– Нас утро встречает прохладой, – заорал он в трубку. – Любимая, что ж ты не рада веселому пенью гудка!

– Ужас… – простонала я. – Вставать по зову фабричной сирены – самое страшное, что может случиться с человеком.

– Ошибаешься, лапа, – возразил хакер. – А как насчет службы курьером по доставке театральных билетов на острове Пхай? Население восемь человек, часы работы с шести утра до часа ночи, без выходных. Оплата труда зависит от числа проданных билетов, то есть не оклад, а сдельщина…

– Перестань, а? – попросила я.

– Просто я хочу придать тебе бодрости, помочь обрести оптимистический настрой.

– Если у тебя есть новости, выкладывай.

– Я выяснил много интересного про «Короля Мара», – гордо начал компьютерный гений.

– Извини, эта версия не подходит. У меня есть другая, крайне интересная зацепка, и связана она с администратором гостиницы «Зофья», которая перепутала Эдиту Звонареву с некоей Мариной Федькиной, – остановила я Димона.

У Коробкова есть один недостаток. В его служебные обязанности входит техническая поддержка следствия, и Димон, несмотря на свой, мягко скажем, зрелый возраст, проделывает с компьютером чудеса. Нет такой защиты, которую он не сумеет взломать, и не найти на свете места, в которое хакер не сможет влезть. Но и на солнце, как известно, есть пятна. Если дело увлекает Димона, он придумывает собственные версии, которые кажутся ему потрясающими, и резво бежит по выбранному им следу… как правило, в противоположном от настоящего преступника направлении.

– Значит, Марина Федькина? – нараспев произнес Димон. – А год рождения какой?

– Если ее перепутали с Эдитой, то возраст как у Звонаревой, – ответила я. И удивилась: – Ты чем там занимаешься?