Галина Романова - Принцип Отелло

– И что мне делать?! – прошептала Василиса достаточно громко, подходя к тумбочке в изголовье кровати и нацеливаясь тряпкой на поверхность. – Не трясти же мне его? Он спит. Или без сознания, а я тут начну ему вопросы задавать. Ой!

Она даже тряпку из руки выронила, настолько неожиданным был затуманенный взгляд глаз, обратившихся на нее.

– Вы меня слышали, да? – извинительным тоном спросила Василиса. – Слышали?

Веки медленно опустились и снова распахнулись. Очевидно, это было знаком согласия.

– Простите меня, пожалуйста! Простите, Володя! У меня беда! – зачастила она, подходя к нему ближе и без конца оглядываясь на дверь. – Вы понимаете меня? Слышите все?

Снова он медленно закрыл и открыл глаза.

– Понимаете, покушение на вас как-то связано с гибелью еще одного человека. И с похищением… моего друга. Я знаю, что вы со своим напарником вывели его из дома и увезли куда-то… Простите меня! – Она испуганно покосилась в сторону аппаратов, которые вдруг начали пищать чаще и тревожнее. – Я ни о чем другом знать не хочу… Это Саня в вас стрелял, скажите? Это он вас хотел убить? Мой друг компьютерами всю свою жизнь занимается. Он стрелял в вас?!

Глаза не закрылись, и подбородок, кажется, чуть сместился влево.

– Это отрицание сейчас было, да?!

У нее внутри все просто заклокотало, когда его глаза снова закрылись и открылись тут же.

– Слава богу! Слава богу! – Василиса закусила трясущуюся губу. Еще разреветься ей тут не хватало. – Простите меня! Я так боялась, что он сошел с ума и начал убивать всех без разбора. А кто же вас так, Володя? Вы помните его? Вы знаете, кто стрелял в вас?

Веки медленно опустились, чтобы тут же распахнуться. А пальцы правой руки вдруг начали подрагивать.

– Что? – сипло воскликнула она, прислушиваясь к звукам по ту сторону двери. Вроде тихо там было, хотя кто знает, надолго ли. – Что вы хотите? Может, карандаш и бумагу? Я не ошиблась?

Снова подтвердительный взмах ресниц.

– Господи, я и не подумала… Где же взять-то?

Василиса кинулась к тумбочке, задвигала ящиками. Нашла коробку с зефиром, перевернула ее, подсунула осторожно под его ладонь, а в пальцы вложила свой карандаш для губ. Тут же похвалила себя за многолетнюю привычку всюду таскать за собой в кармане тюбик помады и карандашик. Сколько раз пыталась избавиться от глупой привычки, чреватой появлением пятен на одежде. Перекладывала помаду с карандашом и в косметичку, и в сумочку поглубже, но они снова невероятным каким-то путем у нее в кармане оказывались. Как же кстати теперь, как кстати!

– Володя, вы знаете, как его зовут? – прошептала она ему на ухо, внимательно наблюдая за тем, как он вслепую примеривается карандашом к картонке. – Если не знаете имя, может, фамилию… Хоть что-то напишите, хоть что-то! А я пока…

Она еле успела отскочить от кровати да швабру с тряпкой в ведро опустить, как дверь отворилась, и в палату заглянул Валера.

– Как дела? – улыбнулся он вроде бы приветливо, но глазами по всем углам палаты и по больному плотно приложился.

– Нормально, – кивнула ему Василиса. Движением головы указала на больного и приложила указательный палец к губам. – Спит вроде, вы потише.

– Понял. – Валерий будто бы вздохнул с облегчением. – Ну, если что надо, зови.

– Хорошо. Пока только пыль и успела протереть, – соврала она. – Чисто здесь, хорошо за порядком следят.

– А то! Тут за всем следят, – хмыкнул парень со значением. И добавил построже: – За всем и за всеми. Ну… если что, зови.

– Ладно. – Ей пришлось улыбнуться через силу, а то ведь не уйдет никогда. – Позову, как простыни стану менять.

Валера ушел, прикрыв дверь, но уже не так плотно, как до него напарник, Алексей Николаевич. Сквозь щель между дверью и притолокой был виден стул, на который он уселся, небрежно разбросав ноги по проходу. Уж какую цель он преследовал, можно было только догадываться, но что решил понаблюдать за ней, это бесспорно.

Василиса не стала его разочаровывать и принялась с нарастающим от минуты к минуте рвением делать уборку в палате. И по стенам тряпкой прошлась, и по батареям, и швабру заставила послушно вытанцовывать в каждом углу. Убирала, не забывая внимательно следить за Кирилловым. Он все еще что-то царапал ее карандашом.

«Лишь бы только мягкий косметический карандаш не сломался…» – паниковала Василиса. А ну как сломается в самый ответственный момент? И прочесть тогда ничего нельзя будет. Что же она, зря тут надрывается? И рисковала тогда, получается, зря…

Закончили они одновременно. Ей уже нечего было мыть, кроме окон, но в планы это не входило. Он, видимо, все написал, что хотел. Если, конечно же, не выдохся раньше. Карандаш выпал из ослабевших пальцев, и Кириллов, едва коснувшись, чуть отодвинул от себя коробку с зефиром.

Он закончил писать, поняла Василиса. Быстро схватила коробку, попробовала прочесть неровные нежно-лиловые буквы, но то ли от волнения, то ли от страха они прыгали перед глазами и ни во что не складывались, ни в слова, ни в предложения. Тогда она быстро распаковала коробку, вытряхнула зефир в крышку, выдрала написанное Кирилловым из днища упаковки, свернула картон надписью внутрь и спрятала растерзанную пачку с зефиром обратно в тумбочку.

– Я все, – высунулась она из-за двери. – Помогите с постелью, Валера.

Ну да, она не могла уйти, не поменяв простыни. Человек старался, что-то писал для нее, а она что же, подхватится и убежит? Так нельзя, решила Василиса. Тем более что она ведь знала, как именно нужно менять простыни под больным человеком. Приходилось этим заниматься, когда бабка умирала.

С Валерой они управились очень быстро, практически не причинив пострадавшему никаких неудобств. Единственное, что мешало Василисе, так это странный взгляд, который украдкой бросал на нее из-под ресниц Кириллов, стоило Валере отвернуться. Может, что дописать не успел? А может, и вовсе белиберду какую-нибудь нацарапал, а теперь посматривает на нее с издевкой. Черт его знает! Попробуй угадай, что сквозит из чужих глаз. Ей вон и глаза мертвого человека показались полны какой-то загадки, а это были просто глаза мертвого человека, как хладнокровно пояснил ей Игорь. И еще добавил, что застывший мертвый взгляд не может нести в себе никакой информации, что бы она себе не придумывала. Так то мертвый, а тут живой! И смотрит как-то странно, и губами вдруг шевельнул едва заметно, это когда она уже к двери шла с ведром и шваброй.

– Еще придешь? – спросил Валера, провожая ее до туалета, где она намеревалась вылить грязную воду и прополоскать тряпки, которыми протирала пыль и мыла пол.

– Не знаю, как Татьяна. Если не сможет сама, попросит, то приду.

– А-а, значит, продолжение нашего знакомства зависит от Татьяны…