Дарья Донцова - Третий глаз-алмаз

Здоровье журналистов и впрямь оставляло желать лучшего. Николай получил черепно-мозговую травму, от которой так и не смог оправиться: он умер через год после встречи с бандитами.

Эдуарду повезло больше, его сломанные ребра и ноги в конце концов срослись, осталась лишь легкая хромота. В «Лупу» он не вернулся. Кстати, издание, оказавшись в чужих руках, сильно изменилось. С каждым номером в нем становилось все меньше сенсаций и все больше откровенных снимков девушек в прозрачном белье и без оного. В конце концов ежедневник стал еженедельником, изменил формат, печать и превратился в откровенно порнографическое издание.

Эдуард не забывал Ларису и Карину, раз в месяц непременно приходил в гости и приносил подарки: то фрукты, то флакон духов. Иногда коллега покойного Николая подбрасывал вдове денег, но потом ситуация изменилась. Эдик стал прибегать к Ларисе поесть, видно, у него наступили тяжелые времена, а потом Карина сообразила: он начал пить.

Лариса очень хорошо относилась к Эдику, она попыталась образумить приятеля и даже отвела его к врачу, но никакого положительного эффекта не последовало. Эдуард перестал им звонить, приходить. Лариса забеспокоилась и попросила Карину к нему съездить.

Кара нашла друга семьи на диване в грязной квартире. Никакого разговора не получилось, тот не желал слушать дочь Николая. В конце концов Карина вернулась домой и сказала матери:

– Мы сделали все, что могли, но Эдуард спивается, он потерял человеческий облик. Думаю, нам надо о нем забыть.

– Наверное, ты права, – согласилась Лариса. – Эдик нам не родня, мы не можем брать на себя ответственность за его ошибки!

Вот так алкоголик исчез из жизни вдовы и ее дочери. Потом Лариса Петровна заболела, Карина стала самоотверженно ухаживать за матерью, жизнь девушки превратилась в круговорот: уколы – таблетки – стирка – готовка – работа – стирка – готовка – таблетки – уколы.

Некоторое время назад в дверь к ним позвонили. Кара открыла, на лестничной клетке стояла незнакомая дама, рыжая, ярко накрашенная, вульгарная.

– Здравствуйте, – вежливо сказала она, – мне бы Николая Михайловича.

– Кто вы? – поразилась Карина.

– Его бывшая коллега, – ответила женщина, – меня зовут… э… Таня!

– Больно молоды вы для сотрудницы отца, – отметила Кара.

– Журналистика – удел молодых, – ответила Таня, – я начинала подростком. Так мне можно поговорить с Николаем Михайловичем?

– Нет, – сказала Кара, – он умер.

– Как? – отшатнулась Таня. – Вы уверены?

– Вы серьезно спросили? – разозлилась Карина.

– Простите, – поникла Татьяна, – я глупость сказала. Разрешите войти?

– Зачем? – удивилась Карина.

– У меня есть к вам предложение, – объяснила Таня, – денежное, очень выгодное.

– Ну ладно, – Кара посторонилась.

Гостья устроилась в большой комнате на диване и без всякого стеснения заявила:

– Мы с Николаем Михайловичем были очень близки.

Карина скрестила руки на груди.

– Намекаете на склонность отца к педофилии?

Таня укоризненно покачали головой.

– Ну и гадость вы сказали! Николай Михайлович был потрясающим журналистом! Он обучал молодежь, мы его обожали. Поэтому я и пришла.

– Почему? – уточнила Карина.

Таня нежно заулыбалась.

– Я владелица небольшого издательства, а все благодаря Николаю Михайловичу. Он научил меня писать и редактировать тексты, понимаете?

– Да, – кивнула Кара, хотя в душе ее поселилась твердая уверенность: гостья врет.

– Из глупой девчонки ваш отец сделал профессионала, – не подозревая о мыслях собеседницы, продолжала Таня, – я ему всем обязана. И я благодарный человек.

– Ну-ну, – протянула Карина.

– Николай Михайлович рассказывал мне о своей дочери, – вдруг сменила тему гостья, – он очень вас любил, просто обожал! Мечтал, что вы когда-нибудь замените его в газете! Переживал, что вы не хотите заниматься журналистикой!

Карина постаралась не измениться в лице: Татьяна не подозревала, что попала пальцем в небо. Николай не слишком интересовался семьей, если уж совсем честно, его брак был на грани развала, Лариса постоянно упрекала мужа в невнимании к себе и нежелании заниматься дочерью. При живом папе Кара росла сиротой, Николай все свое время проводил на работе, домой являлся лишь ночевать. Совсем плохо стало, когда Егоров создал «Лупу»: в тот год он даже спал в кабинете, забывал позвонить жене и дочери.

– Папа не давал нам денег, – говорила мне сейчас Кара, – всю прибыль до копеечки вкладывал в печатное издание. И уж чего он совсем не хотел, так это видеть родную дочь.

Когда Каре исполнилось девятнадцать, она, набравшись смелости, приехала к отцу в редакцию и попросила:

– Возьми меня на службу.

– Куда? – с явным недовольством поинтересовался добрый папа.

– В «Лупу», – сказала Карина, – я хочу заниматься журналистикой.

– Никогда! – Отец хлопнул ладонью по столу.

– Почему? – не сдалась дочь.

– Ты не подходишь для работы корреспондентом, – заявил он, – да и мне трудиться с дочерью будет некомфортно. Я не смогу платить тебе большие деньги и проявлять снисходительность. Нет и еще раз нет! Поищи другое занятие. Репортерство не для баб.

Карина, глотая слезы, вернулась домой. Лариса Петровна возмутилась.

– Пусть только он явится домой, мало ему не покажется, – пообещала она доченьке.

Но отчитать супруга ей не удалось: на Николая напали бандиты, и женщины, забыв о распрях, стали выхаживать главу семьи…

– Вы же не журналист? – спросила Таня.

– Нет, я служу в банке, – ответила Кара.

– Просто замечательно, – восхитилась гостья, – вот я и подумала: вам архив Николая Михайловича не нужен.

– Что? – удивилась Кара.

– Неужели отец вам ничего не рассказывал? – прищурилась Таня.

– О чем? – осторожно поинтересовалась дочь Егорова.

Гостья вскочила и забегала по комнате.

– Николай Михайлович сталкивался во время работы с уникальными случаями! Он тщательно собирал сведения, снабжал их комментариями и хранил записи, потому что хотел издать книгу! Жизнь сложилась так, что мы потеряли друг друга из вида, но я понимаю, как помог юной журналистке опытный мэтр, и теперь, владея небольшим издательством, хочу его посмертно отблагодарить. Короче, вы отдаете мне архив, а я выпускаю книгу!

Карина нахмурилась.

– Вы получите гонорар, – пообещала Таня, – весь, сто процентов.

– Не надо, – процедила Карина.

– Кто там? – вдруг спросила Лариса, лежавшая в спальне.

– Это ваша мама? – подпрыгнула Таня и, прежде чем Кара успела отреагировать, бросилась в комнату больной.

Узнав о планах гостьи, Лариса Петровна пришла в восторг, ее, правда, волновала не моральная, а материальная сторона вопроса.