Маргарита Южина - Любовь без башни

Если у Люси нервы были железные, то Василиса оскорбления терпеть не собиралась:

— Таракашин! Кто тебя впустил?! Кто тебя впу… Люся!!! Убери немедленно из кухни этот мусор! И вообще! Когда уже ты научишься за собой убирать?!

Люся только терпеливо терла тряпкой пыль с телевизора. Она просто боялась открыть рот: не успеешь оглянуться, как наорешь, с этим Таракашиным всегда так, а орать Люсе совершенно нельзя — мгновенно откуда-то появляются неприятности, которые потом приходится разгребать всем колхозом. Лучше вот так губки сжать и…

— Люся! К тебе пришли! — вдруг оповестила Василиса. — Люся! К тебе Белкин!

— Сейчас, иду… Только руки вымою…

— Да гоните этого Белкина!! — возопил Таракашин. — И кто это такой Белкин?! И что ему тут понадобилось?! Пустите-ка меня! Я ему напомню, кто тут хозяин! Где тут Малыш? Почему он не лает?! Не кусает всяких там Белкиных?! Малыш!! Фас!! Фас дядьку за ногу!.. А, ты умер, а где Финли?!

— Таракашин!!! — не утерпела Люся. — А тебе самому не напомнить, кто здесь кто?! Командует тут еще!!

— Погоди-ка… как это Малыш умер?! — вдруг испугалась Василиса и с вытаращенными глазами уставилась на собаку, которая темной тряпкой валялась возле балконной двери. — Малыш… Малыш! Люся!!!

Люся уже стояла возле несчастного черныша на коленях и беспокойно звала:

— Малыш! Малыш, ну чего ты, а?

— Я ж говорю — сдох, — пожал плечами Таракашин и тут же отлетел к выходу — Василиса была тяжела на руку.

Малыш не сдох, но что-то со здоровьем у него было явно не так. Он просто не мог сдвинуться с места, у него даже не получалось поднять голову. Вчера еще совершенно здоровая собака сегодня никак не могла подняться — пес скулил, коротко взлаивал и наверняка погибал от неизвестного недуга.

— Малыш!! Мальчик мой!.. — навзрыд ревела Люся. — Ва-а-ася… ну чего делать-то-о-о-о?

Василиса и сама не знала — что. Она растерянно гладила лапы славного друга и быстро-быстро утирала слезы — теперь Малыш уже не поднимал голову.

— Двери открыть надо, там уже полчаса ваш Белкин долбится… — пробурчал Таракашин, но на него так посмотрела Василиса, что он тут же исправился и выдал весьма дельный совет: — В ветеринарку звонить надо, чего выть-то зря…

Василиса кинулась к телефону:

— … Да!! Быстро приезжайте!! Он… он вообще! Он умирает!! Потому что не может голову поднять!!.. Да откуда я знаю!!! Ничего он не ел!..

— Вася!! Вася, не звони… — вдруг раздался голос Люси.

— … Ага… хорошо, будем ждать… — быстро проговорила Василиса и в полной растерянности положила трубку.

— Не надо ветеринарку, — вдруг опять проговорила Люся. — Малыш это… он здоров, просто… просто ухом к балконной двери примерз.

Василиса кинулась к питомцу, сунулась к уху — так и есть! Лохматому псу было жарко с вечера, поэтому спать он улегся ближе к балкону. Непонятно отчего, но дверь была мокрой, может, оттепель, а может, и еще чего. Собачка так и уснула, а ночью долбанул мороз, и мохнатое ушко примерзло к сырой двери.

— Кошмар какой-то! — запыхтела Василиса. — Люся!!! Немедленно звони в ветеринарку! Они сейчас принесутся на двух такси! Я им сказала, что у нас сибирская язва!!

— Вот сама и звони, а я… да кто у нас долбится все время?! — все же разоралась Люся. — Ну никакого покою с самого утра!!! Василиса!! Это что, уже ветеринары?

Это был Белкин. Терпеливый кавалер был настойчив, сначала долго звонил, потом стучался, а после и вовсе — долбил в двери ботинком.

После того как ему открыли, он с милой улыбкой поклонился Люсе и привычно кивнул Василисе:

— Василиса Микулишна, а вы в магазин, я правильно понял? — И он уставился на Васю, точно удав на кролика.

Василисе ничего не оставалось, как согласиться. К тому же ей и в самом деле мечталось пробежаться по магазинам, присмотреть пряжу на изумительную ажурную кофточку.

— Люсенька, так я в магазин… — как ни в чем не бывало проворковала она, поправляя прическу. — Денюжку дай.

— На… — зашипела Люся, всовывая в кулачок подруги несколько купюр. — Вась, ты Таракашина с собой забери, а? А то они мне такое тут устроят…

— Да ну зачем же я буду отбирать у тебя кавалеров? — дернула Василиса плечиком и поспешно выскочила за дверь — так она решила отомстить Люсе за ее предательское молчание! А то ее Белкин слишком многое себе позволяет!

После магазинов Василиса забежала к Ане.

— Ну и чего? Ты сегодня не пригласила своего Ясина на помолвку? — с интересом спросила она подругу.

— Да какое там… — горько отмахнулась та. — Он на меня даже не посмотрел. Вот представляешь, Одера своего за ушком почесал, Рейна по голове погладил, Дона по брюху пощекотал, а меня…

И она уныло швыркнула носом.

— Ну и чего ты расстроилась? — фыркнула Василиса. — Переживаешь, что тебя по брюху не пощекотал, да? Фи! Нам такие мужики не нужны, которые сразу ломаются! Нам знаешь, каких подавай — каменных, во!!

— Знаешь, Вася, а я не против, чтобы этот Ясин и сломался. На фига мне каменный-то? Он же не памятник… — не согласилась Аня, тяжко вздыхая.

И все же как время ни тянулось, а суббота наступила. С самого утра в доме у Люси и Василисы царил переполох — еще никогда они не отправлялись в гости с мужчинами. Да еще так, чтобы обе и сразу! Да еще так, чтобы все это было в преддверии… большого жизненного, семейного пути. Да! Именно так! Мужчины должны были зайти за дамами через два часа, а потому напряжение в доме нарастало. Василиса носилась по комнатам со старой гладильной доской и не знала, куда с ней пристроиться. Люся уже который час жужжала феном, укладывая на голове непослушные вихры, а Аня (она с самого утра толкалась здесь же), та носилась по кухне, с ее головы, точно желуди, падали бигуди, а Анечка готовила какую-то волшебную омолаживающую маску из старого засохшего сырка, последнего яйца и кетчупа «Татарский».

Конечно же, к тому времени, когда кавалеры заявились за своими дамами, оказалось, что кудри не завились, макияж еще даже не накладывался, платья безбожно помялись, хотя были совсем еще новенькие, а туфли… а туфель и вовсе не купили.

Василиса еще быстрее забегала по комнате вместе с доской, Люся принялась уже вовсе безжалостно драть волосы, а Анечка еще быстрее заработала венчиком — противный старый сырок никак не хотел взбиваться в однородную массу.

Потом оказалось, что надо все срочно бросать и Василисе принимать подарки, потому что никто не сообщил кавалерам, что сегодня они празднуют не день рождения, а что-то другое.

Белкин принес в дар «имениннице» здоровенную железную хлебницу с нарисованными колосками.

— Хм, свою, что ль, притащили? — не смог удержаться Игнатий Петрович. — Прямо неловко за вас, вы хоть бы крошки вытряхнули…

— А мне ловко! — с вызовом дернул кудрявым чубом Белкин. — Потому что… да! Я ее у себя взял, она у меня на холодильнике стояла. А потому что… потому что я Василисе самое дорогое! Самое ценное! Эту хлебницу мне еще маменька передавала, когда мы из барака выезжали. Она мне тогда сказала: «Да выкинь ты ее ко всем чертям, там уже вся краска облупилась!» Но я… я не выкинул!