Ирина Волкова - Уж эти мне мужчины

— Технический прогресс, едрена вошь, — приговаривал он, ласково поглаживая установку дистанционного лазерного подслушивания. — Ох и порадую я Папу Сочинского! Да за такую информацию он мне как минимум штуку баксов отвалит!

Снусмумрик с нежностью посмотрел на вращающиеся катушки крошечного диктофона, записывающего разговор Генсека и Стрелка. Снусмумрик был счастлив.

— А ведь неплохое заведение, — заметил маркиз де Арнелья, с любопытством окидывая взглядом интерьер «Серебряной пули». — Вполне европейского уровня.

— Вам столик на троих? — услужливо спросил вышколенный официант.

Маша кивнула в ответ.

— Да, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал как можно ниже.

— Пройдите, пожалуйста, в следующий зал, — предложил официант. — Вы можете занять столик у окна.

— Похоже, Родина еще нет, — заметил Джокер, когда официант, приняв заказ, степенно удалился.

— Что ты пищишь, как полузадушенный кенар, — недовольно скривилась Арлин. — По-твоему, женщины разговаривают таким голосом?

— Разговариваю, как могу, — возразил Вася. — Я не напрашивался в женщины.

— Конечно, мужчиной быть куда лучше! — недовольно проворчала Маша. — Как же, мужчины — хозяева жизни!

— Сестренка, может, ты оставишь на время свои феминистские декларации, — примирительно предложил Альберто. — К тому же сейчас ты у нас представитель сильного пола. Давай лучше обсудим, как мы будем действовать. Мы ведь так и не успели выработать окончательный план.

— Будем действовать по ситуации, — усмехнулся Джокер. — Как объяснил Папа Сочинский, Генсек весьма падок до красивых юношей. Так что Маше в ее новом мужском обличье остается только соблазнить его, а затем, когда они окажутся одни в романтической обстановке, вколоть ему в зад сыворотку правды и выяснить все о делах Альберто и твоего отца. Кстати, ты не забыла шприц с пентоталом натрия, который дал тебе наш дорогой покровитель?

— Он у меня в барсетке вместе с сотовым телефоном, — недовольно отозвалась Арлин. Внезапно ее охватила злость. — Сами этого урода охмуряйте, — прошипела она. — Я вам не проститутка и не какая-нибудь Мата Хари. Вы мужики, вот и снимайте его. Нечего меня в самое пекло совать. Да этот ваш Генсек уродливее свиньи, мутировавшей после Чернобыля. Я уж насмотрелась на его фотографию у Папы Сочинского.

— То была фотография пятилетней давности, — заметил Вася. — Может быть, с тех пор он похорошел.

Маша наградила его убийственным взглядом, но промолчала.

— Папа Сочинский сказал, что знает методы Родина, — вмешался Джокер. — Скорее всего у него есть доказательства невиновности Альберто — или свидетельские показания, или фотографии убийства, или еще какие-то улики, — и он собирался предоставить эти доказательства в распоряжение маркиза в обмен на кругленькую сумму в долларах. Если бы нам удалось узнать, где Генсек прячет улики, мы могли бы попробовать выкрасть их. Папа Сочинский утверждает, что на него работают лучшие медвежатники России.

Их беседу прервал официант, разлив по бокалам вино и поставив перед каждым тарелку с закуской.

— А еда здесь тоже вроде ничего, — заметила Маша, поднося к губам хрустальный бокал.

Сидевший напротив маркиз с нечленораздельным вскриком ужаса вдруг выронил вилку и резво юркнул под стол, прикрывшись свисающими краями скатерти.

— Ты что, с ума сошел? — прошипел Джокер, наклоняясь к нему. — Ты же привлекаешь к себе внимание!

— В зал только что вошли Хосе Мануэль и Мириам Диас Флорес! — в отчаянии прошептал Альберто. — Не понимаю, откуда они взялись.

— Это что, твои знакомые? — спросила Маша и обернулась.

— Ой! — воскликнула она, рыбкой ныряя под стол к маркизу. — Там Костолом!

Вася, также разглядевший мужественный небритый профиль Гарика, с трудом подавил желание присоединиться к компании, но места под столом для него все равно уже не оставалось.

— Мы же переодеты! — спохватился он. — Вылезайте, да побыстрее, они нас все равно не узнают.

Маркиз и Маша смущенно уселись на свои стулья.

— Поверить не могу! — произнес потрясенный Альберто. — Просто не могу в это поверить!

— А кто это такие? — поинтересовалась Арлин.

— Мой друг-журналист и дочь деревенского сапожника, ныне фотомодель, которая жаждет выйти за меня замуж.

— А ты, конечно, не давал ей повода для подобных мыслей, — ехидно произнесла Маша. — Ох уж эти мужчины…

— Ради Бога, оставь свою любимую тему, — вмешался Джокер. — Ты лучше попробуй объяснить, как твой верный воздыхатель Костолом оказался в компании друзей Альберто.

— Выбирай выражения, когда говоришь о Мириам, — сказал Альберто. — Женщину, которая поставила себе цель захомутать меня, нельзя назвать другом. Это одержимая навязчивой идеей кобра, готовая ужалить тебя в любой момент.

— Думаю, эта святая троица объединилась, чтобы разыскать нас, — предположила Маша. — Не представляю, как Костолом догадался, что я в Сочи.

— Это любовь, — вдохновенно произнес Вася. — Я бы тоже разыскал тебя хоть на краю света.

— А как они оказались в «Серебряной пуле»? — продолжала недоумевать Арлин. — Они никак не могли знать, что мы направляемся сюда.

— Думаю, это простое совпадение, — отозвался маркиз. — Мириам питает слабость к шикарным ресторанам, а «Серебряная пуля» — самый престижный ресторан в городе. Так что ничего странного. Видите, они спокойно уселись за столик и заказывают еду. Уверен, что о нас им ничего не известно.

— Надеюсь, ты прав, — мрачно сказала Маша.

Стрелок с профессиональной педантичностью чистил и смазывал свой револьвер 38-го калибра. Привычная для него маска внешнего спокойствия не позволила бы стороннему наблюдателю догадаться о том, что гнойный нарыв бунта, давно назревающий в душе Дмитрия Сергеевича Борисова, готов прорваться в любую минуту. Отложив в сторону пистолет, Стрелок принялся так же методично разбирать автомат Калашникова. Машинально выполняемое привычное занятие позволяло ему сосредоточиться на стоящей перед ним проблеме. В прошлом спецназовец и сотрудник военной разведки, ухитрившийся без особого шума уйти в отставку в разгар перестройки, он не хотел больше работать на Генсека. Конечно, эта работа за три года дала ему больше денег, чем он сумел бы заработать в военной разведке за всю свою жизнь, но дело уже пошло на принцип. Дмитрий Сергеевич был сыт по горло барской наглостью и высокомерием бывшего райкомовского работника. Теперь он хотел работать на себя. К сорока пяти годам он собирался уйти в отставку и, подобно Шону Коннери, спокойно стареть в просторной вилле на Багамских островах, с удовлетворением поглядывая на многочисленные нули своего банковского счета. Серый Кардинал был его билетом на Багамы, гарантом его будущей безоблачной жизни.