Джорджетт Хейер - Тупое орудие

– Вы – тот самый констебль, которого видел хозяин кофейного киоска? – озарило сержанта.

– Там был киоск, я не сомневаюсь, что этот человек видел меня. Я прошел мимо него, словно я был на дежурстве; я приблизился к дому, где жил Карпентер; я видел свет сквозь щели жалюзи в полуподвале. Я спустился по ступенькам. Нижняя дверь была не заперта. Я тихонько вошел. Когда я шагнул в его комнату, Карпентер стоял ко мне спиной, Он оглянулся, но у него не было времени издать вопль, поднимавшийся к его губам. И снова я держал его за глотку, а он ничего не мог поделать со мной. Я убил его, как убил Флетчера, и ушел, как пришел. Но Флетчера я убил справедливо. Когда же я убил Карпентера, я понял, что впал в грех убийства, и сердце мое отяжелело во мне. А теперь вы готовы арестовать Невила Флетчера вместо меня, но он невинен, и пора, чтобы прозвучал голос истины. Вы верно записали, что я сказал? – резко спросил он сержанта. – Пусть это напечатают на машинке, и я поставлю свою подпись.

– Да, так и будет сделано, – сказал Ханнасайд. – А пока что, Гласс, вы арестованы.

Он раскрыл дверь:

– Все в порядке, инспектор.

– Вы думаете, я боюсь вас? – сказал Гласс, поднимаясь. – Вы маленькие людишки, оба. Я мог бы убить вас, как убил других. Я не сделаю этого, ибо не ссорился с вами, но не заключайте меня в наручники! Я хочу быть свободным.

Двое вошедших на зов Ханнасайда крепко взяли Гласса за руки.

– Успокойтесь, Гласс, – хрипло сказал сержант Кросс. – Возьмите себя в руки!

Сержант Хемингуэй, потеряв дар речи, смотрел, как двое полицейских выводят Гласса, и слушал, как он фанатично и нараспев декламирует Ветхий Завет, а затем вытер лоб носовым платком.

– Сумасшедший, – кратко заключил Ханнасайд. – Я полагал, он только на грани.

– Сумасшедший? – Дар речи вернулся к сержанту. – Буйный помешанный со склонностью к убийству, и я доверчиво разгуливал с ним бок о бок! Боже, да у меня мурашки по спине бегали, когда я выслушивал его рассказ!

– Бедняга!

– Конечно, можно сказать и так, – допустил сержант. – А как насчет покойного Эрнеста и Чарли Карпентера? Кажется, с ними он обошелся довольно дурно. И все из-за чего? Только из-за того, что пустоголовая вертихвостка сбежала с одним из них и была такой дурой, что покончила с собой из-за другого! Не понимаю, с чего это вы жалеете Ихавода. Его всего-навсего отправят за счет налогоплательщиков в Бродмур, и он там получит полную возможность пророчить смерть и погибель другим психам.

– А вы считаете себя психологом! – сказал Ханнасайд.

– Я считаю себя полисменом с чувством справедливости, супер, – твердо возразил сержант. – Подумать только, через что мы прошли, а этот маньяк все время попрекал нас нечестием – нет, я не желаю больше думать об этом, а то у меня случится инфаркт. Что навело вас на эту мысль?

– Слова констебля Мэзера, что, когда он проходил по Барнсли-стрит, Браун еще не открывал свой киоск. Это, а также взаимоисключающие показания парочки на другом конце улицы неожиданно навели меня на подозрения. Присутствие полицейского при обоих убийствах и было тем совпадением, о котором я говорил. Но, должен сказать, это казалось мне в высшей степени невероятным. Поэтому-то я ничего не сказал вам, пока не вгрызся в это дело поосновательнее. Как только я начал снова обдумывать все обстоятельства, всякого рода мелочи стали выступать на поверхность. Например, было письмо Энджелы Энджел, которое мы нашли в комнате Карпентеpa. Вы помните, в нем были цитаты из Библии? Вы помните, что, когда мы обнаружили в ящике Флетчера фотографию Энджелы, Гласс отказался взглянуть на нее и с некоторым волнением сказал, что конец ее горек, как полынь? Чем больше я размышлял над этим, тем больше я приходил к выводу, что приближаюсь к разгадке. Когда сегодня утром я разыскал старого импресарио Карпентера и получил список городов, где на гастролях, о которых говорил его брат, выступал Карпентер, мне осталось только запросить полицию каждого города, живет ли там или жила когда-либо семья по фамилии Гласс. Как только я обнаружил Глассов в Лестере и узнал от тамошнего суперинтенданта, что в семье была девушка, которая несколько лет назад убежала с актером, я понял, что на верном пути. Учитывая все сказанное, я решил, что самое лучшее – приехать сюда и предъявить Глассу все, что я узнал, пока он не надумает прикончить вас, – добавил он с улыбкой в глазах.

– Как это мило с вашей стороны, шеф, – язвительно поблагодарил сержант. – А еще все забыли, что меня возненавидел Браун и что я зазря тратил время, глядя как молодой Невил примеряет дядины шляпы!

– Простите меня, но я не мог позволить Глассу заподозрить, что я иду по его следам. Надо известить Невила Флетчера, что загадка разгадана.

– Стоит ли? – ответил сержант. – Он потерял к ней всякий интерес.

Ханнасайд улыбнулся, но все же сказал:

– Тем не менее ему надо рассказать, что произошло.

– Готов спорить, что эта история покажется ему забавной. Он плюет на приличия, не говоря уж о том, что в нем нет простых человеческих чувств. Конечно, я не стану отрицать, что с Ихаводом он управлялся получше, чем. все мы. Передайте ему, что я ожидаю кусок свадебного пирога.

– Чьего свадебного пирога? – изумился Ханнасайд. – Неужели его собственного?

– Вот именно, – сказал сержант. – Если только у девушки с моноклем больше здравого смысла, чем мне кажется.

В разговор вторгся дежурный констебль, объявивший, что мистер Невил Флетчер хочет поговорить с суперинтендантом.

– Только помяни дьявола? – воскликнул сержант.

– Пригласите его, – сказал Ханнасайд.

– Он по телефону, сэр.

– Хорошо, соедините нас.

Констебль ушел, Ханнасайд поднял трубку. Через несколько мгновений до него донесся голос Невила:

– Это суперинтендант Ханнасайд? Как это мило! Где я могу приобрести специальную лицензию? Случайно не у вас?

– Нет, – ответил Ханнасайд, – Не по нашему ведомству. Я только что говорил, что надо повидать вас, мистер Флетчер.

– Как, опять? Но теперь меня нельзя тормошить убийствами. Я собираюсь жениться.

– Вас больше не будут тормошить. Дело закончено, мистер Флетчер.

– Ну, это хорошо! Мы уже от него устали. Так где, вы говорите, можно приобрести специальную лицензию?

– Я ничего не говорил. Вы хотите знать, кто убил вашего дядю?

– Нет, я хочу знать, кто выдает специальные лицензии!

– Архиепископ Кентерберийский.

– Неужели? Вот анекдот! Огромное спасибо. Прощайте.

Ханнасайд положил трубку; глаза его смеялись.

– Ну? – спросил сержант.

– Ему это неинтересно, – ответил Ханнасайд.

Лаймхаус – район Лондона, знаменитый своей нищетой.