Маргарита Южина - Убей меня своей любовью

– Во! Видал?! – выставила невеста перед его носом огромный кукиш. – Это у тебя начнется овощное будущее! У тебя вся жизнь станет, как одна сплошная грядка – роешь, сеешь, подкармливаешь и пашешь, пашешь, пашешь…

Ссориться на сытый желудок никому не хотелось, даже разговаривать было лень.

– А давайте просто так чай пить, – предложила Инга, в кои-то веки она сидела вместе со всеми, а не одна возле плиты. – Я видела у нас в холодильнике конфеты какие-то валяются и пряники.

– Точно, – вспомнила Олимпиада Петровна. – И в комнате, в стенке, такая коробочка большая… Милочка, принеси. Яша, сходи, достань из бара ликер. Дуся, помоги Инге заварить чай, у нее отчего-то всегда или сеном отдает, или валерьянкой.

Все кинулись за коробками, за ликером, и мир наладился.

По своим кроватям разбредались уже за полночь. Даже на ночные телепередачи не хватило сил.

И все же Дуся зря ел пирог на ночь, тот седьмой кусочек был явно лишним. Из-за этого Евдоким хоть и уснул сразу, но спал неспокойно – ворочался во сне, у него что-то урчало в животе, бухало в голове, он ерзал и чесался, и все время ему снились одни гадости. Ни с того ни с сего примерещилось, будто он женился на этой страшной Инге, и она стала кормить его на убой, а потом и вовсе сообщила, что скоро у них появится ребеночек! Дуся обрадовался сдуру, но Инга грустно покачала головой и сказала, чтобы он отнесся к этому более серьезно, потому что малыша придется рожать ему самому. И все оттого, что она в роддоме никого не знает, а у Дуси там весь персонал знакомый! Дуся не соглашался, а Инга сначала его просто уговаривала, а затем они с ней стали ругаться и даже подрались. Прямо во сне. Дуся не чувствовал боли – Инга только толкалась, хлестала по лицу, по животу и по шее, но зато как было обидно! В конце концов Дуся победил, он вообще убежал от этой коневидной поварихи. И тогда появилась Милочка. Она была какая-то скучная и на Дусю совсем не смотрела. Он пытался ее развеселить, предлагал выйти за него замуж, рассказывал, какое богатое наследство оставил ему отец, но девушка печально фыркала: «Как за тебя замуж идти? Посмотри, ты же совсем ребенок! Ты еще маленький! Даже на горшок сам не ходишь, все в штаны, все в штаны. Нет уж, мне твое богатство ни к чему». Дуся плакал, и оказывалось, что он и в самом деле маленький – лежит один в мокрых пеленках. Он прямо-таки мучился: отчего же никто ему эти пеленки не поменяет? Куда смотрят няньки?! А пеленки не меняли! А он уже не мог спать в такой луже! Дуся проснулся, заворочался и распахнул глаза. Простыня под ним и в самом деле была мокрой.

– Господи, какой конфуз-то… – пробормотал Дуся, подозревая себя в неладном. – Это что ж у меня со здоровьем?..

И тут Евдоким Филин вздрогнул. Комнату окутывала тьма, но Дуся явно видел… да что там видел! Проснувшись окончательно, он вдруг явно ощутил, что с ним рядом кто-то лежит!

«Если сон в руку и это Инга… – мелькнула страшная мысль, и Дусю прошиб пот. – Сразу же… сразу же кинусь с балкона! Нет, лучше ее выкину…»

Он осторожно вылез из-под одеяла, на цыпочках подошел к выключателю – и свет залил комнату.

На постели была не Инга. Свесив голову с кровати и прикрыв глаза, лежала красавица Милочка, а на пододеяльнике и простыне ярко алели какие-то пятна.

– Ну ваще… – пробормотал Дуся и чуть не съехал по стене на пол.

В один миг он ясно понял: красные пятна – это не что иное, как кровь! Да! Самая настоящая! И сам Дуся тоже был в этой крови, вон у него и трусы все промокли от нее, и майка… И Милочка… Милочка была мертва.

Он хотел закричать от страха, но в груди от ужаса что-то переклинило, голос куда-то потерялся, и бедный Филин только таращил глаза. Хотелось орать, визжать, топать ногами, но не моглось. И потом – его визг мог разбудить Машеньку, маму, Якова, Ингу, Ми… Ах ты, черт, Милочку теперь никто бы не смог разбудить. Но и остальных не хотелось. Маманя, конечно, все поймет и поверит, а Инга? А Яков? Поди им докажи, что не ты прикончил несчастную девчонку! Вызовут милицию, а там… Эта новая мысль придала сил, Дуся снова нажал на выключатель, автоматически повернул на двери замок, чтобы никто не вошел и прислушался. Дом спал. Даже радио не было слышно, а по квартире из всех спален доносился дружный мощный храп.

– Хоть перережь здесь всех, им бы только спать… – испуганно пробубнил Евдоким и на цыпочках прокрался к прикроватной тумбочке.

Там он включил ночник и при его щадящем свете смог наконец приблизиться к Милочке.

Девушка была одета в свою обычную одежду – джинсы и цветастую кофточку. Правда, кофточку было трудно признать – так она была залита кровью и истыкана, скорее всего, ножом. Самого ножа рядом не оказалось. Поверх девушки был небрежно накинут угол одеяла, и вообще создавалось ощущение, что она сама улеглась в постель к Дусе, прямо в одежде, а потом ее кто-то здесь обнаружил и… преступник действовал ножом, вся постель была щедро пропитана кровью. Филин набрался смелости и отогнул одеяло.

– Так вот отчего мне снились мокрые пеленки… – прошептал он. – И толкали меня во сне… Значит… значит, Милочка сопротивлялась? Но почему не кричала? Или она кричала, а я не слышал? Это что же получается – преступник так обнаглел, что заявился в дом, стал издеваться над девушкой, совершенно уверенный, что никто ему не помешает? Кошмар какой! И как только меня не задели… А как он вошел? Кто ему открыл? Или… Или убийца и не входил в квартиру? Может, он здесь и был, тогда… Что же это выходит… Убийца у нас в доме?!

Внутри Филина будто рухнула ледяная лавина.

– Маша…

Он захлопнул дверь и понесся в детскую. Машенька, перевернувшись поперек кроватки, сладко чмокала во сне пустышкой. Рядом с ней в кресле похрапывала Инга. Девушка, видно, с вечера перебрала ликера, потому что даже не нашла в себе сил переодеться в ночную рубашку, так и спала в своем рабочем наряде.

– Ведь говорил же – пора девчонку отучать от соски… – прошипел Дуся, но от сердца у него заметно отлегло. Теперь он направлялся в родительскую спальню. Дверь спальни была закрыта на замок – будущие молодожены всегда защелкивались на ночь. Но из-за двери раздавался храп дуэтом – две мощные глотки даже ночью работали на совесть, поэтому в их здоровье можно было не сомневаться.

Выходит, остальные были все живы, но кто убил Милочку? И ведь убийца все еще мог находиться здесь. Во всяком случае, Дуся не слышал, чтобы кто-то выходил. Теперь надо было пройти по комнатам. По вискам крупными каплями скатывался пот, сердце колотилось где-то в горле, окровавленная майка противно липла к спине, но менять ее было некогда – Дуся, трясясь от ужаса, на полусогнутых ногах упрямо обходил свои владения.

В гостиной никого, тишина, только штора колышется от сквозняка.