Маргарита Южина - Убей меня своей любовью

– И все же… – начала Инга и вдруг переменила тему: – Евдоким, сегодня на вечер сделаю картошку с грибами, ты любишь грибы?

– Ну, в общем-то, да… Только не поганки, ладно? Я от них умереть могу.

Инга заверила, что поганок покупать не станет, и начала собираться на рынок.

Евдоким даже не поинтересовался – нужна ли ей помощь, у него были свои планы.

Едва за девушкой закрылась дверь, как Дуся нырнул в холодильник и стал выгребать оттуда все продукты, которые там имелись. Он собирался ехать в деревню, а это далеко и надолго, и уж, конечно, о провианте надо было позаботиться в первую очередь.

Машина завелась сразу, Дуся уселся за руль и, чувствуя себя совсем уже не новичком в автомобильном деле, покинул гараж.

До Пыреевки он доехал меньше чем за полчаса. Может, потому что деревня была рядом с городом, а может, потому что таксист хорошо знал местность. Да, Дусе пришлось воспользоваться чужим транспортом, потому что его машину, оказывается, надо было заправить бензином, а к заправке подъезжать он еще не научился. А сейчас осваивать такое многотрудное дело было некогда. Как бы там ни было, пареньку за рулем отсчитали приличную сумму и еще столько же обещали, если он довезет пассажира обратно до города.

– Ну и куда вам? – спросил паренек, когда они въехали в деревню.

– Да мне… ну вот возле этого дома останови, – указал Дуся на большой дом с зеленой крышей.

Машина затормозила, и Дуся потрусил к высоким воротам. Почему-то ему казалось, что Горцы живут именно здесь.

– Олеся!!! Олеся Горида! Открывайте! Это ваш друг приехал!! – принялся он долбить в ворота.

К воротам никто не подходил, зато из соседней маленькой калитки выглянула насмерть перепуганная старушонка и принялась резво креститься.

– Ты чо, бабушка? – занервничал Дуся. – Чегой-то ты на меня так смотришь, добрая женщина? – переменил он тон. – Бабушка! Не надо так рукой махать, ты уже в возрасте, конечность может отвалиться. Нет, ну ничего не понимает. У меня что – лицо перемазано? Не, ну чего ты… Бабуся!.. Эй!! Бабуся! Ты куда подевалась?!

Бабушка юркнула к себе за забор и теперь подглядывала за Дусей в щелочку. Видя такое дело, Евдоким решил старушку вывести на чистую воду. Он присел, тихонько подкрался к самому забору старушенции и затаился. Та, потеряв незнакомца из вида, подождала немножко, потом тихонько стала вылезать. Когда уж совсем высунулась, Дуся возник прямо перед ней, отчего старая женщина чуть не отдала богу душу.

– А вот заигрывать не на-а-адо, не дело это с интересным парнем заигрывать. Ведь не девочка уж в прятки-то играть… – погрозил ей пальцем Евдоким. – Чего так испугалась-то? Я ж не вор какой, вон как прилично нарядился, продуктов столько привез, а меня чего-то никуда не пускают! Ни эти Горцы… Олеся эта, Горида, никто!

– Так, батюшка… Олеся-то, Горида, жива ли? – дрожащим голоском спросила бабуся. – От ее ить уж почитай сколь годков ни слуху ни духу. А ты откудава такой выискался? Чего к Лобачам-то долбисси, ежли к Горидам приехал?

– Я не к Лобачам… а в этом доме не Горида живет?

– И-и-и… В этом доме… Повезло тебе, что не открыли, а то б спустили на тебя собак и вот так бы, как я с тобой, и разговаривать не стали, – грустно усмехнулась бабушка. – А Горидов дом сгорел давно. Неужто не знал?

– Да откуда? – огорченно шлепнул себя по бокам Дуся. – Приехал, называется… Еще покушать взял, чтоб хозяевам не внапряг…

Старушка минуточку подумала, потом затянула потуже платок и посоветовала:

– А ты знашь к кому, ты к Фадеихе сходи. Вон вишь, калитка белая с голубым, так вон туда, ага. Она тебе обскажет. Токо Фадеихой ее не зови, обозлится. Ступай давай.

Дуся поблагодарил старушку и потопал к белой калитке, а следом за ним тихонько поползла машина.

Когда Дуся постучался в бело-голубую калитку, тогда только вспомнил, что не знает, как зовут хозяйку. Ну, Фадеихой ее звать не рекомендовали, а как тогда?

Но за калиткой уже слышался строгий старческий голос:

– Кого принесло? Кто, грю, долбится-то?

– Это я, Дуся! Откройте, – ласково попросил Евдоким.

За калиткой не стали больше выяснять, кто есть «я», дверца распахнулась, и перед Дусей оказалась совсем еще не старая женщина.

– А говоришь – Дуся! Какая ж ты Дуся, ежели натурально мужик? – недовольно оглядывала она гостя.

– Это все маманя, – быстро сообщил Филин семейную тайну. – Это она. Сама, главное, назвала Евдокимом, а сама все Дуся да Дуся! А можно я пройду, а? Я много не съем, у меня свои продукты имеются, а вот чайку так хочется, я ж ведь с самого города во рту ничего не ел… Да я вас еще и сам угощу, чего вы боитесь-то?

Женщина удивленно вздернула бровь:

– А ты, значит, ко мне из города поесть приехал, так тебя понимать прикажешь?

– Нет, если б я приказывал, я б сразу вам сказал: «Зови в дом! Чего гостя на пороге маринуешь?!» А я ж не могу, вы меня выставите на фиг, да и все. И чего мне – обратно переться? – здраво рассуждал Дуся. А потом доверительно сообщил: – Я ведь к вам по делу. Очень мне надо про Олесю Гориду узнать. А по вашим глазам я вижу – вы что-то знаете, ох, вижу, знаете. Ну так как там с чаем-то?

Женщина как-то собралась вся, нахмурилась и неприветливо ответила:

– Ничего я не знаю, езжай ты, милок, откуда приехал. С чего это я тебе рассказывать стану? Да и нечего мне…

Она уже хотела захлопнуть калитку, но Дуся вовремя сунул ногу.

– Значит, следствию помочь не хотите? Так и запишем. А только потом не удивляйтесь, если вам же еще и хуже будет! Я, конечно, без ва…

– Чего это мне хуже? – вроде бы напугалась женщина. – Куда уж хуже-то? Преступники у вас на воле гуляют, творят, что хотят, а нам, простым людям, все хуже да хуже! За что ж мне хуже-то?!

– Вот и я говорю – не за что, – не слишком упирался Дуся. – А потому – не кривляйтесь, приглашайте в дом, я вам гостинцев привез, угощать вас собрался, а вы уж мне про Олесю расскажите, ну чего выпендриваться?

Женщина еще раз окинула Дусю суровым взором, вздохнула и отошла в глубь двора:

– Ну проходи, угощай гостинцами, куда от тебя денешься…

Женщина представилась Верой Петровной, усадила Дусю в маленькой светлой кухне рядом с печкой и быстро вскипятила чайник. Дуся, пока она крутилась у стола, вынул из пакета гостинцы: кусок сала, колбаску, сыр, початую баночку горчицы, полбатона хлеба и зачем-то два сырых яйца.

– Угощайтесь! – развел он руками. – Для вас вез, старался.

– Сам ешь, я сала не ем, печень не позволяет, яйца мне свои куры несут, а горчицу… вот горчицу, пожалуй, возьму. А ты давай налегай на творог, сама делала. Да сметану бери, она еще не загустела, в творог клади…

За столом Вера Петровна была совсем другой – не угрюмой бабкой, а гостеприимной заботливой хозяйкой. С доброй усмешкой она посматривала на то, как Дуся полной ложкой толкает в рот жирный деревенский творог, подкладывала сметаны и даже достала откуда-то ссохшиеся блины.