Маргарита Южина - Коза на роликах

Люся с сомнением покачала головой, похоже, Василиса не понимала всей серьезности.

– Люсь! А ты знаешь, это даже хорошо, что меня Козой выбрали! – вдруг оживилась Василиса. – Не всякий преступник на мать милиционера накидываться станет. А я еще и хвастаться начну, что мой сынок никакого полка омоновцев не пожалеет за родную-то мать, точно? Пусть он нас боится, а не мы его!

Эта пылкая речь слабо утешила Людмилу Ефимовну, однако сидеть дома и ждать было и того хуже.

– И значит, что мы делаем? – на всякий случай уточнила она.

– Завтра надо просочиться в милицию и попробовать узнать, что же там такое с Рудиной, ну жива она или нет, в конце-то концов?!

– Тебе же Пашка говорил, что у них в тот день как раз огнестрел был, – вспомнила Люся. – Помнишь, он рассказывал, что убили молодую женщину, у нее еще ребенок пяти лет остался…

– В том-то и дело! Про ребенка только Пашка и говорил. Больше никто ни разу про ребенка не упоминал. И еще, я тогда сильно не вглядывалась, но Рудину, мне кажется, не застрелили, ее как-то по-другому… Поэтому ты завтра и наведаешься в милицию, порасспрашиваешь там кого-нибудь…

– Я? Кого же я расспрошу!? Да и нога у меня того и гляди свернется. Ах да, – вспомнила Люся про опасность, нависшую над Василисой, отчего-то возникла мысль, что той и вовсе могли свернуть голову. – Конечно, сбегаю. А сейчас давай всех сегодняшних артистов перепишем и напротив них маленькую характеристику, как во всех порядочных аналитических отделах делают. Потом узнаем, чем каждый из них занимался в ту пятницу, когда Рудину обидели. Ну а там уже методом исключения…

Василиса притащила все тот же многострадальный, измятый листок и вывела на нем кудрявым почерком: «Список подозреваемых». Первым в этот список она внесла рокового красавца.

– Люсь, ты не знаешь, как того длинного зовут, который Волка играет?

Люсенька оказалась на высоте. Она важно проковыляла к своей куртке и вытащила оттуда старенькую записную книжку, где ровным столбиком были выписаны все фамилии участников спектакля.

– Это ты когда? – охнула от удивления Василиса.

– Пока вы по сцене носились, блеяли на все лады, я с одной дамочкой разговорилась. Заметила, может быть, тетка такая в фиолетовой кофте, она у них костюмером. Вот она мне всех и назвала. Я притчу сочинила, что хочу стих посвятить этому театру и все имена с фамилиями мне просто необходимы для рифмы. Даже попросила в двух словах характер каждого описать. Правда, мне после этого пришлось придумать дифирамб сначала костюмерше.

– Ну ты… чего уж так-то… стихи какие-то…

– Как раз по имиджу – ты же сама меня выставила такой влюбленной дурой-театралкой, которая из-за драмкружка ноги ломает!

Подруги начали переписывать артистов. Красавец-мужчина с острым взглядом звался Иннокентием Хлебовым, работал неизвестно где, но, видимо, за солидную зарплату, так как вещи носил дорогие, приятно пах и даже следил за руками. Так, во всяком случае, утверждала костюмерша. Неизвестно, за какие грехи он отбывал срок в этом драмкружке, но относился к делу серьезно и в данном спектакле весьма успешно играл роль коварного Волка. На него особенно обратили внимание обе сыщицы, уж слишком подозрительно было само пребывание красавца в столь затрапезном балагане. Другой мужчина затесался сюда по чистой случайности, он представлял администрацию местного домоуправления и просто пришел поглазеть на приятных барышень. А поскольку последняя приятная особа – Римма явиться не соизволила, он крепко держался рядом с Хлебовым. А вот что нужно было самому Хлебову в компании рыхлых домохозяек, для сыщиц оставалось загадкой. Потом Василиса аккуратно вписала имена двух подруг – Ирину Горбатову и Елену Круглову. Дамочки были интересного возраста – обеим было около сорока, имели неполные семьи, недобрые взгляды и огромные виды на симпатягу Волка. Следующей была записана Анжела – грудастая девица, шестнадцати лет от роду, которая играла роль Первого Козленка. На всякий случай в список занесли и хмурую Веронику Абрамовну, хотя по мнению Василисы, та никак не могла участвовать в нападении на Римму. Куда ей нападать, самой бы удержаться – такой вес на тоненьких, будто веточки, ногах.

Переписав всех подозрительных, подруги с чистой совестью отправились на отдых – Василиса сегодня сильно перенервничала, а у Люси стала ныть нога, к тому же надо было продумать нелегкую задачу: как подобраться к всезнающим сотрудникам милиции, чтобы они с радостью поделились сведениями.

Проблема с милицией была почти неразрешимая: и Василиса, и Люся имели достаточно знакомых этой благородной профессии, однако ни один из них никакими сведениями с ними не делился. И все же Люся нашла выход, во всяком случае, появилась слабая надежда на успех.

– Васенька, ты должна мне помочь, – появилась она утром у кровати подруги, когда та еще досматривала сны. – Вася! Немедленно просыпайся и начинай помогать!

Васенька разлепила веки и вздрогнула – перед ней, точно привидение, в белой ночной сорочке до пола, покачиваясь на одной ноге, стояла Люся и размахивала листком.

– Васенька, у меня есть идея! Сегодня мы обязательно узнаем, что там с Риммой. Вася, поднимайся скорее, у Малыша к тебе, по-моему, тоже какая-то просьба.

У Малыша просьба с утра была всегда одна и та же – он требовал прогулки. Поэтому Василиса, шатаясь, побрела наводить красоту.

– Ну, и что ты придумала? Как ты будешь пытать нашу доблестную милицию? – уселась она за стол, когда вдоволь набегалась с собакой по аллее.

– Вася, я все придумала, только ты мне должна помогать и ничему не удивляться, обещаешь?

Василиса крякнула и согласилась, в конце концов, наобещать можно чего угодно.

– Вася, немедленно беги, купи водки. Три бутылки.

– Ты решила споить все наши органы? – подняла бровь Василиса.

– Наши органы тремя бутылками не споишь. И закуски прихвати праздничной: икры там кабачковой, сыра плавленого… четыре штучки, пельменей… Ну придумай сама.

– Я, конечно, Люсенька, прихвачу, только подскажи: килька в томате за праздничную закуску сойдет?

– Вася! Не вздумай! Мы же не бомжи какие-нибудь!

Василиса только пожала плечами и пошла собираться. Она искренне не могла уразуметь: отчего это сырки плавленые закуска праздничная, а килька не в таком почете? До вечера подруга ни о чем больше не распространялась, а только лукаво подмигивала и запиралась в туалете с ручкой и тетрадкой. Сначала Василиса хвостом бродила за ней и просила хоть намекнуть, что она придумала, потом плюнула на это дело и пошла готовить ужин. Люся в это время страстно грызла карандаш, закатывала глаза к люстре и корчила брови шалашиком – что называется, соображала. В восемь вечера неожиданно зазвонили в дверь, и Люся, забыв про больную ногу, кинулась открывать.