Дарья Донцова - Три мешка хитростей

Мила улыбнулась.

– Вот и видно, что вы никогда не работали в прислугах. Через какое-то время хозяева перестают воспринимать вас как человека, а меня, немую инвалидку, тем более.

До смешного доходит. Один раз слышу, Ольга у Алиски спрашивает:

– Кто-нибудь приходил?

Та в ответ:

– Нет.

Мать подошла к холодильнику, распахнула дверцу и удивилась:

– А откуда все продукты, с утра же ничего не было?

– Ты же службу 77 вызывала, – спокойно пояснила Алиса, – курьер привез в пять часов.

– Я же спрашивала, кто приходил?

– Так никто, это же просто курьер!

Людмила помешала ложечкой кофе.

– А насчет знакомства в метро… Вообще-то Ольга никогда не пила, но бутылок в баре у них целая батарея стояла. Клиенты приносили в подарок. Она даже шутила, что если бы была расположена, то точно спилась бы! Но в день, когда судили Рюрикова, явилась никакая, просто в дым, еле-еле на ногах держалась.

Мила раздела хозяйку и приняла отчаянные меры по «реанимации». Посадила в холодную воду, дала выпить пару стаканов воды с нашатырным спиртом, чтобы вызвать рвоту, потом напоила крепким сладким черным кофе и попыталась запихнуть Ольгу в койку.

Но женщина отказалась ложиться. Уселась на кухне и принялась рыдать горючими слезами. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Ольга неожиданно принялась рассказывать историю своих взаимоотношений с Чепцовым и Рюриковым.

– Ничего-то ты не понимаешь, – бубнила Зверева, – садись, слушай, немтыка.

Люда сначала попыталась избежать ненужных разговоров, но Ольга с тупым пьяным упорством твердила:

– Садись, слушай, коли велю!

Пришлось устраиваться напротив и качать головой, изображая заинтересованность. А Звереву словно прорвало. Привыкшая к сдержанности женщина неожиданно принялась вываливать на голову домработницы такие интересные детали, что Люда только диву давалась, слушая откровения вконец окосевшей хозяйки.

С Чепцовым у Ольги не вышло семейного счастья, но в профессиональном плане они сработались замечательно. Хирург и анестезиолог – чудная пара. Можно проводить вдвоем операции и ни с кем не делиться заработком. Основав клинику, Феликс Ефимович сделал жену своим заместителем. Ольге он доверял полностью, как себе. Так они и существовали: жили в разных квартирах, ведя совершенно свободный образ жизни, но считались супругами. Наверное, подобное положение вещей устраивало обоих.

Потом в метро, в вагоне поезда, следующего к «Белорусской», Ольга случайно поставила сумку возле незнакомого молодого мужчины. Находившаяся в торбе жирная и вкусная каспийская селедка протекла, и вонючая жидкость измазала белые брюки соседа. Смущенная Ольга позвала парня к себе. Ехать дальше в штанах, напоминающих по запаху порт Владивостока, случайный знакомый не мог. Это был не слишком удачливый бизнесмен Ярослав Рюриков.

Так начался их безумный, невероятный роман. Ольга влюбилась, как двенадцатилетняя девочка. Она одела, обула и откормила мужика, который до встречи со Зверевой неоднократно пытался проворачивать какие-то дела, но ему фатально не везло.

И вскоре словно сказочный дворец возник «Коммерческий дом «Просторы». Несколько лет Зверева и Рюриков жили как в раю, Людмила не застала этот период дикого богатства. Потом Ярослава арестовали, и тут Ольга повела себя более чем странно. Умиравшая от любви к мужику баба ни разу не пришла на свидание, не передавала передач и не явилась на суд. На все вопросы следователей Ольга спокойно отвечала:

– Никогда не знала, чем занимается любовник. Он не рассказывал, а я не спрашивала, не муж ведь, а так, просто мужик для постели. Говорил, что бизнесмен, вроде компьютерами торгует… Уж извините, но я в первый раз про «Просторы» слышу.

Инкриминировать Ольге было нечего, и правоохранительным органам пришлось отступить. Ей только прислали повестку в суд, вызвали в качестве свидетеля. Но женщина туда не пришла, прислав справку о болезни. На том дело и закончилось.

– Вот стерва, – негодовала Мила, – пока вместе жили – хорош, а как посадили – всему конец? Ну не по-человечески это! Так не поступают!

Какое-то время Ольга жила одна, а затем у нее появился новый хахаль.

– Кто?

– Не знаю, – покачала головой Людмила, – ни разу не столкнулись.

– Почему тогда решили, что у нее был любовник?

Мила усмехнулась:

– Так белье постельное меняю, все и понятно сразу стало: не одна спала.

В клинику я влетела слегка запыхавшись. Надо же как задержалась! Сейчас Галочка станет ругаться. Но медсестра преспокойненько читала «Космополитен». Увидав меня, она зевнула:

– Пришла? Отличненько, вот сиди тут у поста, гляди «Космо».

С этими словами толстушка подхватилась и исчезла в сестринской, откуда через пару минут раздался скрип дивана.

Я позвонила домой.

– Алло, – сказала Кристина.

– Кристя, не приду сегодня ночевать, не волнуйтесь, все в порядке. Мама Сережи Михалева попросила остаться у них, она должна ехать в больницу.

Не успев договорить ложь до конца, я уже пожалела о вырвавшихся фразах. Сейчас умненькая Кристя мигом поинтересуется: «Какой Сережа? Июнь на дворе, все дети на дачу уехали». И я попаду в неловкое положение. Но Кристя повела себя загадочно:

– Очень хорошо, – отчего-то шепотом произнесла она.

– Почему? – удивилась я.

– Завтра поймешь, – сообщила девочка и отсоединилась.

Недоумевая, я принялась проглядывать толстый журнал. В отделении стояла сонная тишина, прерываемая только скрипом дивана из сестринской. Небольшое ложе явно не было рассчитано на вес Галины.

Неожиданно я почувствовала дикий, прямо зверский голод. Желудок заурчал, есть хотелось невероятно. Очень тихо я прошла в сестринскую и порылась в небольшом шкафчике. На столе, правда, по-прежнему возвышались руины торта, но хотелось чего-нибудь нормального, а не бисквита, сдобренного кремом.

Наконец в руки попался пакетик – «лапша быстрорастворимая». Повертев в руках изделие трудолюбивых китайцев, я нашла инструкцию и углубилась в чтение. «Нельзя есть, если вакуум портится. Жиреть по китайскому и европейскому вкусу». Но безграмотность переводчика еще полбеды. Больше всего мне не понравилась другая информация. В углу хрустящего пакетика красовалось изображение верблюда, а строчки, набранные мелкими черненькими буковками, сообщали: «Компания по экспорту и импорту местных продуктов и побочных продуктов животноводства». Хорошо еще, если данная лапша местный продукт, а если побочный? От верблюда известно, что побочное бывает. Говорят, очень ценная в пустыне вещь, там на такое высушенное дерьмо высокий спрос. Без него нельзя ни костер развести, ни дом построить. Но обнаружить его в лапше как-то не очень хотелось.