Дарья Донцова - Три мешка хитростей

Он повертел в руках бумажку.

– Ага, значит, около тысячи. Ну и я столько же, чтоб потом не говорили, что Бобров пожадничал… Да и девчонку жаль…

Он подошел к секретеру и зашуршал бумажками.

– У вас к Феликсу Ефимовичу никаких претензий не было? – на всякий случай, поинтересовалась я.

Борец спокойно ответил:

– Так какие ж претензии? Сделал все ловко, условия у них в клинике хорошие, медсестрички приветливые, врачи классные… И больно особо не было, может, неприятно чуть. Только в спорте хуже случается, я терпеть привык. И недорого, вполне подъемно. Нет, хорошее место, я туда еще парочку ребят отправил. Да, жалко Феликса Ефимовича. В «Московском комсомольце» писали, баллон с кислородом вроде бы там взорвался?

– Я кивнула.

– Ежели чего, – продолжал Руслан Михайлович, – звоните, помогу завсегда девчонке. Теперь в Спорткомитете работаю, у нас лагеря есть, можно на каникулы пристроить.

И он протянул белый конверт.

– Тут ровно тысяча.

Мне показалось неудобным пересчитывать при нем деньги, и я просто убрала конверт в сумочку.

– Простите, можно от вас позвонить?

– Без проблем, – согласился Бобров.

Я набрала номер и услышала тихий голосок, почти писк.

– Алло.

– Позовите Николая Евгеньевича.

– Слушаю.

– Вас беспокоят из клиники Чепцова.

– Прекрасно, – оживился мужик.

– Почему? – удивилась я.

– Сам собирался звонить, чтобы узнать, что теперь со мной будет! – произнес загадочно Федотов.

– Можно к вам приехать? – Валяйте.

Я записала адрес, простилась со спортсменом, дошла до метро и села в поезд, следующий до «Красносельской». Ноги гудели, и поясница начала ныть. Устала я страшно, да к тому же захотела есть. За весь день в желудке побывало только мороженое и сок… Хорошо бы перекусить. Я раскрыла сумочку, где-то в глубинах валяются карамельки, запихнула одну под язык, чтобы обмануть голод. Руки нащупали конверт. Вот незадача, обманным образом получила от приветливого Руслана Михайловича тысячу рублей, нехорошо получилось. Ладно, завтра же отвезу деньги Алисе.

Я машинально приоткрыла конверт и уставилась на его содержимое. Ну ничего себе! По своей глубокой наивности я не написала в «ведомости» после цифр слово «рублей», не восемьсот рублей, а просто восемьсот. Руслан Михайлович же оперировал в своей жизни иными суммами, чем я. Ему и в голову не пришло, что «подписанты» давали «деревянные» денежки. В конверте зеленело десять стодолларовых бумажек.

Дверь квартиры Федотова поразила меня странным дизайном. Дверная ручка находилась слишком низко, а замочная скважина еще ниже. Наверное, тут проживает самостоятельно приходящий из школы маленький ребенок, для удобства которого предусмотрели все. Хотя это крайне неразумно: ребятенок вырастет, а дверь придется переделывать.

– Кто там? – донесся тоненький голосок.

Я обратила внимание, что панорамный глазок также расположен не на совсем обычном уровне, и ласково ответила:

– Деточка, позови папу, скажи: тетя из больницы пришла.

Дверь распахнулась, и мой взор уперся в щуплого подростка, едва ли достигшего двенадцати. Но в отличие от большинства детей, находящихся в славном подростковом периоде, этот был одет в аккуратно отглаженные брюки и светлую рубашечку «поло». Голова мальчика радовала глаз хорошей стрижкой, к тому же от него исходил аромат парфюма «Шевиньон». На мой взгляд, слишком дорогого одеколона для школьника. Не так давно кто-то подарил Олегу на день рождения этот одеколон, и я сразу узнала изумительный запах.

– Папа дома? – повторила я.

– Вам кого? – пискнул мальчонка.

– У тебя несколько пап?

– Мой отец скончался десять лет тому назад, – довольно резко ответил школьник.

– Ой, прости, пожалуйста, – испугалась я, – ей-богу, не хотела сказать ничего плохого! Будь другом, позови Николая Евгеньевича, скажи, из клиники Чепцова пришли.

– Это я, – преспокойненько заявил ребенок.

– Как это «я»?

– Федотов Николай Евгеньевич перед вами.

В крайнем замешательстве я поступила совершенно по-идиотски. Ткнула в лилипута пальцем и захихикала.

– Вы? Быть того не может.

– Отчего же? – спокойно ответил Федотов. – Некоторые люди рождаются такого роста, маленькие.

В ту же секунду мне стало стыдно.

– Простите, бога ради!

– Ничего, – улыбнулся Николай Евгеньевич, – честно говоря, реакция у всех одинаковая. Один раз стюардесса не хотела в самолет пускать: «Мальчик, ты куда без мамы?»

И он расхохотался. Я невольно улыбнулась, надо же, какой милый и, кажется, без всяких комплексов. Редкий случай, потому что, как правило, люди, имеющие физический недостаток, часто оказываются злыми и неприветливыми.

– Так что не мучайтесь, – хихикал хозяин, – мне даже лучше, когда за ребенка принимают.

Вымолвив эту фразу, он побежал по коридору, я за ним. Мы влетели на кухню, которая выглядела как домик Барби: низенькие стулья, невысокий стол, кухонные шкафчики, фактически стоявшие на разделочном столе, и мойка. Диссонанс в обстановку вносили плита и холодильник, казавшиеся возле «кукольной» мебели огромными, неуклюжими монстрами. Рядом с рефрижератором виднелась скамеечка. Похвальная предусмотрительность: без подставки он небось не достанет до морозильника.

– Почему вам лучше, когда за ребенка принимают?

Николай включил чайник.

– В цирке работаю, акробатом. А теперь представьте. Выходит на арену десятилетний паренек и начинает удивительные штуки выделывать! Знаете, тело, как и мозг, развивается не сразу. То, что я в свои двадцать пять могу, малышу просто не по силам, физически. Только шпрехшталмейстер…

– Кто?

– Шпрехшталмейстер, – пояснил Николай, – ну так в цирке называют человека, ответственного за представление, так вот, он никогда не говорит: «Лилипут Федотов Николай». Нет, только: «Акробат Федотов Николай». Ну и цирк, конечно, в восторге. Мне из-за этого и пришлось к Феликсу Ефимовичу ложиться.

– Почему?

Николай вздохнул:

– Морщины пошли, подбородок немного обвис, еще бы годик, и под мальчишку не скосить… Вот и пришлось подтягиваться. Ну, так что вы мне скажете про следующую операцию? Как этот вопрос решится, если Феликс Ефимович скончался?

Я слегка растерялась. Федотов моментально заметил мою неуверенность и нахмурился:

– Что-то не пойму? Вроде сказали, что из клиники, а сами расспрашиваете, зачем лежал у Чепцова… Вы кто такая вообще?

– Извините, – заторопилась я, вытаскивая «подписной лист», – деньги собираем. Не хотите поучаствовать?

– Это безобразие, – обозлился Федотов, – форменная наглость! У Чепцова что – не хватило средств на собственные похороны?!

– Нет, мы хотим вручить сумму его осиротевшей дочери, и…