Дарья Донцова - Три мешка хитростей

– Вы от Рощина? – поинтересовалась она. – В чем проблема?

– Нельзя узнать, на какой зоне отбывал срок Сироткин Яков Петрович?

– Зачем вам такая информация?

– Я его двоюродная сестра, вот ищу брата. Вроде освободился, а к матери не вернулся…

– Сейчас попробуем, – улыбнулась дама.

Минут десять она звонила по разным телефонам, потом заявила:

– Ваш родственник отбывал срок в городе Боброве, это в Коми, освободился в 1994 году и отправился по месту прописки, в Москву.

– А потом?

– Что – потом? – удивилась Вероника Николаевна.

– Потом вновь сел?

– Нет, – покачала головой женщина, – далее никаких сведений не имеется, значит, больше в поле зрения правоохранительных органов не попадал.

– Он жив?

Вероника Николаевна развела руками.

– Вот на такой вопрос не отвечу, может, и умер потом, но это уже не в компетенции ГУИН.

– Но он был жив, когда освобождался?

Вероника Николаевна улыбнулась:

– Естественно.

– Если заключенный умрет, вам сюда сообщат?

– Если смерть произошла в момент отбытия наказания, то обязательно.

– Значит, Сироткин вышел здоровым?

Очевидно, у Вероники Николаевны была железная выдержка, я бы давным-давно выгнала наглую посетительницу, тупо повторявшую один и тот же вопрос. Но начальница приемной терпеливо ответила:

– Насчет здоровья никакой информации дать не могу, но жив был абсолютно точно, даже получил материальную помощь.

– Куда же он делся?

Вероника Николаевна развела руками.

– Разве бывшие заключенные не обязаны вернуться по месту прописки и потом отмечаться в милиции?

Секунду высокопоставленная сотрудница ГУИН, не мигая, смотрела мне в лицо, потом сухо сказала:

– Человек, отбывший наказание, искупил свою вину, он восстанавливается в гражданских правах, получает паспорт и волен жить так, как хочет, и где пожелает. Главное – это больше не нарушать закон. Многие, вернее подавляющее большинство, естественно, возвращаются к своим семьям, но кое-кто предпочитает начать новую жизнь с нуля. Очевидно, ваш брат из таких. Увы, ничем помочь не могу. Других сведений у нас нет.

Я вышла на улицу, добрела до «Макдоналдса», купила биг-мак и стала разворачивать хрусткую бумагу. Интересная, однако, складывается картина. По сведениям из милиции, господин Сироткин прописан по Слободской улице, в квартире, где прошли его детство и юность. Клавдия Васильевна имеет на руках бумажку о смерти сына… А в ГУИНе преспокойненько сообщают, что он живым освободился аж в 1994 году. При этом Рюриков врет своей жене, будто встретился с Сироткиным в Коломне, где парень и скончался, скорбя о своей матушке. Но у меня-то другие сведения. Милейший Яков Петрович отбывал наказание в Коми, в городке Бобров… Ну и что делать? Где искать этот живой труп? Времени-то совсем не осталось…

Внезапно у женщины, сидевшей за соседним столиком, зазвонил телефон.

– Да, – отозвалась та, – ой, спасибо, что напомнил, тут рядом телеграф, пойду, отправлю ему поздравление на художественном бланке.

Услыхав эти слова, я так и подскочила. Телеграмма!

Боже, какая я дура! Ведь совсем недавно сидела в «Макдоналдсе» вместе со страстным любителем женщин Андреем Венедиктовым. Мы звонили тогда тетке, похоже пьяной, которой Сироткин отправил телеграмму. Венедиктов записал ее телефон, адрес, имя и отчество на салфетке… А я сунула этот клочок бумаги в сумку… Господи, сделай так, чтобы он не потерялся.

Я быстро вытряхнула на столик содержимое баульчика и принялась трясущимися руками перебирать …носовой платок, расческа, ключи, пара карамелек, невесть откуда взявшийся пятиграммовый пакетик с сахарным песком, шариковая ручка, помятый блокнотик, еще один платочек, на этот раз бумажный… Нет, о радость, это салфетка…

Я развернула скрученный комок и с облегчением увидела несколько цифр и пару строчек, написанных крупным, четким почерком.

Телефон-автомат нашелся на углу. Я запихнула карточку в железное нутро и принялась считать гудки: раз, два, три. На десятом подумала: «Небось на работе», но тут в ухе раздалось недовольное, сонное:

– Алло…

– Ковалева Людмила Сергеевна?

– Надо чего? – весьма невежливо буркнула женщина. – Ну, слушаю!

– Вас беспокоят с Центрального телеграфа…

– Кого?

– Вас беспокоят с Центрального телеграфа…

– Кому?

– Вас беспокоят с Центрального телеграфа! – заорала я.

– Зачем?

– Знаете Якова Сироткина?

– Где?

И тут только до меня дошло, что милейшая дама пьяна в дым.

– Яшка, – неожиданно протянула Людмила, – ты, что ли? Хрена звонить? Отвали, урод!

В трубке противно запищали гудки. Я тяжело вздохнула, делать нечего, придется ехать к Ковалевой. Надеюсь, она одна.

Надежды оправдались, Людмила Сергеевна открыла дверь и, чтобы не упасть, ухватилась за косяк.

– Блин, ты кто такая?

– Оператор с телеграфа.

– Оператор, – протянула Людмила, потом икнула и спросила: – Значит, снимать приехала?.. Ну и где твоя камера, блин?

– В машине, блин, – ответила я и, отодвинув даму плечом, бесцеремонно вошла в богато убранную квартиру.

– Эй, эй, куда? – забормотала заплетающимся языком хозяйка.

– У тебя есть марганцовка?

– Ну…

– Где?

– В ванной, – вновь икнула хозяйка, потом нетвердой рукой ухватила бутылку коньяка и попыталась скрутить пробку.

Я выхватила «Мартель» и вылила содержимое в раковину.

Долгая жизнь среди нищих алкоголиков научила меня нескольким крайне простым, но эффективным приемам. Не успела Людмила опомниться, как перед ее носом оказался стакан со светло-розовой жидкостью.

– Это чего, блин?

– Пей, блин.

– Не хочу.

– Давай, давай, коктейль «Крепкий марганец»!

– Коктейль – это клево, – захихикала Людоедка, – уважаю, блин.

Двумя глотками она осушила емкость и прислушалась к своим ощущениям, потом пробормотала:

– Слабоват, не забирает.

– Еще один глотай, – приказала я, – сейчас кайф прилетит.

Алкоголичка послушно опрокинула следующую порцию марганцовки, потом проблеяла:

– Блевать тянет.

– Прошу, – отступила я в сторону, – давай бегом к фаянсовому другу.

– Куда? – прошептала Людочка.

– В сортир.

Хозяйка метнулась к двери санузла, я услышала жуткие булькающие звуки и пошла наливать ванную. Минут через десять побледневшая, но слегка посвежевшая женщина выпала из уборной в коридор.

– Иди сюда, – поманила я ее пальцем.

Очевидно, алкоголь вовсю бродил в ее венах, потому что дама покорилась, не выказывая никакого удивления. Я ввела ее в ванную и сунула в воду.

– Холодно, – взвизгнула пьянчужка и попыталась встать.

– Сидеть, – велела я, – сейчас хорошо станет, на, выпей…