Дарья Донцова - Спят усталые игрушки

Сегодня часов около пяти Зайка ехала в Москву и на обочине увидела голосующего мужика. Ольга никогда не берет попутчиков, тем более лиц противоположного пола, боится.

Но тут какая-то сила заставила ее притормозить помимо воли. Парень бросился к «Фольксвагену», размахивая сотовым. И надо же: оказался с телевидения, опаздывает на работу. Машина сломалась в самом неподходящем месте, подвезти никто не хочет…

Зайка посадила бедолагу и порулила в Останкино. В благодарность Сергей показал хорошенькой и доброй девушке «кухню» телевизионщиков. Привел в студию и разрешил тихонько смотреть. Как раз готовили очередной выпуск «Мира спорта». Внезапно ведущая, очаровательная девушка, раскапризничалась, разоралась, пошвыряла на пол бумажки и с криком: «Вы еще все мне кланяться будете», вылетела в коридор. Телевизионщики заметались в панике, драгоценное время уходило зря. Тут-то оператор и углядел Зайку.

– Гляди, ребята, – заорал он, – блондинка с карими глазами!

Толпа людей налетела на Ольгу.

– Открой рот, – скомандовал один и резюмировал: – Зубы ровные.

Другой потребовал:

– Ну-ка, быстренько скороговорочку про Клару и кораллы.

Ничего не понимающая девушка завела:

– Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет.

– Пойдет, – завопил страшноватого вида парень, больше всего похожий на бомжа. Сквозь рваные джинсы просвечивали колени, замызганный свитер свисал чуть ли не ниже колен, а длинные прямые волосы стягивала ярко-красная махрушка.

Через десять минут спешно загримированная и причесанная Ольга, страшно боясь запнуться, читала «бегущую строку», стараясь улыбаться в объектив. И тут выяснилось еще одно ставшее решающим обстоятельство.

Милое, аккуратное, симпатичное, но вполне обычное личико Ольги на экране трансформировалось самым волшебным образом. Зайка превратилась в удивительную красавицу. Глаза стали чуть больше, губы чуть крупнее, нос чуть длиннее, но это самое «чуть» и сделало из нее неповторимую женщину.

– Так, – удовлетворенно отреагировал «бомж», оказавшийся самым главным начальником, – прямо сейчас контракт и подпишем, а Аньку-истеричку гоните вон. Не мы ей, а она нам кланяться придет.

И вот Ольга сидит перед зеркалом в глубокой задумчивости. Если Филя сказал, что оранжевый цвет приносит несчастье, так, может, забросить любимую помаду?

– Ты же футбол от баскетбола не отличаешь, – только и сумела произнести я.

Невестка повернула ко мне сияющее, абсолютно счастливое личико и беспечно заявила:

– Не боги горшки обжигают, научусь!

Оставив ее заниматься макияжем, я пошла к себе. Филипп, безусловно, шарлатан и обманщик, но какое опять удивительное совпадение!

Снизу раздался отвратительный тонкий звук. Несчастная пуделиха пыталась отпугнуть Аркадия, честно платившего карточный долг.

Утром позвонила Гале.

– Зверева слушает, – раздалось в трубке.

– Можно Галю?

– Какую? – резонно спросила женщина. – У нас их три.

– Простите, это не квартира?

– Стоматологическая клиника, – последовал ответ.

Ну надо же, значит, у меня рабочий телефон. Пришлось обращаться к Мостовой еще раз, Аллочка охотно сообщила:

– Ее фамилия Королева, Галина Анатольевна Королева.

На этот раз трубку взял мужчина, весьма сухо сообщивший:

– Королева уволена.

– За что и где ее искать? – не удержалась я.

Мужчина строго отрезал.

– Справок по телефону не даем, – и швырнул трубку.

Пришлось ехать в клинику. От специфического запаха в коридоре начались спазмы в желудке. Язык сам собой стал ощупывать качающийся штифт. Ладно, держится пока. Вот выпадет, тогда и пойду к доктору.

В регистратуре вежливо спросила:

– Не знаете, случайно, доктор Королева где сейчас работает?

Полная пожилая женщина оторвалась от кроссворда:

– Галина?

– Да.

– Галька никогда не была доктором, работала у нас в восемнадцатом кабинете, да выгнали за прогулы.

– Да что вы говорите! – изобразила я ужас.

– Она вообще врать горазда, актриса прям, – продолжала регистраторша. – Ежели говорит, что стоматолог, не верьте ни секунды. А где сейчас, не знаю, да вы поднимитесь в двадцать пятый, к Олегу Константиновичу, тот, конечно, в курсе, у них шуры-муры были.

Олег Константинович, молодой мужик с руками молотобойца, одиноко скучал в кабинете с табличкой: «Удаление зубов». Вообще в клинике непривычно пусто – то ли плохо лечат, то ли цены заломили неподъемные.

– Что у вас? – обрадовался тоскующий хирург, принимая меня за клиентку.

Но я сразу развеяла его надежды:

– Ищу Галю Королеву.

– Отчего обращаетесь именно ко мне?

– В регистратуре посоветовали.

– Вот старая сплетница! – в сердцах топнул ногой врач. – Несколько раз всего и подвез до дома, мы рядом живем, на Ленинградском проспекте.

– Где она сейчас?

– На Солнцевском кладбище.

– Умерла? – испугалась я.

– Что вы, – замахал руками Олег Константинович, – молодая, здоровая женщина. Она там работает.

– Кем?

Хирург покачал головой:

– Не знаю. Говорю же вам, просто подвозил ее по дороге. А после увольнения столкнулись как-то в гастрономе. Она мне и сказала, что пристроилась на погосте. Очень, между прочим, довольна. У нас медсестра мало получает, врач, кстати, тоже.

Я отправилась в Солнцево. Денек выдался на диво. Резко потеплело, яркое солнце, голубое небо. Ни тучи, ни облачка. Даже страшно вспомнить, какая пурга разыгралась вчера. Птички захлебывались веселыми песнями, звенела капель…

Но даже в такую погоду у кого-то горе. У ворот кладбища вереница машин. Из длинного катафалка уже вытащили роскошный гроб с золочеными ручками и водрузили домовину на каталку. Одетые во все черное присутствующие тихонько переговаривались. Выглядели они специфически. Толпа состояла в основном из молодых парней с коротко стриженными волосами. Накачанные мышцы натягивали строгие, отличного качества пиджаки. На руках, сжимавших огромные, вульгарно дорогие букеты, посверкивали золотые перстни. Женщин совсем мало. Скорей всего какая-то банда хоронит очередного братка.

Я постаралась тихонько обойти траурную процессию, когда из-за угла появилась молодая красивая бабенка в элегантном черном костюме.

– Вовочка, любимый, – закричала она высоким простонародным голосом, – пуля-дура не разбирает, кого убить. Молодой ты, красивый, брат своим, муж – жене. Ой, дети-сироты, родители в горе, ой-ой-ой…

По ее ненакрашенному лицу потоком текли слезы.

Присутствующие женщины моментально зарыдали, братки, перестав обсуждать дела, ухватились за дорогие носовые платки.

– А-а-а, – кричала женщина, почти падая на гроб, – за что? И пожить не успел, только-только доченька родилась… Как же мы теперь без тебя, голубь сизокрылый, сокол наш ясный…