Дарья Донцова - Созвездие жадных псов

В кулинарное училище я заявилась в одиннадцать утра. Конечно, сейчас стоит жаркий июнь, и все дети давным-давно распущены на каникулы. Но училище – не школа, небось у несчастных будущих поваров в самом разгаре практика. Догадка оказалась верной, в классах вовсю шли занятия.

Я походила по просторным коридорам, нашла дверь с табличкой «Директор» и постучалась.

– Войдите! – донеслось оттуда.

В большом кабинете за письменным столом сидела молодая, чрезвычайно полная женщина. Очевидно, она была хохотушка и большая любительница вкусной еды.

– Вы ко мне? – спросила директриса.

– Вообще-то я разыскиваю Виктора Сергеевича Славина.

– Если не секрет, зачем?

– Понимаете, мой ребенок на будущий год собирается поступать в институт, я хотела нанять Славина репетитором, говорят, он отличный педагог.

– Это верно, Виктор Сергеевич изумительный специалист, только, боюсь, с вашим мальчиком заниматься не станет.

– У меня девочка, – быстро сказала я, – вдруг у Славина аллергия на детей мужского пола.

– Это безразлично, кто, – начала директриса.

Тут дверь приоткрылась, и в кабинет всунулась круглощекая девица.

– Людмила Григорьевна. Я…

– Севастьянова, – строго сказала Людмила Григорьевна, – видишь, мы заняты!

Потом посмотрела на меня.

– Виктор Сергеевич никогда не берет частных учеников, хотя ему многократно предлагали начать репетиторство.

– Он не хочет заработать? Между прочим, я собираюсь платить десять долларов в час!

– Виктор Сергеевич готовится в аспирантуру, – спокойно пояснила директриса, – наверное, у него нет времени, он хочет писать кандидатскую диссертацию. Если хотите, обратитесь к Дарье Михайловне Семеновой, тоже очень знающий специалист, она заинтересована в приработке.

– Странно как, – гнула я свое, – неужели этому Славину лишние деньги не нужны! Небось он женат!

– Виктор Сергеевич холост, – сухо ответила директриса и принялась демонстративно перебирать бумаги.

Она явно давала мне понять, что пора прекратить бессмысленный разговор.

– Все-таки я попробую с ним лично побеседовать, – не сдавалась я, – в каком кабинете он ведет занятия?

– Славин болен, – буркнула Людмила Григорьевна, – он уже почти две недели, если не больше, не появляется на занятиях.

– Да ну! Небось запил!

– Виктор Сергеевич не пьет, – покраснела директриса, – ничего крепче кефира в рот не берет.

– Что же с ним?

– Не знаю, наверное, простуда. Вот придет, покажет бюллетень, сразу все станет ясно.

– Дайте мне его телефон, пожалуйста.

– Славин живет в Подмосковье, у него нет телефона!

Выпалив последнюю фразу, она сердито глянула на меня.

– Простите, но я должна идти на урок.

Вежливо выставленная за дверь, я не стала спорить. Подумаешь, обойдемся и без противных директрис! Адрес-то я знаю. Гнилово, Октябрьская улица, девять.

Поселок с ласкающим слух названием расположился сразу за Митином. Я без всяких проблем добралась на автолайне до кладбища и застыла в нерешительности.

– Ворота впереди, милая, – тут же проговорила бабулька, торгующая цветами, – бери букетик, задешево отдам.

– Мне нужно Гнилово.

– А, – сразу потеряла ко мне интерес торговка, – ну и иди себе.

– Куда?

– Вдоль ограды, а как кончится, тропинка появится, по ней и дуй, аккурат в гниловскую околицу упрешься. Только, если дачу ищешь, к гнилым не ходи.

– Почему?

– А там полкалеки живут, ни магазина, ни ларька, все на горбу из Москвы переть надо, лучше вон туда ступай, к речке, в Конаково. Там тебе всего полно, даже кинотеатр есть.

Но я не послушалась и двинулась в Гнилово. Кладбищенский забор казался бесконечным, он тянулся и тянулся, словно Великая китайская стена. Но потом внезапно закончился, впереди лежала огромная свалка, возникшая, очевидно, стихийно: кучи каких-то ржавых железок, остатки венков и горы тряпья вперемешку с банками и бутылками. Между Эверестами отходов вилась чуть заметная тропка. Секунду поколебавшись, я пошла по ней, стараясь не дышать полной грудью. Тишина тут стояла такая, словно рядом не было шумной Москвы. Солнце припекало, и от мусорных гор поднимались вонючие испарения. Я вытащила из сумки платок, уткнула в него нос и быстро побежала вперед.

Вдруг тропка оборвалась, помойка закончилась. Я стояла на верху небольшой горки, внизу, у подножия, виднелось несколько покосившихся, черных от времени избушек. Вот уж не предполагала, что в непосредственной близости от столицы можно найти такой медвежий угол.

Стараясь не упасть, я сползла, по «ниточной» дорожке и забарабанила кулаком в первую избенку.

– Кто это такой нетерпеливый? – послышался старческий голос, и дверь приоткрылась.

В щель высунулась старушка, подслеповато прищурившись, она спросила:

– Что тебе? Ищешь кого?

– Бабу Галю.

– Ну я это, что надо?

– Виктор Сергеевич Славин у вас комнату снимает?

– Ох, грехи мои тяжкие, – простонала бабуся, – вот ведь какой бабник оказался, ты тоже его ищешь? Входи давай.

Я вступила в полутемные сени без окна, споткнулась обо что-то железное, задела ногой банки…

– Осторожней, – испугалась старушонка, – в залу топай.

Перешагнув порог, я очутилась в довольно большой комнате, обставленной с деревенским шиком. На полу пламенел ярко-красный ковер; другой, только синий, плавно стекал со стены на софу, заваленную горой подушек. Посередине стоял обеденный стол, накрытый клеенкой в бело-розовую клетку, вокруг четыре стула. Из красного угла вместо икон смотрел на меня относительно новый телевизор «Самсунг». Очевидно, баба Галя была атеисткой.

– Баретки-то сними, – недовольно сказала старуха, – натопчешь.

Я покорно сняла босоножки и, чувствуя под ступнями жесткий синтетический ворс, пошла к столу.

– Совсем вы, девки, стыд потеряли, – укорила меня баба Галя, – гоняетесь за парнем. Спору нет, красивый он мужик, но надо же и меру знать!

– А что, к Виктору часто женщины ходят?

Баба Галя погрозила мне морщинистым коричневым пальцем:

– Хитрая какая, сама у него и спрашивай.

– Позовите его, пожалуйста.

– Кого?

– Жильца своего!

– А нету его.

– Как нет?

– Да просто – съехал!

– Когда?

– Вчерась еще, деньги мне дал, и усе.

– Куда?

Баба Галя ухмыльнулась:

– Не сказал. Цельный год прожил и враз сбег. Жалко очень.

– Почему?

– Больно жилец хороший, тихий, как священник. Никуда не ходил. С работы причапает, картошечки пожрет и в светелку. Сядет там, все пишет, пишет… Не пьет, баб не водит, словом, не парень, а золото!

– Вы сами себе противоречите, – вздохнула я, – только что назвали его бабником, а теперь говорите, что женщины здесь не появлялись.