Дарья Донцова - Прогноз гадостей на завтра

Я в задумчивости посмотрела в окно. Много ли найдется в столице женщин, носящих в сумочках заточки?

– И у нее с собой всегда нож был, – продолжал Жора. – Мы один раз ужинали вместе в ресторане, а Эдьке Гема позвонила, зачем-то он срочно ей понадобился. Ну Малевич и затряс хвостом: «Эфигения, давай тебя домой отвезу, а то, извини, надо уезжать». А она глазищами своими огромными как сверкнет: «Беги, беги к любимой женушке, без тебя обойдемся». Одним словом, они поругались. Эдька психанул и уехал. А мне неудобно, на улице темно, не ровен час к бабе кто пристанет. Она девка красивая, золотом обвешанная… Я и предложил: «Поехали, домой в лучшем виде доставлю».

Девица, красная от злости, рявкнула: «Обойдусь!»

«Ладно тебе сердиться, собирайся, подвезу», – спокойно предложил я, но она дернула плечом и сказала: «Такси возьму, не нуждаюсь в твоих услугах!»

Тогда я спросил: «И не боишься ночью к незнакомому мужику садиться? А ну как завезет тебя в темный уголок и под юбчонку полезет?»

Эфигения раскрыла сумочку, показала заточку и прошипела: «Пусть попробует, мигом яйца отрежу».

Не баба, ядовитая змея, да и только.

Когда мы, закончив разговор, вышли из конторы, с неба повалил крупный, мягкий, картинный снег, кладбище вмиг стало белым. Возле одной из стен колумбария ярко светил фонарь. Пока Жора прогревал мотор своего автомобиля, я стала читать надписи на досках. Где здесь кошки и собаки? «Караваева Анна Петровна. 1927—1999 гг.», «Велехов Сергей Андреевич. 1942—2000 гг.»… «Любимый сыночек семьи Рогозиных. 1988—2000 гг.», а вот еще: «Спи спокойно, дорогая доченька Марта Федина. 1990—2000 гг.». Интересно, как бы отнеслись Анна Петровна и Сергей Андреевич, узнай они, кто оказался их соседями по колумбарию? Хотя, если подумать, люди намного противней собак и кошек, во всяком случае, им в голову приходит совершать такие поступки, какие никогда не сделает ни одно животное. Например, пырнуть ножом бывшего любовника.

Домой я вошла на цыпочках. Дверь по-прежнему отсутствовала, но пустой проем украсился занавесками, на которых болтался листок с объявлением: «Осторожно, в квартире четыре страшно злобные собаки».

Усмехнувшись, я отодвинула цветастые шторки, шагнула вперед и наступила в нечто большое и мягкое… Раздалось рычание и потом гневный, возмущенный лай стаффорширдской терьерихи.

– Фу, Рейчел, фу, – бормотала я, выпутываясь из шубки, – да замолчи, совсем с ума сошла? Хозяйку не узнала?

Но собака не успокаивалась. «Гав, гав», – заливалась она все громче и громче.

Поведение Рейчел меня удивляло. Обычно она издает одно короткое «вау» и тут же умолкает, это Ада любит брехать по каждому поводу, впрочем, и без повода тоже. Но сейчас мопсиха молчала, зато Рейчел просто заходилась.

Застучали двери, вспыхнул свет. Домашние вылетели в коридор кто в чем был… Кирюшка в трусах, Сережка в пижамных штанах, Юлечка, Катя и Лиза в ночных рубашках. В довершение картины с лестницы донесся сонный голос Костина:

– Что случилось, почему шум? Грабители лезут?

– Нет, – крикнула Катя, – иди спать. Это Лампа домой явилась.

– В три утра! – возмущенно фыркнула Юлечка. – Мало того что мы из-за нее без двери остались, так она еще и всех перебудила ночью!

– Ты где была, Лампудель? – грозно насупился Сережка. – Отвечай немедленно!

– Между прочим, приличные женщины не шляются по ночам, – возвестил Кирюшка, – они приходят домой с работы, готовят ужин, кормят несчастных голодных деток и садятся у телика с вязаньем в руках.

– Некоторые, кстати, – продолжила Лиза, – пишут своим детям доклады по биологии…

Не знаю, какая перспектива испугала меня больше: путаться в петлях, держа пальцами две отвратительные острые железки, или сидеть над справочниками, составляя доклад о человеческих внутренностях.

– Гав, гав, гав… – не утихала собака.

– Рейчел, заткнись, – грозно велела я, но тут же, переведя глаза вниз, увидела на полу мирно спящую терьериху. Она даже не проснулась, когда хозяйка наступила ей на спину. Клыкастая стражница, очевидно, стала слегка глуховатой.

– Гав, гав, гав, – неслось из кухни.

– Этого попугая можно заткнуть?! – заорал Сережка.

– Этого попугая можно заткнуть, – словно эхо, повторил Арчи, – можно заткнуть, можно заткнуть…

– Первый раз в жизни мне хочется кому-то свернуть шею, – вздохнула Юля.

– А мне во второй, – заявил Сережка. – Впервые я испытал это желание, увидав сейчас Лампуделя. Отвечай немедленно, где шлялась? Между прочим, все жутко волновались…

Я посмотрела на их растрепанные головы, заспанные лица и усмехнулась:

– Похоже, испытывая тревогу за мою судьбу, вы полностью лишились сна и покоя!

– Она еще и издевается, – всплеснула руками Юлечка. – Кстати, имей в виду, тебе завтра придется сидеть дома.

– Почему?

– У меня две операции, – пояснила Катя, – у Сережи переговоры с заказчиком, Юля ведет номер, дети в школе, а к десяти утра привезут дверь. Должен же кто-то быть в квартире?

– Но я занята!

– Чем это, интересно? – хмыкнула Юля. – Из школы тебя уволили.

– Откуда ты знаешь?

Девушка схватила со столика тоненькую серенькую книжечку и помахала ею перед моим носом.

– Трудовую принесли. Так что сидеть тебе.

– Не могу, правда…

Юлечка фыркнула и исчезла в спальне.

– Если хотите, я останусь, – влез Кирюшка. – С радостью.

– Как же, – отозвался Сережка, – номер не пройдет, в школу пойдешь. Кстати, Лампецкий, мы так и не услышали от тебя ответ на четко поставленный вопрос. Где ты была?

Ну надо же так привязаться к человеку.

– На свидании!

– Где? – хором спросили домашние. – С кем?

Понимая, что делаю страшную глупость, я сообщила:

– В ресторане, с мужчиной.

Воцарилось молчание. Потом Сережка протянул:

– Ну, это другое дело, танцуй, пока молодая!

Утром я проснулась от толчка. Над моей кроватью стояла Юлечка.

– Что случилось? – испуганно спросила я.

– Лампа, – пробормотала девушка, – ты меня удивляешь!

Я села в кровати и глянула на часы: без десяти восемь.

– Если мужчина позвал тебя вчера в ресторан, почему ты мне не сказала? Отправилась на свиданку лахудра лахудрой, без косметики…

Я хлопала глазами.

– Если сегодня вечером надумаешь вновь с парнем встречаться, изволь прилично выглядеть, вот!

Жестом фокусника она швырнула в кресло брючный костюм нежно-бирюзового цвета. Воротничок коротенького пиджачка был оторочен серым мехом.

– Самая мода, – вещала Юля, – бешеных денег стоил, надевай, всех затмишь.

– Спасибо, – пробормотала я, натягивая одеяло, – непременно воспользуюсь.

Через минуту дверь стукнула вновь. На этот раз в спальню ворвалась Лизавета.