Дарья Донцова - Прогноз гадостей на завтра

– Первый раз встречаю такую наглую воровку, – пробормотала я и спихнула мопсиху со стула на пол.

Но Муля, не выказав никаких эмоций, растянулась на линолеуме и продолжала мирно сопеть. В ее животе переваривались вкусности, и сон был так же сладок, как и сожранный конфитюр.

Ада, услыхав гневный тон, мигом шмыгнула под буфет.

– А ты чего прячешься? – удивилась я и тут же увидела ободранные у двери обои.

Очевидно, Адюся, желая выйти наружу, безостановочно скребла лапами по стене. Адка терпеть не может замкнутых пространств, я бы даже сказала, что у нее клаустрофобия, если, конечно, у собак бывает подобная болезнь.

Рейчел и Рамик усиленно махали хвостами, всем своим видом говоря: «Мы большие, умные, хорошие собаки, это мелкие мопсы натворили. Мы ни при чем, мы отлично себя вели!»

Едва сдерживая гнев, я отправилась искать Люську. Соседка нашлась в комнате у Лизаветы. Лежала на кровати прямо в туфлях, а на полу валялась полупустая бутылка отличного французского коньяка.

Больные, выписываясь, частенько дарят Катюше «сувенирчики». Как правило, это коробки шоколадных конфет, иногда штофы с качественной выпивкой. Дома у нас конфеты съедаются мигом, а бутыли оседают в баре. Охотников до спиртного в семье нет. Сережка постоянно за рулем, максимум, что он себе позволяет: пятьдесят граммов виски на ночь, да и то раз в месяц. Оставив дома Люську, я не заперла шкафы, мне это просто не пришло в голову… Мы вообще никогда ничего не прячем. В буфете стоит выпивка и лежат сигареты, в ванной на полочке выстроилась косметика и духи, а деньги лежат в коробочке, которую Катя не мудрствуя лукаво держит в шкафу между простынями и пододеяльниками…

Значит, Люся из любопытства стала лазить по полкам, увидала коньяк и не сдержалась.

– Немедленно вставай! – закричала я.

Соседка открыла глаза, икнула, потом села…

Следующие полчаса я провела отвратительно. Сначала, страшно боясь, что сейчас явятся из школы Кирюшка и Лизавета, отволокла домой плохо соображающую Люсю, затем спешно вымыла вазочки на столе, насыпала в них крекеры и мармелад…

Рабочие тем временем подхватили дверь и поволокли ее к выходу. По дороге они задели журнальный столик, на котором стояла фигурка далматинца. Фарфоровая безделушка зашаталась и вмиг очутилась на полу, превратившись в груду осколков. Но это была ерунда, в конце концов, далматинец мне никогда не нравился, да и подарила его Кате на день рождения Машка Потворова, которую я не люблю… Важно другое – дверь висела на месте и даже без особого труда запиралась и отпиралась.

Не успела я расставить в гостиной все по местам и спрятать кое-где прожженный пол под паласом, как с воплем ворвались дети, и вечер потек, как всегда, между плитой, холодильником и мойкой.

Спать разбрелись около полуночи. Не успела я вытянуться на кровати, как в комнату вошла Лизавета, плюхнулась на одеяло и сказала:

– Лампа, у меня к тебе серьезный разговор.

Поняв, что спокойно почитать не удастся, я со вздохом отложила новый роман Поляковой и с тоской поинтересовалась:

– Ну и что у тебя приключилось?

– Приключилось у тебя, – парировала Лиза, – позволь спросить, знаешь ли ты простую истину: женский алкоголизм неизлечим?

– Слышала что-то на этот счет, но я здесь при чем? Ты же знаешь, я совершенно не употребляю горячительные напитки.

– Лампуша, – неожиданно ласково проговорила Лизавета, обнимая меня за плечи, – я очень хорошо понимаю, как тебе тяжело! Катя целый день на работе, она вся в своих больных, Сережка и Юлька заняты, мы с Кирюшкой уже взрослые… У всех своя, интересная жизнь, а у тебя что? Кастрюли, грязные тарелки да магазины… Конечно, со скуки помереть можно… Ты никогда не думала о том, чтобы пойти, например, на компьютерные курсы?

Я содрогнулась. Железную коробку, обладающую интеллектом и умеющую моментально умножить 5286 на 6742, я побаиваюсь и не люблю. Причем компьютер платит мне той же монетой. Только не подумайте, что боится, нет, он меня тихо ненавидит. Стоит мне лишь приблизиться к столу, где стоит монитор, как экран мигом обвешивается «окнами», сообщая, что он нашел «слишком длинное название файла», «на диске «С» нет свободного места» и требуется «создать диск ундо». Стоит мне подключить принтер, как появится фраза – «нарушена очередь на печать»…

– Спасибо, Лизочек, за заботу, но я вполне довольна своей судьбой.

Девочка нахмурилась, потом резко сказала:

– Ладно, я хотела деликатно поговорить, но, видно, не выйдет. Евлампия, я знаю, что ты втихаря пьешь.

От удивления я резко села, уронив книгу:

– Что?

– Водку.

– Господи, и как тебе в голову пришла подобная глупость?!

– Иди сюда, – поманила меня Лиза, – иди, не бойся, все спят!

Недоумевая, я пошла за ней в прихожую. Лизавета остановилась у двери и показала на небольшой шкафчик, куда мы засовываем комбинезоны собак и полотенца, которыми вытираем после прогулки им лапы.

– Знаешь, что там?

– Ну все для псов!

Лиза тяжело вздохнула, пошарила в узеньком пространстве и вытащила бутылку водки «Чайковский».

– Вот, – торжественно заявила Лизавета, – видишь?

– Ах, дрянь! – воскликнула я.

Значит, Люська не только выдула коньяк, но и припрятала «беленькую».

– Можешь оскорблять меня сколько угодно, – с достоинством ответила Лиза, – но имей в виду, я не дам тебе сгинуть в алкогольной пучине, я буду бороться… – Это я не про тебя!

– А про кого?

– Да Лю… – начала было я, но тут же прикусила язык.

Признаться в том, что убежала из дома, оставив на «вахте» пьянчугу соседку, я не могла. Да домашние десять лет попрекать меня станут. Нет уж, пусть лучше Лизок думает, что я прикладываюсь к бутылке.

– Лизочек, честное слово даю, больше никогда!

– Ладно, – пробормотала девочка, – на первый раз поверю.

– Скажи, дружочек, а почему ты решила, что бутылочку припрятала я?

– А кто? – фыркнула Лиза. – Остальные просто не способны на такое!

Я проводила девочку возмущенным взглядом. Видали? Вот как ко мне относятся дома! Если происходит хоть какая-нибудь неприятность, всегда виновата Лампа! Кто разбил тарелку? Конечно, Лампудель! У кого перелилась вода в стиральной машине? У Ламповецкого! Между прочим, сами хороши! А Люську завтра я просто убью!

Кипя от негодования, я плюхнулась на диван и провалилась в сон.

Утром выяснилось, что должен прийти мастер оклеивать дверь. По счастью, он позвонил и сообщил:

– Раньше пяти к вам не доберусь…

– Ладно, – обрадовалась я, – к семнадцати ноль-ноль прибегу.

Подождав, пока квартира опустеет, я набрала номер телефона и, услыхав тихое «алло», сказала:

– Позовите, пожалуйста, Жанну.

– Слушаю.

– Вас беспокоит Ольга Сергеевна Малевич.