Дарья Донцова - Но-шпа на троих

– Богачевская Альмира…

– Есть такая, – не дослушал меня доктор.

– Я ее ближайшая подруга.

– Да ну? – вскинул брови Романов.

– Что вас так удивило?

– Как же вы сюда попали?

– Прошла через ворота.

– Это невозможно.

– Почему же?

– У нас очень строгая пропускная система, все заявки подписываю лично я и не помню, чтобы госпожа Богачевская выражала желание с кем-нибудь встретиться. Я бы непременно запомнил вашу фамилию и редкое имя.

– Пусть это останется моей маленькой тайной.

Василий Петрович нахмурился:

– Понимаю, завтра же расскажу, что на КПП берут взятки, пусть мздоимцев увольняют!

– Секьюрити не виноваты! У меня имелся пропуск.

– Откуда он взялся?

Ну надо же, какие тут порядки! Разволновался так, словно я прошла незамеченной в хранилище реактивного топлива!

– В вашей клинике работает моя подруга.

– Кто?

– Нина Мастыркина. – Вот теперь понятно, – повеселел Василий Петрович. – И зачем вы беспокоили Нину? Альмире Вениаминовне следовало лишь сказать: «Пропустите Евлампию Романову», и дело с концом. Мы никогда, кроме особых случаев, не ограничиваем посещения.

Вот пристал с этим пропуском!

– Понимаете, Альмира категорически настроена против всех гостей. Она не хочет, чтобы люди видели ее немощной.

– Верно, – кивнул терапевт, – меня об этом ее сын предупреждал, дескать, если кто станет рваться, то ни-ни. Кстати, у нас многие из клиентов придерживаются этой же позиции, отсюда и строгости с пропусками.

Я опустила глаза и постаралась нацепить на лицо самое честное выражение. Надеюсь, Василий Петрович плохой физиономист.

– Я очень заволновалась. Олег отвечает на мои вопросы подозрительно лаконично: все нормально, мать лежит в больнице. Сама Альмира буркает в трубку: «Ничего, жива пока». Вот я и решила применить военную хитрость, дабы узнать, что с ней. Понимаете, мы с детского сада вместе. Нас ее мама, Сульфия, за руку в одну группу водила.

Василий Петрович кивнул:

– Ясно. Но ничего утешительного я вам не скажу.

– Что? Так плохо?

Романов начал перебирать ручки, лежащие на столе:

– Ну, положение нехорошее.

– Чем она больна?

– Она в клинике не так давно. К нам попала с кипой анализов, относительно нормальных, и кучей заключений. Камни в желчном пузыре! Ну и что, они сейчас у каждого второго, пониженное давление, слабость, потеря веса. Неприятно, конечно, но не смертельно. Мы заподозрили гормональные нарушения, сделанный нами анализ это подтвердил, да и кое-какие наблюдения. Богачевская впадает в истерику, плачет, потом возбуждается, затем опять испытывает слабость. Похоже на нарушение деятельности щитовидной железы, но диагноза пока нет, ее еще не дообследовали. Впрочем, и до нас его не поставили. Олег Юрьевич приходит сюда редко, но звонит мне каждый день. Я уже из чистого суеверия не говорю ему, что с матерью. Отделываюсь фразой типа «Состояние стабильное».

– Почему же?

Василий Петрович махнул рукой:

– Я никогда не верил во всякую ерунду типа сглаза, но, получив в пациентки Богачевскую, начал сомневаться, вдруг в этих россказнях что-то есть. Стоит кому-либо воскликнуть: «Богачевской лучше!» – как ее состояние моментально ухудшается. Прямо беда!

– Значит, что с ней, вы не знаете?

Романов грустно ответил:

– Нет. СПИД исключили, гепатит тоже. Всякие вялотекущие инфекции отсутствуют. Какая-то свистопляска с гормонами. Очень странное состояние, практически не поддающееся коррекции.

– Значит, ей недолго жить осталось…

– Глупости! – рявкнул Василий Петрович. – Хотя…

Я напряглась:

– Продолжайте.

– Бывают иногда такие случаи. Вроде ничего страшного, ерунда, а человек не излечивается. Организм словно включает систему самоуничтожения, понимаете?

Я кивнула:

– Очень хорошо. Подобное иногда происходит с людьми, выходящими на пенсию. Привыкли всю жизнь работать и вдруг понимают, что никому не нужны, вот и умирают, а все вокруг удивляются: вроде Иван Иванович совсем здоровым казался, отчего преставился? А вы предупредили Олега, что его мать на краю могилы?

– Мне бы такое и в голову не пришло, – рассердился врач, – да, он интересуется, как мама, но я отвечаю: «Боремся. Надеемся выйти победителями из схватки с болезнью».

– Вы скрыли от парня отсутствие точного диагноза?

– Нет, конечно, но Олег Юрьевич человек рациональный, сухой, без ярко выраженной эмоциональной реакции. Внутри себя он, естественно, переживает, но внешне этого не показывает. Спокойно выслушивает мои заявления и говорит: «Привлекайте лучших специалистов, заказывайте новейшие лекарства, не останавливайтесь ни перед какими тратами, мама должна выздороветь, она единственный близкий и родной мне человек!

– Альмира умрет на днях?

– Типун вам на язык, – потерял профессиональную приветливость Василий Петрович, – скажете тоже! Просто безобразие! Все пока не так уж плохо. Надеюсь, в ближайший месяц мы установим причину ее недомогания и ударим современными средствами по заболеванию. В нашем распоряжении на сегодняшний день имеются уникальные…

– А если диагноз не поставят?

Романов осекся, секунду помолчал, потом скороговоркой выпалил:

– Я даже не собираюсь обсуждать эту тему.

– И все же, сколько тогда проживет Альмира?

– Не знаю! – заорал доктор. – И никто вам не ответит. Ну что за любопытство? Или вы на наследство рассчитываете? Год, два, три…

Я вернулась в палату к Альмире и честно передала весь разговор с однофамильцем. Богачевская выпуталась из пледа:

– Ну-ну! Значит, пока поживу. Ладно, поглядим, кто кого: я смерть или она меня. Вообще говоря, я всегда выигрываю схватку с любой неприятностью.

Я невольно улыбнулась. Похоже, Альмира сумеет победить, ведь смерть для нее всего лишь неприятность.

– Ты оставь мне свой телефон, – попросила Богачевская.

Я нацарапала цифры на бумажке и ушла.

На улице стояла жара, а в машине было как в духовке. Я села внутрь и чуть не скончалась. Пальцы ухватились за ручку, в моем авто нет электрических стеклоподъемников, к тому же механизм, открывающий доступ воздуха в салон, всегда заедает. С большим трудом мне удалось опустить стекло до половины, и тут раздался сильный взрыв.

На секунду я оглохла, потом ощутила толчок в затылок. По шее начало медленно ползти что-то вязкое, теплое, противное. Я машинально схватилась за голову. Пальцы ощутили горячую, влажную, мягкую субстанцию. Я чуть не потеряла сознание, но удержалась и замерла на сиденье, боясь опустить руки.

Вот оно что. Я иду по правильному пути. Пропажа Галки, смерть Ксюши и болезнь Альмиры связаны между собой. Пока я не могу понять как, но тот, кто устроил весь сыр-бор, выследил меня. Небось заметил у дома Ксюши… Мужик! Тот самый, который спрашивал дорогу! Это и есть преступник. Он пошел за мной, понял, что я иду к Альмире, и решил уничтожить слишком любопытную Лампу.