Дарья Донцова - Маникюр для покойника

Горькое разочарование растеклось по телу. Этот мозгляк Слава? Да ему до жиртреста не хватает килограммов пятьдесят. На всякий случай я решила уточнить:

– Вы знакомы с Татьяной Павловной Молотовой?

– Молотова, Молотова, – забубнил парень. – Напомните, что она у нас заказывала: окна или двери?

– Так вы строительная контора, – протянула я, сразу теряя интерес к АО «Миотал». Все понятно, ремонтируя новую квартирку, Танюша, естественно, ставила стеклопакеты и дубовые двери.

Домой я вернулась расстроенная. Время шло, а я ни на миллиметр не приблизилась к желанной цели. Может, притаиться во дворе за кустом и осуществлять, так сказать, наружное наблюдение за квартирой Татьяны? Ей-богу, больше в голову ничего не пришло. Оставалась лишь одна слабая надежда на три номера, по которым вчера никто не отвечал. Но уже через полчаса отпала и она. Первый принадлежал мастерской, устанавливающей стиральные машины, второй – магазину «Ткани», а по третьему бодрый голос оповестил: «Рекламное агентство «Альбатрос». Но ни на одном из предприятий не работал мужчина с красивым именем Слава.

Отбросив ненужную книжку, я принялась ходить взад и вперед по комнате, мучительно соображая, что же теперь делать. Все концы оборваны, наверное, все же придется идти в милицию. Представляю, как меня там встретят!

Вечером, подтыкая Кирюшке одеяло, я услышала его сонный голос:

– Лампочка, музычка просила напомнить, что ты согласилась играть на концерте.

О господи, совсем забыла? Ну вот еще одна трудноразрешимая задача. Где раздобыть арфу? Купить? Она стоит бешеных денег, взять напрокат?

Провертевшись без сна в кровати, я наконец сообразила, как действовать. Моя собственная арфа, отличный инструмент, созданный трудолюбивыми немецкими мастерами, хранится, насколько я знаю, в гараже на нашей с Михаилом даче. Дом у нас зимний, с АГВ, горячей водой и телефоном, но ни я, ни супруг не являлись большими поклонниками свежего воздуха, в Алябьево мы приезжали только летом, предпочитая проводить остальное время года в городе.

Как только я бросила концертировать, арфу уложили, вернее, поставили в большой черный футляр и отнесли в отдельно стоящий у самого забора гараж. У домика есть чердак, где хранилась всякая ненужная чепуха, среди нее и моя многострадальная арфа. Скорее всего она так там и стоит в ожидании хозяйки.

Значит, завтра поеду в Алябьево и залезу на чердак. Если инструмент еще там, найму машину и доставлю арфу в Москву. Ну вот, одна проблема решена.

Утром я выпроводила детей и тут же машинально выбросила в форточку ключи. Снизу незамедлительно понесся крик:

– Лампадель, кинь ключарики, на полочке забыл!

– Уже бросила! – заорала я, выглядывая в форточку.

– А где они? – надрывался Сережка. – Не вижу!

Минут пять он рассматривал тротуар, потом вновь задрал голову и присвистнул.

– Что такое? – спросила я, по-прежнему вися в форточке.

– Глянь на тополь! – сообщил Сережка.

Я перевела взгляд на большое раскидистое дерево, растущее прямо возле окна, и ахнула. Связка ключей, поблескивая оранжевым брелком сигнализации, мирно покачивалась на верхушке.

Следующие полчаса мы безрезультатно пытались сбить связку. Сначала кидали в нее камнями и даже иногда попадали, потом трясли многострадальное дерево, затем Сережка открыл, несмотря на мои негодующие крики, заклеенное на зиму окно и попытался дотянуться до ключей шваброй. В результате он чуть не выпал наружу.

Мы с Юлей едва успели ухватить его за джинсы.

– Хватит, – заявила девушка, – не собираюсь из-за каких-то ключей преждевременно становиться вдовой!

Я была с ней совершенно солидарна.

– Что делать? – метался Сережка по кухне. – В полдень встречаюсь с заказчиком в Капотне!

– Езжай на метро, – предложила я.

– Так оно туда не ходит, – всплеснул руками парень, – а автобус там появляется когда захочет, без всякого расписания. Катастрофа, меня начальник убьет, ремней из спины нарежет, а из зубов сделает ожерелье и повесит на шею.

– По-моему, ты слегка преувеличиваешь, – улыбнулась я.

– Нужно позвонить в Службу спасения, – сказал Кирюшка, – они кошек стаскивают, им наши ключарики достать – тьфу.

– Почему ты не поехал в школу на троллейбусе? – запоздало возмутился старший брат.

– Ну не мог же я тебя бросить в беде, – хитро прищурился младшенький, роясь в листочках у телефона. – Нашел, звоните.

Примерно через час веселые молодые люди, одетые в красивые темно-синие комбинезоны с буквами МЧС на спине, задрав голову, рассматривали тополь. Пары минут хватило им для оценки ситуации. Бригада действовала быстро и слаженно. Из микроавтобуса достали длинную раздвижную лестницу, и смешливый парень примерно Сережкиного возраста, быстро-быстро перебирая руками и ногами, вмиг добрался до вершины.

– Ловко! – восхитился довольный Сережка, принимая ключи. – Ну прямо как в кино.

Наконец-то все уехали. Сначала, отчаянно чертыхаясь, умчался Сережа. Кроме него, в машину влезли ворчащая Юля и крайне недовольный Кирюшка.

– Ну зачем к третьему уроку идти? – ныл мальчик. – Ерунда получается, просто дрянь собачья. Ну что я скажу, где с утра был?

– А как ты объяснишь завтра, где сегодня время провел? – поинтересовалась я.

– Записку напишешь классной.

– Какую?

– Да любую. Мол, извините, ходили к стоматологу, а он принимает только с утра, у нас все так делают!

– Сейчас напишу, – обрадовалась я, – еще лучше будет, просто идеальный ученик: и к врачу сходил, и на оставшиеся уроки явился.

Кирюшка прикусил язык, но было поздно. Вооруженный листочком с незатейливым «алиби», он молча пошел к лифту, сопя от возмущения. Такие звуки издает Муля, когда я отнимаю у нее нечто крайне желанное – щетку для одежды или Сережкины носки.

Потом умелась Виктория. До этого она долго обзванивала все московские салоны, выискивая самый-самый. Наконец выбор пал на парикмахерскую «Велла».

– В конце концов, гадкая краска была произведена их фирмой, – причитала гостья, тщательно пряча прядки лягушачьего цвета под платок. – Еще подумаю, следует ли оплачивать их услуги, во всяком случае, добьюсь значительной скидки!

Грозно сдвинув брови, она двинулась к двери.

«Спаси господи салон «Велла» от разрушений, а его служащих от мучительной смерти под обломками здания», – подумала я и кинулась собираться.

Алябьево находится в сорока километрах от Москвы, и, когда я говорю, что дача принадлежит нам с Михаилом, это немного не так. Крепкий двухэтажный дом из отличного огнеупорного кирпича был, так сказать, моим приданым.

В начале шестидесятых годов на моих родителей неожиданно обвалилась огромная сумма, целое состояние по тем небогатым советским временам. Отец получил большую премию за какое-то открытие. Я плохо разбираюсь в математике и, честно говоря, слабо представляю, чем занимался папа. Мамочка говорила о его работе сухо, сообщая посторонним лишь общую информацию.