Дарья Донцова - Лампа разыскивает Алладина

Если в вашем доме живет человек, который постоянно разбрасывает вещи, никогда не убирает за собой посуду, спокойно берет деньги из вашего кошелька, может притащить к ужину без всякого спроса десять друзей, при этом абсолютно уверен, что его всегда простят, да еще он постоянно ноет, что вы его не уважаете и о нем не заботитесь, то не стоит в сердцах восклицать: «Ну за что господь послал мне этот крест?» Скорей всего, вы сами произвели сие сокровище на свет и добрый боженька тут ни при чем.

– Ну за что господь послал мне этот крест? – сердито воскликнула Катюша, входя на кухню.

Я оторвала взгляд от кастрюльки, где закипало молоко.

– Что случилось?

Катюша швырнула на стол дневник Кирюшки.

– Вот, полюбуйся! Ультиматум. «Если завтра мать Романова Кирилла не явится к девяти утра в мой кабинет, он будет исключен из школы непременно. Ласкин».

Я уронила ложку на плиту.

– Вот странный человек!

– Да уж! – воскликнула Катюша и стала открывать бутылку с водой. – Ты очень деликатно выразилась! Странный! На мой взгляд, он просто безобразник!

– Ты не права, – покачала я головой и потянулась за пачкой геркулеса.

Мопсиха Феня, поняв, что процесс приготовления ее любимой каши вступил в завершающую стадию, тихонько заскулила. Я покосилась на Феню. Интересно, почему она постоянно хочет есть? Конечно, Фенечка слегка великовата для мопса, если уж совсем честно, то она по весу ближе к сайгакам, таким милым, здоровенным животным, и то только голова у Фени слегка напоминает мопсиную. Может, ее родители на самом деле были оленями? Уж больно большая получилась у них дочь. Но я, увы, не знакома с родственниками Фени. Мопсиху подобрала в ветлечебнице и теперь с недоумением наблюдаю за ее бурным ростом. Хотя, вроде бы, прихваченная тогда в том же месте Капа ее родная сестра. Но Капа совсем крохотная, она запросто пробегает у Фени под животом, даже не задевая головой брюшко дорогой сестры. Может, Феня была первой в помете, а Капа последыш? Или они вовсе не родные? Вдруг у Фенечки предки все-таки сайгаки? Ну почему эта мопсиха постоянно ест еду как сено? Я уже и так купила ей миску больше, чем у нашей стаффордширихи Рейчел и двортерьера Рамика. То, из чего ест Феня, больше всего напоминает таз, нет, корыто!

– Просто не знаю! Как с ним поступить? – вздыхала Катя. – Может, все же следует наказать?

– Кого? – удивилась я, помешивая кашу.

Подруга покачала головой.

– Ты меня не слушаешь! Вот! Читай.

Перед носом снова оказалась страница из дневника. Надпись, сделанная ядовито-красными чернилами, опять бросилась в глаза. «Если завтра мать Романова Кирилла не явится к девяти утра в мой кабинет, он будет исключен из школы непременно. Ласкин».

– Каким образом этот Ласкин думает исключить из школы кабинет? – спросила я. – Потом, чей кабинет? Математика, физика или химика?

Катюша моргнула.

– Лампа! Речь идет о Кирюшке! Он опять набезобразничал.

– Мне всегда казалось, что учитель обязан хорошо владеть родным языком, – усмехнулась я, – а то после прочтения гневного ультиматума мне показалось, что сей Ласкин собрался при помощи лома и кирки крушить перекрытия!

Катя обхватила голову и застонала. Я обняла ее.

– Ну с какой стати ты вдруг расстроилась?

– Ласкин – директор, – пояснила Катюша, – он отчего-то дико обозлился на Кирюшку. Я позвонила в школу и попросила: «Нельзя ли перенести встречу, у меня на утро назначена сложная операция, очень тяжелый больной».

– И что ответил господин Ласкин?

– Каменным голосом отчеканил: «Нет» – и швырнул трубку.

– Очень, видно, воспитанный, милый дядечка!

– Но я не могу отменить операцию!

– И не надо. Сама схожу в школу. И вообще, чего ты влезла в это дело, – укорила я подругу, – ну-ка, давай вспомним. Кто бегал туда, когда Кирюшка намазал клеем порог учительской и химичка намертво прилипла к полу?

– Ты.

– А в тот день, когда биологичка упала в обморок? Помнишь? Кирюша вставил между челюстями скелета спичку, учительница провела указкой, показывая, как растут зубы, тоненькая палочка сломалась, и анатомическое пособие «укусило» указующую трость. Право, меня тогда искренне удивило поведение педагога. Ведь ведет биологию и должна вроде понимать, что скелет не способен на активные самостоятельные действия. А она свалилась без чувств. Право, глупо! Так кто тогда уладил ситуацию?

– Ты, – вздохнула Катя, – и вообще получается, что ты ему больше мать, чем я.

– Вот и славно, – закричала я, кидаясь к каше.

Но поздно: высокая, белая шапка взметнулась над кастрюлькой и в то же мгновение выплеснулась на плиту. В кухне противно запахло горелым.

– Вот где настоящее горе, – пришла я в отчаянье, – теперь отскребать кучу посуды и плиту! И кашу заново варить! А ты из-за ерунды переживаешь. Прямо с утра сношусь в школу и погашу конфликт. Небось, дело выеденного яйца не стоит.

Утром мы с Кирюшкой пошли в школу вместе.

– Лучше сразу предупреди меня о всех своих шкодствах, чтобы я приготовилась к любым коллизиям, – попросила я.

Мальчик заныл:

– Я ничего плохого не делал!

– Кирюша! В данном случае я выступаю в качестве твоего адвоката, а законнику следует рассказывать всю подноготную, иначе он не сумеет помочь подзащитному.

– Ну, правда, – стонал Кирюша, – я даже не успел в класс подняться. Он на меня в раздевалке налетел.

– Кто?

– Богодасыср Олимпиадович!

Я притормозила.

– Кто?!

– Ну директор наш, Ласкин.

– Послушай, Кирюша, – тихо сказала я, – понимаю, что школа похожа на тюрьму, но ведь альтернативы нет, придется отсидеть весь срок до конца. Кстати, тебе уже недолго осталось, прикинь, каково сейчас первоклашкам. Так вот, можешь обзывать директора за глаза как пожелаешь, я не стану читать тебе лекции об уважении к старшим, но мне изволь сообщить его настоящее имя!

– Богодасыср Олимпиадович Ласкин, – засмеялся Кирилл.

Я тяжело вздохнула. Увы, Кирюша плавно въехал в такой возраст, который большинство родителей справедливо считает ужасным. И не знаешь теперь, как себя с ним вести. Начинаешь злиться, он плачет и кричит:

– Ты меня терпеть не можешь!

Станешь оказывать ему знаки внимания, возмущается:

– Я уже не маленький, отстань с подарками!

Одно я знаю точно: нудных нотаций читать нельзя. Лично я, тихая, послушная девочка, все детство просидевшая в обнимку с ненавистной арфой, еле-еле сдерживалась, когда моя мама начинала очередную беседу на тему «Родители плохого не посоветуют, слушай внимательно, хочу предостеречь тебя». Пустое это занятие – уберегать другого от своих ошибок. Спокойствие, Лампа, только спокойствие, начни сначала.