Дарья Донцова - Кекс в большом городе

– Про что?

– Так и знал! Завтра в полдень в офисе, надо набирать актеров на главные роли в твоем сериале!

– А сами вы не справитесь без меня?

– Ты неподражаема! Скромна, интеллигентна, застенчива, – вкрадчиво замурлыкал Анатолий, – ну отчего остальные писатели не такие? Не стану лукавить: без автора никак. Завтра!

– Ну не могу я! Дел полно!

– Пришлем машину.

– Спасибо, своя есть.

– Наймем сопровождение ГАИ.

– Только его мне и не хватало, – отбивалась я от настырного продюсера, но уломать Голубева не удалось.

– Ах, как с тобой приятно иметь дело, – сказал он в завершение беседы, – никаких капризов! Другие на твоем месте ведут себя отвратительно, требуют невесть чего, устраивают скандалы. А ты! Ангел чистой красоты! Так мы ждем!

– Угу, – буркнула я, последние слова Голубева отбили всякую охоту сопротивляться.

Ну сами подумайте, разве можно настаивать на своем, после того как услышали фразу про ангела.

– Вот влипла! – воскликнула я, отшвыривая трубку.

– Что случилось? – мигом проявил любопытство Ленинид.

– Хотела завтра поехать… – машинально начала я и тут же осеклась.

– Ну, ну, говори, – приободрил родитель.

Я глянула на Ленинида, папенька болтлив, словно сорока, а еще он может заложить за воротник. Хлебнув горячительного, папашка начинает говорить без умолку, он не из тех людей, которые способны хранить тайны.

– Чего насупилась? – насторожился Ленинид, наблюдая колебания дочери. – Неприятности случились?

– Да нет, наоборот, приятность, по моим книгам собираются снимать сериал, – сказала я.

Главное, чтобы папенька до поры до времени ничего не знал про то, что в квартире находится Оля, пусть уж лучше растреплет всему свету информацию о кино.

Услыхав про мое участие в завтрашнем кастинге, Ленинид закричал:

– Доча! Иду с тобой!

– Это зачем?

– Разве можно одной на такое мероприятие отправляться?

– Если ты полагаешь, что кастинг – это нечто вроде кинофестиваля, то жестоко ошибаешься: обычный рабочий момент, думаю, ничего интересного.

– Нет, нет, – буйствовал папенька, – женщине не положено без сопровождающего принимать участие в подобном.

– Ступай домой, – решила я прекратить идиотскую беседу, – я очень устала, спать хочу.

– Значит, в десять утра у подъезда!

– Сказано, нет.

Внезапно на глаза Ленинида навернулись слезы, папенька молча постоял несколько секунд, затем, понуро повесив голову, побрел в коридор.

– Эй, – бросилась я за ним, – ты обиделся?

Отец помотал головой.

– Не-а.

– Почему тогда уходишь с убитым видом?

Ленинид кашлянул:

– Эх, доча, мечта у меня имеется, розовая, словно леденец. Всю жизнь хотел глянуть, как кинушки снимают, интересно до ужаса. Вот и обрадовался, подумал, ты папку с собой прихватишь, сяду тихо в уголке и одним глазком позырю. Ну какая из меня обуза? Есть-пить не потребую, шуметь не стану. Впрочем, кто я такой? Бывший зэк, который научился шкафы сколачивать! Не профессор, не академик, не врач, не учитель… Гордиться таким папкой нечего, еще ляпну чего! Ладно, доча, счастливо тебе!

Тяжело вздыхая, Ленинид взялся за ключ, мне стало стыдно.

– Завтра в десять у подъезда, – вылетело изо рта.

Папашка обернулся.

– Ты мне?

– Да.

– Идем вместе?

– Именно так.

– Вау! Супер! – по-детски завопил Ленинид. – Не сомневайся, доча, в грязь лицом не ударю! У нас в бараке дипломат сидел, попался на взятках, научил меня правильным манерам.

Продолжая радоваться, папашка резко выскочил на лестничную клетку. Я тщательно заперла замок, навесила цепочку и побежала в гостевую.

В комнате не горел свет и стояла тишина.

– Олечка, – позвала я.

Ни звука, ни шороха.

– Детка, вылезай, мы одни.

Послышалось сопение, затем из-под кровати высунулась одна нога, вторая, девочка выползла из убежище и со смаком чихнула:

– Ох и пыльно ж за ковром, – с чувством произнесла она, потом, спохватившись, добавила: – Прости, Вилка, я не в обиду тебе сказала!

Я махнула рукой:

– Сама знаю, что давно пора уборку делать, только руки не доходят.

– А кто приходил? – полюбопытствовала Олечка, отряхиваясь.

– Мой отец, потом познакомитесь, – улыбнулась я, – ладно, давай еще раз повторим, как следует себя вести.

– Сидеть тихо, телефоном не пользоваться, дверь не открывать, можно погулять на лоджии, прикидываясь Кристиной, – бойко отрапортовала девочка, – у меня теперь рыжие волосы, а лица соседи не увидят!

– Молодец, – одобрила я, – все абсолютно правильно, теперь укладывайся спать.

– Лучше почитаю немножко.

– Уже поздно, – я решила продемонстрировать педагогическое занудство.

– Днем скучно было, проспала часа три, – призналась Оля, – по телику всякую ерунду показывали, почитала книгу и сама не заметила, как задремала, сейчас бессонницей маяться буду. Лучше кино погляжу.

Я кивнула:

– Конечно. Кстати, если днем надумаешь у экрана сидеть, надень наушники. У нас в доме плохая звукоизоляция, я, подходя к двери, частенько слышу разные звуки. Странно получается, в квартире якобы никого нет, а шумно.

– Верно, – поежилась Оля.

– Скажи, милая, эта Лера Квашня была совсем молоденькой девочкой? – быстро спросила я.

– Ты о ком? – изумилась Олечка.

– Ну помнишь, ты рассказывала мне о несчастной, которую принесли в квартиру? О той, которой ты помогла бежать!

– А! Разве она квашня? – удивилась еще более Оля. – Я так сказала? Знаешь, я не люблю дразнить людей, как бы они ни выглядели. Да и не была Лера толстухой, с чего бы ее квашней обзывать?

– Неужели ты забыла? Это фамилия пленницы, Квашня. Она еще предложила тебе в случае неприятностей ехать в местечко Буркино, там якобы проживает ее бабушка, которая сумеет тебе помочь.

Олечка сдвинула брови, на лице ее возникло выражение сначала недоумения, потом задумчивости, в конце концов она потерла кулачками глаза и неожиданно спросила:

– Ты ведь меня не выгонишь, если я кое в чем признаюсь?

– Нет, конечно, а что произошло? – насторожилась я.

Оля шмыгнула носом.

– Понимаешь, я дебилка.

– Не говори чушь!

– Правда, так маме сказали.

– Кто?

– Ну… доктор специальный, по психам.

– Тебя водили к психиатру?

– Вроде по-другому тетка называлась.

– Психолог?

– Ну не, такое слово смешное, фырк… деффрк…

– Дефектолог?

– Вау, точно.

– С какого рожна твоя мама решилась на подобный шаг?

Олечка пожала плечами.

– Я ж при ней постоянно моталась, в школу не ходила, да и где учиться? По разным поселкам мамочка ездила. Вот один раз она работала у тетеньки, Веры Петровны, та этим дефырктологом служила. Стала ко мне приматываться, ну типа, посчитай до десяти или прочти стишок. Я ее боялась прям до трясучки! И ведь знала, как сказать, ну там, раз-два-три-четыре-пять, только у Веры Петровны лицо словно у крысы, нос длинный, глазки такие шныристые. Она в меня их уставит, весь ум исчезает, прямо беда! Стою кастрюлей, ничегошеньки не говорю.