Дарья Донцова - Кекс в большом городе

– Да.

– Придется смириться с Монтегю.

– Но почему?

– Ее правнук владеет банком, он дает на съемки деньги! Нет прабабки в проекте – прощайте бабки! Извините за каламбур!

– Ясненько, – убито протянула я.

– Единственное, что обещаю, в постельных сценах Монтегю заменит дублерша, – хмыкнула ассистент.

– Да уж, пожалуйста, – выдавила я из себя.

– Заметано, – кивнула Нина, – теперь о мужчинах. Денис Лапин.

– Он у нас кто? – оживился Голубев.

Помощник режиссера вытащила сигару, аккуратно обстригла кончик, понюхала «гавану», медленно раскурила ее и, выпуская удушливо-едкий дым, ответила:

– Бандит Крутов, многократно сидевший рецидивист, практически хозяин зоны, его боятся все, и милиционеры, и криминальные личности. Как раз для Лапина. Пусть входит?

– Да, да, – хором ответили все.

– Давай, – рубанула Нина в трубку.

В левом углу комнаты приоткрылась дверь, и через секунду перед нами предстало тщедушное существо, отдаленно похожее на французского киноактера Пьера Ришара в молодости.

Светлые, мелко вьющиеся волосы обрамляли треугольное личико с узким подбородком, голубые глаза Лапина смотрели наивно и слегка обиженно. Очевидно, паренек мало ест и совсем не занимается спортом, бицепсы на моих руках выглядят намного более впечатляюще, впрочем, талии Дениса может позавидовать балерина, сантиметров пятьдесят, не больше.

Приглядевшись к претенденту на одну из главных ролей, я поняла, что его ресницы накрашены тушью, а на веках лежат тени, наверное, и загар, покрывающий мордочку Лапина, ненатуральный, а в ухе у него поблескивают целых три серьги, на одну больше, чем у звезды «Марко» Бустиновой.

– Здрассти, – прошелестело убогое создание.

– Приветик, – кивнула Нина, – мы рады, что ты нашел время для нас.

– Право, пустяк, у меня было окно.

– Знаем о твоей занятости.

– Да ничего.

На этом церемония приветствия завершилась.

– Хорошо, – хлопнула в ладоши Нина, – сцену знаешь?

– Иес!

– Начинай!

Лапин отступил назад, потом, уперев одну руку в тощее бедро, вихляющейся походкой пошел вперед, вторую конечность он воздел вверх. Протопав с видом полного кретина почти до противоположной стены, Денис резко повернулся и тоненьким голоском запищал:

– Ишь, вылупилась! Ща объясню, чья тут правда! Кто под шконки полезет, а? А? А?

Паренек явно пытался казаться страшным, отмороженным бандитом, но вытаращенные глазки актера приобрели совсем жалкий вид. Лапин покачался с пятки на носок, потом картинно тряхнул волосами и закончил «выступление».

– Всех поубиваю!

– Ну нормально, – воскликнул Голубев.

– Иди, Денис, отдохни, – велела Нина.

Лапин вынул носовой платок и, промокая вспотевший лобик, пожаловался:

– Я очень устал, весь выложился.

– Ты никогда не халтуришь, – кивнула Нина, – горишь свечой!

После ухода актера помощник режиссера повернулась ко мне.

– Ну?

Я схватила со стола бутылку минералки и сделала вид, будто изнемогаю от жажды. Что сказать Нине Аркадьевне? После того, как на роль главной героини утвердили столетнюю бабу-ягу Монтегю, этот клоун вполне способен изображать безжалостного Крутова.

– Чего-то я не понял? – заявил вдруг Ленинид. – Пудель братка корчил?

– Верно, – кивнула Нина.

– Авторитетного парня?

– Именно так.

– Смотрящего?

– Кого? – не поняла далекая от криминальных реалий дама.

– Ну типа… начальника над контингентом.

– Кого? – опять не въехала в ситуацию Нина.

– Ох-хо-хонюшки, – помотал головой Ленинид, – лажовка получается! Бредятина с собачатиной!

– Вам что-то не нравится?

– Так все!

– А если поконкретней?

– Могу и чисто конкретно, – охотно согласился папашка, – ваш Лапин опущенный.

– Кто?

– Пидор, – гаркнул папенька, – кто ж на зоне такому права вручит? Не файно выходит, ваще параша! Ему ложку с дыркой всучат, спецпосуду – и ау, спи у забора. Не! Не верю!

Я уставилась на Ленинида. «Не верю»! Ну просто Станиславский!

– По какой причине вы сделали вывод о нетрадиционной сексуальной ориентации Лапина? – холодно поинтересовалась Нина.

Ленинид ухмыльнулся, потом встал и прошелся по залу.

– Пудель он, а не мужик! Разве блатпапа так двигается? Во как надо! Руки тут, шаг шире, в глазах зверь. Что там ваш петушок кукарекал? Ой, держите нас семеро! А НУ КТО ЩА ЖРАЛЬНИКОМ ПО ШКОНКЕ ПОУТЮЖИТСЯ? А? БУРКАЛЫ ОТВОРИЛИ, ГРАБКИ СЛАПАЛИ! СУКИ!

Крик отлетел от стен и ударился в потолок, эхо рухнуло вниз.

Я невольно вскочила, вместе со мной подхватился Голубев и Нина.

– Че всполошились-то? – удивился Ленинид. – Я просто показал, как в бараке авторитетиться надо.

Нина и Анатолий переглянулись.

– Друг мой, – ласково осведомилась помощник режиссера, – вы любите кино?

– Кто ж его не любит? – резонно ответил Ленинид.

– А сами сниматься не хотите?

– Я?

– Вы!

– Я???

– Вы, вы! В роли Крутова.

– Я? Я? – твердил Ленинид. – Стану как Том Круз?

– Скорей как Годзилла, – без тени улыбки на лице ответила Нина, – кстати говоря, лучшие актеры, как правило, не имеют дипломов. Вот, допустим, колли Лэсси, она собака, ничего не заканчивала, а какой образ создала? На все времена!

Дальнейшее действо стало развиваться без моего участия. Голубев и Нина налетели на Ленинида, ошалевший папашка только кивал головой и соглашался со всем, что ему предлагали. Когда Анатолий, словно фокусник, вытащил из пустоты бланк контракта, я попыталась вмешаться и пробормотала:

– Подождите, я хочу сказать…

Но на мои слова никто не обратил внимания. В целом ситуация напоминала день рождения человека, торжество, отмечаемое дома в большой компании родственников всех рангов. Наверное, вы сами принимали участие в подобных тусовках. Представьте накрытый стол, миски с салатами, батарею бутылок, мужчин, влезших по причине праздника в неудобные костюмы, и женщин, изуродовавших себя помпезными прическами вкупе со слишком ярким макияжем. Все уселись, налили, выпили по первой. И тут из комнаты приводят бабушку, виновника торжества, полубезумную старушку, чей возраст не известен никому. Дряхлую особу торжественно сажают в кресло, тамада церемонно заявляет:

– А сейчас, вторым тостом, мы выпьем за патриарха семьи!

Люди хватаются за рюмки, бабуся, кряхтя, встает и заводит:

– Сначала я хочу сказать о моем любимом Коленьке…

Улыбки замирают на лицах, бабуська толкает речь, длится она долго, почти бесконечно.

– Война… голод… строительство коммунизма… мы не думали о себе… сын отлично учился… жена, правда, неудачная…

Гости потихоньку опрокидывают рюмашки, жуют салат. Сначала присутствующие ведут себя тихо, делая вид, что внимательно слушают великолепно известные всем воспоминания о том, как в 1939 году дедушка потерял на вокзале портфель, но потом народу надоедает ее речь, шум усиливается, о бабушке капитально забывают. Впрочем, все оказываются довольны: бабуся – оказанным ей вниманием, гости и тамада – тем, что церемония проходит правильно. По обычаю ведь второй тост надо провозглашать за родителей: пожалуйста, вот вам бабушка. Теперь можно благополучно забыть о ней до следующего праздника.