Дарья Донцова - Каникулы в Простофилино

Народу было полно. Среди массы незнакомых лиц, сотрудников фирмы Каркиных, мелькали те, кого я давно не видела. Например, директриса школы, где мы с Милкой учились, или Лена Буйнова, соседка по дому, где прошли наши детство и юность. Милка обняла меня и горько заплакала.

– Прости, – прошептала я, – ужасная случайность! На все божья воля.

– Ты не виновата, – ответила подруга.

– Думала, он заработал сердечный приступ от испуга!

– Нет, – стала успокаивать меня Мила, – вскрытие показало истинную причину смерти. Я плохо поняла подробности, но у папы, как выяснилось, имелась опухоль. Болезнь пока не давала о себе знать. Впрочем, может, и «щелкало» когда, но папа же не ходил по докторам. Мама поставила его на учет в отличную платную клинику, но он все равно не посещал врачей. Опухоль куда-то проросла, и отцу разом стало плохо, началось внутреннее кровотечение.

Я не перебивала Милку, пусть выговорится. Оказывается, Антон Петрович вылез из бани не по причине отключившегося света. Он начал терять сознание, решил войти в дом и позвать на помощь, но не успел. Последнее, что сделал, это распахнул дверь. Неизвестно, увидел ли он вспышку света и меня с Роберто. Похоже, последние шаги Каркин совершил уже в агонии.

– Тебя не должна мучить совесть, – шептала Милка.

– Спасибо, – тихо-тихо ответила я.

– Ужасно, что тебе пришлось пережить!

Я обняла Милу.

– Замолчи. Хуже всего сейчас не мне.

Подруга закивала.

– Да, да, да. Они так ужасно выглядят… я не могу подойти к гробам. Пошли вместе?

Я взяла Милу за руку и прижалась к ней. Толпа, увидав нас, расступилась, мы медленно побрели по образовавшемуся коридору. Сердце защемило. Тетя Аня выглядела маленькой, остроносой старушкой. Голову ей по православному обычаю замотали в платок, лоб закрывала белая лента с молитвой, щеки тонули в слишком ярких, каких-то не по-кладбищенски радостных цветах, подбородок скрывало кружевное жабо нарядной блузки. Дядя Антон еще меньше походил на себя. Гример перестарался – растер по лицу литр жидкого тонального крема, намалевал на щеках свекольный румянец, оттенил невесть зачем веки синим и наложил на губы помаду.

– Смотрятся ужасно, – всхлипнула Милка. – Так изменились!

– Нет, очень достойно, – решила я утешить подругу. – Гробы дорогие, много цветов, народу толпа!

– Разве это им теперь нужно… – дернулась Милка и истерично зарыдала.

Моментально подбежали две женщины в белых халатах и увели мою подругу. Я почти без сил плюхнулась на один из стульев, стоящих возле гробов, но тут же вскочила – сидеть около домовин показалось неприличным.

Траурная церемония катилась своим чередом. Сначала говорили речи, потом на специальных тележках гробы доставили к отрытым могилам и опустили вниз, присутствующие бросили по горсти земли, рабочие установили к свежему холму венки, люди начали укладывать букеты.

Я оказалась последней, кто воткнул цветы в гору растений. Поскольку на похоронах присутствовали в основном сотрудники фирмы Каркина, то композиции, принесенные на кладбище, поражали изысканностью и богатством. Мои астры смотрелись вызывающе скромными.

Через пару часов я вышла из ресторана, где поминали Каркиных, села за руль и решила позвонить Томочке. Но ни в кармане черного пиджака, ни в сумочке мобильного не обнаружила. Встревожившись, я обыскала автомобиль. Сотовый исчез.

Только тот, кто имеет в телефоне полную записную книжку вкупе с ежедневником, сейчас поймет меня. Потерять сотовый с необходимой информацией – страшная беда, кое-какие номера практически невозможно восстановить. Где я могла посеять телефон?

Так, Вилка, спокойно, не нервничай, стала я настраивать себя. Попытайся сообразить, когда в последний раз держала трубку в руках. В ресторане? Нет, не во время поминок. А когда мне звонили? Вспомнила! Едва траурная процессия вышла из церкви после отпевания, как из моей сумочки понеслась звонкая мелодия. Окружающие невольно вздрогнули, я покраснела, вынула телефон и спросила:

– Кто?

– Конь в пальто, – ответил Федор, начальник службы пиар «Марко». – Где шляешься, лапа? Сидеть у стола надо.

– Извини, я на похоронах.

– Надеюсь, не в роли покойной? – хохотнул Федор, для которого нет ничего святого, кроме денег.

– Потом перезвоню.

– Когда?

– Через час.

– Не забудь.

– Хорошо.

– Знаю тебя. Дело очень важное.

– Ладно.

– Денежное. Может, сейчас побалакаем?

– Я на похоронах, – пришлось еще раз напомнить Федору.

– Речь идет о тугриках! – не успокаивался пиарщик.

– Уже поняла, – зашептала я, – но сейчас неудобно.

– Че? Не слышу!

– Неудобно!

– Встань в удобном месте.

– В смысле, морально нехорошо.

– Экая ты нервная. Ладно, жду! Если через шестьдесят минут не прорежешься, сам звякну, – пообещал Федор и отсоединился.

Под неодобрительные взгляды присутствующих я отключила мобильник и… и… и… сунула его в карман пиджака. Точно! Именно так и обстояло дело. А потом стала укладывать букет и, вероятно, выронила сотовый. Значит, он сейчас лежит на кладбище, звонок отключен, аппарат молчит, его, наверное, никто не нашел…

Вы любите вечером, когда на землю тихо опускаются серые сумерки, ходить в одиночестве по кладбищу? Я не принадлежу к особам, которые обожают проводить досуг столь экстремальным образом. Но куда деваться? Телефон следовало непременно найти.

Войдя на погост, я побежала вперед по дорожке и сразу запуталась. Пришлось прибегнуть к помощи бомжа, который дремал около чьей-то могилы.

– Сегодня были похороны. Не помните, где? – спросила я.

– Эка невидаль. Тута везде зарывают, – меланхолично ответил дядька.

– Двое сразу.

– И че?

– Где их похоронили?

– А тама!

– Где?

– Сто рублев за справку, – не растерялся ханурик.

Пришлось вынуть кошелек.

– Направо голову поверни, – ухмыльнулся мужик, схватив купюру, – ты рядом почти стоишь.

Я невольно послушалась и увидела невдалеке огромный стог из экзотических цветов и вычурно дорогих венков. Внезапно мне расхотелось искать телефон – на погосте было пусто, никого, кроме того самого бомжа поблизости, и стояла, простите за идиотский каламбур, мертвая тишина. Я вновь вытащила бумажник и, роясь в отделениях, спросила:

– Послушайте, если дам вам еще сто рублей, не откажетесь подойти туда вместе со мной?

Маргинал не ответил. Я подняла голову и увидела пустую скамеечку – дядька исчез, наверное, побежал тратить «гонорар». Никогда не следует торопиться, получив случайно подарок, вдруг судьба приготовила еще один…

Вернув вытащенную сторублевку на место, я пересилила неприятные ощущения, подошла к куче цветов и призадумалась. Куда же положила свой букет? Да вот он! Скромные темно-бордовые астры смотрелись жалкими на фоне шикарных экзотов. На секунду я, забыв о цели визита, залюбовалась одной икебаной. Ну и ну! Ярко-красные «тарелки» с зеленой серединой и нечто ядовито-синее, похожее на башню, торчащее по бокам. Неужели это настоящие цветы? К могиле ведь можно принести и искусственные… Не сумев удержаться, я пощупала неведомые растения, пальцы ощутили нежные лепестки, а не накрахмаленную материю.