Дарья Донцова - Бассейн с крокодилами

Я с изумлением уставилась в программку – «Белоснежка и семь гномов». Может, я попала на детское представление? Но тут откуда ни возьмись выскочили почти голые парни в вязаных колпачках. Девушка начала деловито раздеваться, и понеслась, закружилась вакханалия. Не берусь описывать, что бравые гномики проделывали с Белоснежкой. Побывав четыре раза замужем, я наивно полагала, что знаю все о взаимоотношениях полов. Куда там! Создатели книг «Про это…», наверное, позеленели бы от зависти, посмотрев сие действо. В представление были вовлечены домашние и дикие звери, кухонная утварь и незатейливые предметы обстановки: стулья и журнальный столик. Публика топала ногами и подбадривала актеров криками. Парочка провинциалов, попавшая в «театр» по недоразумению, в ужасе вжалась поглубже в кресла.

Я опять нацепила на нос темные очки. Если Люка выступает в данном представлении, лучше спрятаться, чтобы не вызвать излишнего любопытства.

Спектакль обладал одним весьма серьезным достоинством: он шел всего 45 минут. То ли актеры дольше не выдерживали, то ли Пашин боялся, что зрителей хватит кондрашка…

Когда занавес опустился, я пошла к гримуборным. В первой вытирала лицо кремом Белоснежка.

– Ай! – вскрикнула она. – Куда вы лезете, я же не одета!

Потрясающий аргумент! Только что представала перед возбужденными зрителями в самых невероятных позах, а теперь нате – она не одета!

Не слушая возражений, я влезла в комнатенку и сняла очки.

– Люка! – подскочила на месте Белоснежка. – Не опасаешься у нас показываться? Пашин велел вышвырнуть тебя вон, боюсь только, что мальчики тебя предварительно поколотят…

Ситуация, когда все, с кем я встречалась, принимали меня за Воротникову, стала угнетать, поэтому я довольно бесцеремонно рявкнула:

– Разуй глаза, Белоснежка, я не Иветта!

Актриса с сомнением уставилась на меня слегка прищуренными глазами, потом произнесла:

– Смотрю прямо в морду – похожа до безумия, а сбоку вроде не Люка.

Было глупо спрашивать в подобной ситуации, видела ли она Воротникову обнаженной, поэтому я просто стащила брюки и повернулась спиной к Белоснежке. Та ахнула:

– Ну и ну! Кто бы сказал – не поверила бы. Думала, опять Люка дурит.

– Где можно ее разыскать? – спросила я, влезая в слаксы.

Собеседница принялась начесывать волосы.

– Понятия не имею. Ее выгнали.

– За что?

Белоснежка упорно молчала. Мой взгляд наткнулся на почти пустую бутылку из-под водки, стоявшую на столике.

– Вы, наверное, устали после спектакля, – пробормотала я, – здесь рядом чудесный ресторанчик, пойдем поужинаем и поболтаем…

Женщина рассмеялась.

– Я не пью, бутылка принадлежит другой актрисе, из второго состава, но за предложение перекусить спасибо, не откажусь – всегда зверски хочу есть после спектаклей. Только наденьте очки, а то не ровен час влипнете в неприятность.

На улице я обалдело закрутила головой в поисках «Вольво». Неужто угнали? Но уже через минуту вспомнила, что приехала в «Фольксвагене».

В ресторане спутница жадно накинулась на мясо. Я подождала, пока она утолит первый голод, и поинтересовалась:

– Ну так за что Пашин прогнал Люку?

Белоснежка улыбнулась и сказала:

– Мы еще не познакомились… Люда.

– Даша, – ответила я.

– Очень приятно, – подвела итог официальной церемонии Люда. – Можно поинтересоваться, зачем вам нужна Люка?

Поколебавшись минуту, я все же сказала правду:

– Похоже, она убила своего любовника, а обвиняют меня. Теперь я должна во что бы то ни стало отыскать Воротникову.

Люда аккуратно подобрала с тарелки последние кусочки картошки фри и, прожевав, пробормотала:

– Насколько я знаю Люку, ей на все плевать, лишь бы деньги получить. За ценой не постоит: украдет, обманет, под мужика ляжет.

– Хорошо ее знаете?

– В одной уборной раздевались, – пояснила Люда. – Я-то сначала стеснялась ее – как же, актриса настоящая! Нет бы подумать, с чего бы это она в таком театре оказалась.

– Давайте по порядку, – попросила я.

Люда не стала кривляться и, подкрепляясь время от времени коньяком, начала рассказывать.

Когда Иветта появилась в театре, Пашин представил ее актерам, гордо сообщив, что у новой примы за плечами театральный вуз и годы работы в самых разных коллективах.

Участники «эротических шоу» с уважением поглядели на будущую коллегу. Они все пришли к Пашину разными путями – кто из самодеятельности, кто из модельного бизнеса. Люда, например, трудилась секретарем у одного начальника в Министерстве культуры, в приемной ее и «открыл» Пашин. Профессионального образования не было ни у кого.

Люда сразу поняла, что у Иветты не все благополучно. Что бы ни кричал режиссер о своем особом видении пьес, о нестандартных постановках и оригинальном подходе к классике, большинство выступавших понимали: как ни назови, суть одна – порнография, или, как сейчас принято говорить, «крутая эротика». Публика в зале была соответствующая. Потные мужчины частенько всовывали актрисам деньги и записочки с телефонами. Люда четко знала, что после театра Пашина вход им на другие подмостки закрыт. Ни один приличный режиссер не захочет иметь дело с актрисой со скандальной репутацией проститутки. Правда, Пашин каждый день твердил своим примам:

– Не смейте даже мысленно сравнивать наше шоу с порнографией. Это просто глубинное прочтение известных произведений. И вспомните про Чичоллину. Снялась в ста с лишним порнолентах, а теперь депутат парламента и с Жириновским обнимается… Вас ждет великая карьера.

Актеры согласно кивали головами.

Люка выступала у Пашина около полугода. В один прекрасный день Леша Батов приехал на репетицию за рулем новеньких «Жигулей».

– Машину купил? – спросил Пашин. – Красивая, выглядит отлично.

Леша засмеялся.

– Она покажется еще лучше, когда узнаете ее цену.

– Ну? – поинтересовался режиссер.

– Две тысячи баксов, – гордо возвестил Батов.

Пашин онемел. За такую модель просят как минимум пять.

– Где взял? – спросил Пашин.

Леша хмыкнул:

– У Иветты Воротниковой брат работает на автомобильном заводе. Даешь деньги – через три месяца авто. Мне раньше досталось, поскольку кто-то отказался и Люка предложила купить, – откровенничал счастливый Лешка.

– Небось ворованные, – сомневался Пашин.

– За две тысячи-то? – засмеялся Леша. – Определенно не честным путем за ворота выкатили. Только мне какая разница? Да вы гляньте: сиденья, обивка – бархат. А работает, будто соловей поет.

Леша повернул ключ зажигания, и мотор ровно загудел. Пашин завистливо вздохнул. У режиссера в гараже стояла раздолбанная «копейка».

Через час к Люке явилась делегация. Женщина спокойно выслушала коллег и обещала поговорить с родственником. На следующий день она сообщила: