Дарья Донцова - Гарпия с пропеллером

У Ростислава запульсировала в висках боль.

– А денег в сумочке не было?

Девушка покачала головой:

– Совсем немного, рублей пятьдесят.

– Где это Сомовское кладбище?

– За МКАД, село Кропотово.

– Что же не в Москве ее похоронили?

– У нас там место, – пояснила сестра Милены, – могила родственников.

После ее ухода Ростислав заметался по квартире. Милена никогда ничего о себе не говорила, сказала только, что сирота. Ростислав ни разу не был у нее в гостях. Первое время после знакомства они ходили в рестораны. Милена оказалась не из тех, которые, оттопырив нижнюю губу, ноют:

– Теперь вези меня домой, в местечко Гадюкино, сто километров не доезжая до Китая!

Нет, она, выходя из очередного кабака, мило улыбаясь, говорила:

– В моем районе уже не московское время, ты поймай такси, я сама доберусь.

Первый раз Ростислав, услыхав эту фразу, решил проявить галантность и воскликнул:

– Ну что ты! Разве можно! Естественно, я доставлю тебя до подъезда.

Но Милена усмехнулась:

– Не глупи! Ты мне нравишься, я совсем не хочу, чтобы ты убежал, поняв, что тебе придется возить меня на край света. Можешь заплатить шоферу, буду очень благодарна.

Ростислав пришел в полный восторг от такой некапризной дамы и больше не делал попыток довезти ее до дома. А потом Милена переехала к Приходько, обронив между делом:

– Пустила на свою жилплощадь родственников. Представь, какой ужас! Квартира у них сгорела, и денег никаких!

Все, больше она никогда не упоминала о родных, только сказала походя:

– Родители мои давно умерли.

Ростислав, кстати, был очень доволен, что ему на жизненном пути попалась сирота. Он был уже один раз женат на Люсе Макеевой, у которой имелся полный набор: мать, отец, бабушка, сестра и собачка Жулька. Поэтому хорошо знал, как могут осложнить жизнь милые, желающие добра родственники. От одних их советов с ума сойдешь. Разведясь с Люсей, Ростислав часто повторял классическую фразу: «Жениться надо на сироте».

Говорил он это с улыбкой, а потом, вздыхая, добавлял: «Только где же ее найти?»

И вот сейчас господь послал ему идеальную спутницу. Еще Ростислава устраивало, что у Милены не было подруг. Она не висела часами на телефоне, не бегала по магазинам и не грузила спутника служебными проблемами. Впрочем, никаких подробностей о месте работы Милы Приходько тоже не знал. Будущая жена сообщила, что является журналисткой на вольных хлебах, в штате не состоит, а просто пишет статьи для разных изданий.

И вот теперь, после ее смерти, выяснилось, что у Милены есть сестра.

Ростислав съездил на Сомовское кладбище, нашел у самой ограды холмик, засыпанный пожухлыми букетами, увидел табличку с фамилией Титаренко, фотографию Милены, выпил бутылку водки за помин ее души и… впал в запой. «Отгудев» месяц, он пришел в себя, огляделся вокруг, познакомился с новой пассией. Жизнь потекла дальше. К Милене на могилу Ростислав больше никогда не ходил.

– Женой она мне не была, – оправдывался он сейчас, – обязательств никаких я не брал, да и сестра у нее есть, небось следит за могилой. Эх, жаль деньги пропали! Сейчас бы они мне пригодились, сумма была приличная, в долларах! Я все думал, кто ее спер? Менты, которые тело нашли, или сестричка родная?

Я спустилась на улицу и, вытащив из кармана куртки сигареты, пошла к машине. Приходько видел могилу Милены? И погибла она пять лет назад? Интересно, каким образом Милена ухитрилась воскреснуть и ограбить несчастного Олега? Сдается мне, хитроумная девица сама организовала собственную кончину, чтобы не отдавать тугрики. А роль сестры исполняла какая-нибудь очередная ее знакомая, которой бойкая Мила наплела с три короба.

Я влезла в «Пежо» и включила радио. «Ты знаешь, мама, – понесся заунывный напев, – он такой, он не такой, как все…»

Я поежилась, голос был въедливый, настырный. Он такой, он не такой… Вот и Милена такая, да не такая. И могилку себе подготовила! Ладно, сейчас уже поздно, завтра съезжу на Сомовское кладбище, найду это захоронение, а там посмотрим, может… И тут ожил мобильный. Ожидая, что это Маруська или Кеша, я схватила трубку. Но услышала совсем незнакомый баритон:

– Дарья Ивановна?

– Слушаю вас.

– Беспокоит Ильичев.

Я удивилась. Андрон Георгиевич – один из управляющих банка, в котором мы держим часть денег.

– Что-то случилось?

Андрон Георгиевич замялся:

– Можете сейчас подъехать ко мне в офис?

– Да, но…

– Извините, по телефону не могу.

В полном недоумении я развернула «Пежо». Что за неприятные новости приготовил мне Ильичев? Его банк больше не кредитоспособен? Хочет объявить о банкротстве? Конечно, это неприятно, но не смертельно. Львиная часть наших средств размещена в Швейцарии. Кто-то подобрал код и снял через банкомат некую сумму с моего счета? Ладно, беспокоиться зря не стану. Ясно одно, речь идет о радужных бумажках, которых у нас много, впрочем, и когда их было мало, из-за денег мы не расстраивались.

В относительно спокойном расположении духа я добралась до банка, улыбнулась охранникам и поднялась на третий этаж, где расположен роскошный кабинет Ильичева.

Андрон Георгиевич, нервно улыбаясь, предложил:

– Чай? Как всегда – с лимоном?

– Лучше будет, если вы сразу приступите к делу. Впрочем, кажется, я догадываюсь, что случилось. Вы банкрот?

Ильичев поперхнулся и замахал руками:

– Господь с вами! Дело в другом.

– В чем же?

Он замялся:

– Дарья Ивановна, мы с вами знакомы не первый год, и смею вас заверить, второго такого клиента у нас нет: неконфликтного, некапризного…

– Можете не продолжать, сама знаю, что я замечательная во всех отношениях особа.

– Бога ради, простите, если совершаю бестактность, – продолжал выписывать кренделя Ильичев, – в общем…

Он щелкнул рычажком. Один из телевизоров, стоящих у стены, ожил, его экран замерцал голубым светом, потом возникло изображение комнаты.

– Узнаете? – спросил Ильичев.

Я кивнула:

– Конечно, это ваша VIP-гостиная, я всегда там ожидаю большую сумму.

– Да не про помещение речь, – внезапно потерял свою приторную вежливость управляющий, – на кресло поглядите, то, которое в углу!

Я всмотрелась в экран и постаралась сохранить спокойствие.

– Машка! Там сидит моя дочь!

– Вот, – утирая пот со лба безукоризненно белым платком, сказал Ильичев, – поэтому я и позвонил.

Я слушала его рассказ, чувствуя, как меня охватывает тревога.

Часа полтора назад в банк явилась Маруська и попросила ни больше ни меньше как… двести тысяч долларов. Девочку здесь отлично знали, ее карточка в полном порядке, но служащий, увидев запрос, насторожился. До сих пор Маруська снимала не более пятисот «американских рублей». С вежливой улыбкой клерк сказал: