Дарья Донцова - Гадюка в сиропе

– Девушки! – крикнула я. – Ваш кекс сгорел!

– Нет, – отозвалась Лиза, – мы его еще не сделали.

– Ну да? – удивилась я, входя на кухню. – За такое время?

– Рецепт дурацкий, – пробормотала Маша Гаврюшина, чиркая спичками.

Я окинула взглядом стол. Так, миска, в которой вздрагивает жидкое тесто, изюм, цукаты…

– В чем дело? Духовку зажечь? И вообще, что это ты делаешь?

Маша швырнула спичку.

– Вот зараза, гореть не хочет!

– Кто?

– Сода! – в один голос ответили девочки. – Который час бьемся, а она не вспыхивает, просто измучились.

На клеенке и впрямь высилась куча обгорелых спичек и стояло блюдечко с белым порошком.

– Ничего не понимаю. Зачем соде гореть?

– Говорю же, – вздохнула Гаврюшина. – Рецепт кретин придумал, вот смотрите.

Я быстро прочитала – молоко, яйца, соль, масло…

– А при чем тут горелая сода?

– Да вот, – ткнула Лиза пальцем в строчку. – Погасить соду! А как ее погасить? Сначала зажечь надо!

Прикусив нижнюю губу и еле сдерживая вырывающийся из груди хохот, я вытащила бутылку с уксусом и капнула в блюдечко. Раздалось шипение, и полезла обильная пена.

– Вот, кондитеры вы мои, это и значит – погасить соду!

– Ну и дура ты, Гавря! – с чувством произнесла Лиза. – Из-за тебя мучились!

– Уж прямо, – буркнула Маша, – а кто в соду зажигалкой тыкал?

Оставив их выяснять отношения, я вернулась к себе и вновь попыталась соединиться с Грызловым, но на этот раз автоответчик бормотал по-английски. Пришлось позвать девочек.

Маша Гаврюшина подержала трубку и сообщила:

– Жалуется на память, небось сломался.

– Дай, – велела Лиза и засмеялась: – Ну, Гавря, ты даешь, при чем тут память. Он говорит – извините, переполнен.

– Может, память закончилась? – предположила я.

– Точно! – закричала Маша. – Извините, моя память заполнена.

В воскресенье утром я попросила соседа:

– Андрюша, свези нас к ветеринару.

– Мастина опять обожрался? – испугался бандит.

– Нет. Надо Пингву кастрировать.

– Какой ужас! – с неподдельной дрожью в голосе произнес он. – Зачем кота так мучить.

Минут пятнадцать я разъясняла ему необходимость этой операции. И мы в конце концов влезли в джип.

– Тогда уж и мастину возьмем, – велел Андрей Петрович. – Пусть доктор на него глянет, может, какие витамины прикупить надо.

Я с сомнением покосилась на Рамика. Он и без всяких добавок растет словно тесто и с такой же скоростью толстеет. Нет уж, витамины ему нельзя.

Но щенка все равно прихватили с собой. И он, очевидно, вспомнив про неприятные процедуры, забился на всякий случай в приемной под стул.

Доктор забрал Пингву и ушел. Мы тихонько сидели на желтых сиденьях, ожидая конца операции. Вдруг дверь кабинета распахнулась, вышел ветеринар. На руках он нес кота. Тот не двигался и почему-то смотрел на мир широко открытыми, остекленевшими глазами.

«Умер, – пронеслось у меня в голове. – Крохотное сердечко не вынесло. И зачем только я согласилась на это, подумаешь, царапался!»

Очевидно, те же мысли мелькнули и у остальных, потому что Лиза зашмурыгала носом, а Андрей протянул:

– Ну, блин, дела, в натуре, Пингва доской накрылся.

– Отчего он скончался? – тихо спросила я.

– Кто сказал эту глупость? – возмутился доктор. – Живехонек-здоровехонек, с чего вы решили?

– Но, – растерянно пробормотала Лиза, – он же лежит без движения и так странно смотрит…

– Он в наркозе, – пояснил врач. – У кошек во время искусственного сна глаза открыты.

– Уже сделали операцию? – обрадовалась я. – Так быстро!

– Я не могу кастрировать это создание, – спокойно произнес ветеринар. – Ничего не получится.

– Слышь, лепила, кончай пургу гонять, – обозлился Андрей. – Колись, убогий, без базара, что с Пингвой? Может, хрустов мало отсмолили? Так без проблем, однозначно, ща еще капусты нарубим. Шепчи конкретно, сколько?

И он широким жестом вытащил из кармана роскошное портмоне.

– Нисколько, – спокойно ответил ветеринар. – Потому что это кошка!

– Кошка! – ахнула Лиза. – Но как же…

– Во блин, – заржал Андрей. – Был Пингвин, а стала Пингвинка!

– Но нам его отдали как кота! – не успокаивалась я.

– Ну и что? – усмехнулся ветеринар. – Случается иногда такое. Что же не проверили?

– А мы не знали, чем кот отличается от кошки, – ляпнула Лиза.

Доктор вздернул брови и покосился в мою сторону.

– Во дает! – заржал Андрей. – Да под хвост глянь!

Чтобы переменить щекотливую тему, я быстренько вмешалась:

– Доктор, Рамику нужно принимать витамины?

– Да, – влез сосед. – Не корчись, любые мастине куплю!

– Вы полагаете, что это мастино-неаполитано? – спросил врач.

– Нам так кажется, – осторожно ответила я.

– Должен вас разочаровать, – вздохнул эскулап. – На мой взгляд, это помесь, но интересная. Видите, какие лапы?

– Здоровские грабки, – подтвердил Андрей.

– А морда? Потом, спина широкая, опять же, положение ушей. Думается, тут смешаны крупный ротвейлер и весьма редкая порода – фила-бразильеро.

– Это чегой-то такое? – почесал в затылке наш бандит.

– У аптечного киоска висит плакат, гляньте.

Мы дружно подошли к ларьку и нашли нужную информацию. При взгляде на фото холодный пот потек у меня по спине. Впрочем, то, что ротвейлеры большие и злобные собаки, я знала и до этого. И снимок меня не удивил, неприятно поразило лишь сообщение о весе, которого достигают собачки, – девяносто килограммов. Но фила-бразильеро!.. Я не способна описать это чудовище. Наверное, в озере Лох-Несс плавает какая-нибудь одичавшая фила. Подпись под фотографией действовала ободряюще: «Самая большая собака в мире».

– Ну, круто! – присвистнул бандит. – В Бутырке вся охрана с ротвейлерами, чистые отморозки!

– Надзиратели или собаки?

– И те и другие.

– Ты сидел?

– Не, братаны болтали.

Подхватив ничего не знающего о своем генеалогическом древе Рамика, мы поехали домой.

Дома я первым делом позвонила Грызлову. Но вежливый автоответчик вновь сообщил о переполненной памяти. Мужик явно уехал на выходные, может, у него есть дача. Хотя погода не располагала к общению с природой – свинцовые тучи нависли прямо над головой, и из них хлопьями валил противный липкий снег. Лиза не захотела обедать и забилась на диван с пиццей, собираясь читать комиксы. Я решила не делать замечания: «Лучше суп, чем дурацкая лепешка с сыром» – и последовала ее примеру. Как всегда по воскресеньям, по телевизору не показывали днем ничего интересного, и я принялась вяло листать «Загон с гиенами».

Неожиданное озарение пришло, когда мои глаза наткнулись на следующий текст: «Жила семья Разиных в коммунальной квартире дома номер восемнадцать по четвертому Эльдорадовскому переулку. В здании теснились рабочие завода «Чугуноприбор», ранее оно было общежитием, а потом превратилось в муниципальное жилье, убогое и грязное. Отец – Колька Разин, пока не спился, работал в трамвайном депо слесарем, а мать – Танька, мела полы в заводоуправлении. Степан был пятым ребенком, ненужным и нелюбимым».