Дарья Донцова - Гадюка в сиропе

– Мои погибли в автокатастрофе – отец, мать, братья и сестра. Живу в чужих людях, знакомиться с ними не надо.

Костя ужаснулся и больше не расспрашивал ее, считая, что ей больно вспоминать о родителях. Десятого июня Мамонов получил распределение, да не куда-нибудь, а в жуткий город Кушку, по тем временам самую южную точку СССР. Пятнадцатого числа Галочка с небольшой сумкой села в поезд. Поженились они с Костей утром, без всякого шума и веселой свадьбы. Начальник училища помог молодому лейтенанту – позвонил в загс и попросил заведующую сделать исключение ради специалиста, отправляющегося служить Отечеству. Расписали их в день подачи документов.

Так началась ее семейная жизнь. Брак, заключенный сгоряча, оказался удачным. Костя был изумительным мужем – заботливым, ласковым, рачительным хозяином. Но главное, он не пил вообще, ни капли. Правда, в первые годы иногда баловался пивком, но Галочка, завидя бутылки, начинала судорожно рыдать. И парень, горячо любящий жену, перешел на лимонад. Прежде чем стать молодым, успешным генералом и осесть в Москве, Мамонов помотался по гарнизонам. Вместе с ним всегда была Галя, сначала одна, потом с дочерью и сыном. Непьющего, исполнительного специалиста любило начальство, повышало в званиях, и в конце концов Мамоновы оказались в Москве. Шел 1984 год, предтеча кардинальных перемен. В те времена военные еще были элитой, и без особых проблем Костя, вернее Константин Петрович, получил в столице отличную четырехкомнатную квартиру в доме сталинской постройки.

Но судьба – большая шутница. Не успела Галя разложить вещи, как раздался звонок в дверь. На пороге замаячила худая, оборванная баба с пропитым лицом.

– Слышь, соседка, – занудила она хриплым басом, – с новосельем тебя. Будь другом, одолжи двадцатку. Кошелек у меня скоммуниздили.

Галя, органически не переносящая пьяниц, хотела ответить резким отказом, но что-то в лице незваной гостьи показалось ей странно знакомым. Впрочем и алкоголичка уставилась на генеральшу, а потом всплеснула руками и взвизгнула.

– Итить твою, чистая Санта-Барбара! Не узнаешь? Рита я.

По ужасному совпадению, квартиру генералу дали в том подъезде, где жила вконец опустившаяся Маргарита, похоронившая мужа. Сначала Галя перепугалась и, радуясь, что ни мужа, ни детей нет дома, втащила вновь обретенную сестру в квартиру. Рита окинула взглядом новенькую плиту, сверкающий холодильник и завела слезливый рассказ о болячках, невозможности работать и полном безденежье. Но жизнь офицерской жены тоже не сахар, и у Галочки сформировался резкий характер.

– Хватит выть, – велела она. – Меньше нужно к бутылке прикладываться. Я не пью и здорова. Ко мне не ходи, денег не дам. Языком про наше родство не трепи. Муж мой человек при чинах, начнешь его фамилию полоскать, запросто в легавку угодишь.

– Поняла, поняла, – жалобно закивала Рита. – Молчу, как рыба об лед.

Потом сморщилась и попросила:

– Ну дай хоть десятку. Не могу, сейчас умру.

Галя протянула купюру. Сестра подхватилась и улетела.

Впрочем, слово свое она сдержала. Язык не распускала и скреблась в дверь к Мамоновым, только убедившись, что муж и дети ушли. В 1998 году Галя заставила Риту оформить дарственную на квартиру. Жилплощадь после смерти сестры должна была отойти дочери Мамоновых. За бумагу она стала платить сестре ежемесячное содержание. Может, была благодарна, а может, думала, что Ритка, получая деньги, быстрее сопьется и уйдет на тот свет.

– Ну а Степан-то где, – прервала я поток ненужных сведений. – Про Риту я сама знаю.

Галя пожала плечами:

– А я его и не видела. Ритка рассказывала, будто он у тетки так и жил. Вроде его посадили, а может, это неправда.

– Телефон тетки можете сообщить?

– Откуда! Мы не общались. – Галя развела руками. – У Риты надо спросить, она точно знает.

Я пригорюнилась.

– Да она в таком состоянии…

– Ладно, – протянула Галина, – позвоните мне завтра, я расспрошу сестру.

Во дворе нашего дома весело фыркал огромный зеленый «Линкольн Навигатор».

– Эй, Лампочка! – крикнула Лиза, высовываясь в окно. – Поедешь с нами?

– Куда собрались? – строго поинтересовалась я.

– На «Дог-шоу».

– Куда??? – удивилась я.

– Залезайте, Лампа Андреевна, – предложил Андрюша, – по дороге объясним.

Внутри просторного салона на заднем сиденье устроилась Маша Гаврюшина, страшно возбужденная и довольная. Перебивая друг друга, девочки принялись излагать события.

Три дня тому назад они позвонили по телефону, который каждый раз появляется на экране телевизора после обожаемой ими передачи «Дог-шоу».

– Вообще это Андрюша придумал, – щебетала Лиза.

– Не, герлы, – протянул наш бандит, – идейка ваша, а я только в телефон нашептывал. А то у вас гудки детские, могли обманом понять, подумали бы, понты корявые…

– И совсем не корявые, нормальные понты, – возразила Лиза. – Сам пургу не гони, дай побалакать по-свойски.

– Да, – пискнула Маша Гаврюшина, – фильтруй базар, братан!

Я просто онемела от негодования. Вот они, последствия общения с милым Андреем.

– Девочки, немедленно прекратите, извольте выражаться по-русски!

– А они чего, по-американски хрустят? – заржал Андрюша, делая крутой вираж так, что я свалилась на хихикающую Гаврюшину.

– Да, не по-русски.

– А по-каковски?

– По-идиотски. Ну-ка попробуй, Андрей Петрович, сказать нормально.

– Как?

– А вот так. Идея принадлежит девочкам, а я всего лишь поговорил по телефону, потому что у них детские голоса, и на телевидении могли подумать, что они балуются.

Обалдевший Андрей озвучил текст.

– Отлично, – удовлетворенно вздохнула я. – Учись говорить красиво. Теперь ты, Лиза, ответь Андрюше.

– Никто бы не подумал, что мы балуемся, ты не прав.

– Великолепно. Ну, Маша!

– Да, – покорно откликнулась Гаврюшина, – не говори глупости, будь любезен, пожалуйста.

– Чудесно, – пришла я в восторг. – Так и будем теперь общаться, на великом и могучем русском языке.

Внезапно Андрей заржал.

– В чем дело? – строго спросила я.

– Да братаны песню кинули!

– Андрей!!!

– Ага, приятели анекдот рассказали. В школе ремонт идет. Хозяйка, то есть директриса, вызывает двух мужиков, ну этих, работяг, и предъявляет им претензии: «Вы ругаетесь, а дети слышат и потом сами гонят, говорят, то бишь». А мужики в ответ: «Нет, хозяйка, брехня на воротах. Вот вчера Петька мне ведро с краской на голову уронил, так я ведро снял и вежливо говорю: «Уважаемый Петр Иванович, сделайте милость, не надо больше на меня краску опрокидывать!» Улет! Представляете, что он на самом деле забацал, натянул этого Петьку по самые помидоры!

Я вздохнула. Да, переучиваться тяжело, но я больше не разрешу Андрею Петровичу болтать на отвратительном пингвиньем языке. Вкратце события выглядели так.