Дарья Донцова - Гадюка в сиропе

– Тебе придется работать, – только и сумела пролепетать я.

– Зачем? – изумилась Лена.

– Как, а деньги?

Вдова расхохоталась и вновь приложилась к коньяку.

– Да у меня столько средств, что на три жизни хватит, а в компьютере лежат двенадцать новых романов. Буду их продавать.

– Кому?

Она опять засмеялась:

– Наивняк ты, Лампа. У Кондрата раскрученное имя, его книги приносят дикие прибыли издателям. Да только скажу, что есть готовые детективы, – очередь выстроится! Я еще цены набивать стану. В «РОМО-Пресс» намекну, что «Альфаиздат» переговоры со мной ведет, а в «Альфаиздате» на «РОМО-Пресс» сошлюсь. Сразу гонорар и возрастет. Нет, с деньгами полный порядок. Да еще за квартиру выручу, джип его идиотский, на автобус похожий, мне не нужен, «Фольксвагеном» обойдусь.

– Значит, ты его совсем не любила, – промолвила я в растерянности.

Окончательно опьяневшая Лена срыгнула и громко произнесла:

– Я его ненавидела и думала, что этот ужас продлится еще много лет.

– Но ты же его ревновала!

– Вовсе нет. Просто не хотела, чтобы какая-нибудь баба увела его из-под носа. Охотниц на богатого муженька много, только деньги должны быть мои.

– Родная дочь Кондрата имеет право на часть наследства!

– Пожалуйста, – хмыкнула она. – Только деньги-то у меня наличными, про них никто и знать не знает. Романы на дискеты сброшу и спрячу. Что останется? Квартира и машина? Половина от всего – моя, а от второй части еще половина Ванина, а уж остаток Лизкин. Вот и помещу наглую девицу в закрытый интернат и буду из ее доли расходы отплачивать!

Я не нашлась, что возразить.

Утром, едва солнце выкатилось из-за горизонта, ко мне в комнату быстрым шагом вошла Лена.

– Извините, Евлампия Андреевна, – сухо и официально заявила хозяйка. – Понимаю, что бужу вас, но мне нужна ясность. Вы будете работать дальше?

Я только хлопала глазами спросонья, плохо понимая, что ей надо. Лена, очевидно, поняла мою заторможенность по-своему, потому что прибавила:

– Мы договаривались на тысячу долларов в месяц, но я буду платить полторы, если вы согласитесь жить здесь и избавите меня от хлопот о Лизе, квартире и готовке. Не бойтесь, толп гостей тут больше не будет.

– Вы вроде собирались продать квартиру, – робко заикнулась я, тоже переходя на «вы».

Лена сжала губы:

– Сие возможно лишь через полгода, только когда я войду в права наследства.

– Но вы хотели отдать Лизу в интернат!

– Девчонка пока останется тут! – рявкнула хозяйка и вылетела в коридор.

Недоумевая, что могло случиться ночью, я вылезла из-под одеяла и отправилась на кухню. Возле стола сиротливо валялся Ванин башмачок. Я подобрала его и понесла в детскую. Здесь меня ожидало неожиданное. Маленькая кроватка была аккуратно застелена, игрушки стояли на полочке.

Я пошла искать Лену и обнаружила ее в кабинете Кондрата, у компьютера.

– Простите, – кашлянула я.

Услыхав мой голос, вдова моментально закрыла файл, но я успела увидеть слова «По локоть в беде» и поняла, что она просматривала новый роман Разумова.

– Что такое? – спросила Лена. – Деньги на хозяйство нужны? Смотрите, они лежат в сейфе, за картиной с зимним пейзажем, шифр приклеен в столе, здесь.

– Нет-нет, где Ваня?

– Отправлен вместе с Анной Ивановной на Кипр, – совершенно спокойно ответила она и, глянув на часы, добавила: – Сейчас как раз взлетают, в девять утра.

Я пораженно молчала. Однако быстро она все устроила: и билет добыла, и отправила в аэропорт…

Лена постучала по столу карандашом и поинтересовалась:

– Все или еще что-нибудь?

Я отступила на кухню и принялась готовить завтрак.

Следующие два дня прошли как всегда. Лена уезжала с утра и возвращалась вечером. Лиза днем занималась с педагогами, а потом играла в компьютер. Гости и впрямь не появлялись. Шикарные, на мой взгляд, слишком пышные поминки устроили в Центральном доме литераторов. Народу собралось уйма, все перепились до свинячьего визга, включая женщин. По-моему, трезвых в зале было всего трое – Лиза, я и Лена. Вдова, одетая в строгое черное платье, сидела во главе стола и не прикасалась ни к чему.

После того как подали горячее, вокруг начались разговоры.

– Говорят, – пробормотала с набитым ртом выкрашенная в неестественно золотистый цвет тетка, – он покончил с собой.

– Прямо в лоб выстрелил, – подтвердил мужик в мятом пиджаке. – Полголовы снес, поэтому и гроб закрытый.

– Чего ему не хватало! – вздохнула тетка. – Денег – море, зарабатывал жуткие бабки, не то что мы, поэты.

– Сейчас время идиотов, – подхватил другой мужчина, в велюровой рубашке, – век быдла. Мы со своими философскими притчами не нужны.

Я внимательно вслушивалась в болтовню. Кто-то ловко запустил безотказную машину слухов. Вокруг обсуждали только самоубийство, никаких других версий не существовало. Лена продолжала сидеть, окаменев от горя, Лиза с детской непосредственностью наслаждалась мороженым. Ловкая, однако, барышня, моя хозяйка. Устроила все, будто волшебной палочкой взмахнула.

Однако в следующую пятницу ситуация вырвалась у Лены из-под контроля. С утра ей позвонил Слава Самоненко и попросил приехать для дачи показаний. Когда к полуночи Лена не явилась, я позвонила Славке домой.

– Да, – пробормотал он шепотом.

У Самоненко трое детей мал мала меньше, и звонить ему в такой час просто хамство.

– Слава, – тоже отчего-то шепотом сказала я, – у нас Лена исчезла, вдова Разумова.

– Ой, боже, грехи мои тяжкие, – вздохнул Славка. – Поспать и то не дадут. Не волнуйся, Лампа, она у нас.

– Где у вас? – изумилась я.

– В изоляторе временного содержания.

– За что?

– За убийство своего мужа, Кондрата Разумова, – пояснил приятель, сладко зевая.

– Не может быть!

– Вот что, Лампа, – вздохнул Славка, – устал я, спать хочу. Приезжай завтра ко мне на работу, все равно тебя опросить надо, там и побалакаем, а сейчас – извини! – И он отсоединился.

Ночь я провела без сна, ворочалась с боку на бок в жаркой постели. Едва дождалась полудня и, усадив Лизу заниматься математикой, понеслась к Славке.

В просторном кабинете на меня обрушился ливень невероятных сведений. Кондрат был смертельно ранен не игрушечной пулькой, не пластмассовым шариком.

– Подумай сама, – внушал майор, – разве такая штука пробьет лобную кость? В худшем случае синяк вскочит. Не спорю, попади кусочек пластмассы в глаз, мог случиться летальный исход, но в лоб?

– Но я сама видела дырку в голове у Кондрата, – прошептала я.

– Дырку! – передразнил Славка. – Вот именно, у ребенка в руках оказалось настоящее боевое оружие.

– Какой кошмар! – пришла я в ужас. – Но мальчик мог себя убить!

– Запросто, – согласился приятель. – Кто-то дал ему пистолет и сказал, что это замечательная игрушка.