Дарья Донцова - Дама с коготками

Проговорили всю ночь, а утром Владимир Войцеховский придумал план. Регина написала записку, он отвез ее вещи и листок бумаги на набережную, придавил камнем и позвонил в милицию. Зима в том году выдалась теплая, лед на Москве-реке так и не установился как следует. Еще через пару дней Вольдемар принес купленный на черном рынке паспорт. Фрида Робертовна Капстыньш, по национальности латышка – вот кем стала теперь Регина. Для пущей конспирации вытравили перекисью каштановые волосы, сделали другую прическу, нацепили очки. Потом сыграли свадьбу, поменяли фамилию Капстыньш на Войцеховскую и окончательно замели следы. Приметное родимое пятно приходилось тщательно прятать, но тут Господь послал Петра Львовича, и проблема решилась.

– Вы что, прихватили с собой драгоценности, когда в шоке уходили из дома? – спросила я.

Фрида отрицательно покачала головой. Про «золотой запас» она вспомнила только после свадьбы. Рассказала Вольдемару, и тот предложил проверить, вдруг драгоценности целы. Правда, муж боялся отпускать на старую квартиру жену и хотел пойти туда сам. Но тайник открывался хитро, и Фрида решила рискнуть. Она накрасилась, нацепила темные очки.

Вера Андреевна не узнала бывшую соседку. Пяти минут хватило, чтобы вытащить клад. Браслет, кулон и кольца Фрида надела на себя, николаевские червонцы и золотой слиток сунула в сумочку. Через несколько месяцев Владимир Сигизмундович нашел ювелира, который распилил слиток на кусочки. Они стали продавать его частями. Купили дом в Подмосковье, мебель, холодильник… Родились сыновья: сначала Степан, потом Петька. Фриде стало казаться, что она на самом деле латышка, потерявшая родственников. Прошлая жизнь исчезла, как сон. Вольдемар был замечательным мужем: нежным и ласковым. Росли отличные дети. Иногда по ночам в голову заползала такая странная мысль: а существовала ли на самом деле Ирочка? Где и кто похоронил ребенка? Но потом, с годами, подобные вопросы перестали терзать Фриду. И много, много лет женщина жила счастливой жизнью, в полной гармонии с собой.

Удобный мир снова рухнул на этот раз в первый день нового года. Фрида была не в ладах с невесткой и удивилась, когда та без стука вошла в ее спальню. Начала было по привычке ругаться, но осеклась, увидав в руках невестки ксерокопию паспорта Ольги Никишиной. Люлю очень спокойно заявила старухе, что нашла документ и знает абсолютно все, но ради семейного спокойствия и благополучия готова молчать. Взамен же требует оставить ее раз и навсегда в покое и перевести дом и счет в банке на ее имя.

Фриде деваться было некуда, Люлю, издевательски улыбаясь, сообщила, что в случае отказа моментально расскажет Степану правду про мать. «Представляю, как он обрадуется, – посмеивалась Лариса, – если узнает о «безупречном» прошлом матушки. Убийца и жена военного преступника – вот кто вы на самом деле». Старуха, тихо радуясь, что мерзкая невестка не разузнала ничего про Минск, согласилась отдать дом и сбережения. И вдруг Люлю умирает. Фриде показалось, что судьба еще раз подкинула ей козырную карту, и она успокоилась. Но тут приехала я и учинила ей настоящий допрос с пристрастием.

– Как вы ухитрились засунуть стрихнин в капсулы, в лекарство, которое принимала Люлю?

– Поверь, это не я. Ларису убил кто-то другой. Не скрою, ее смерть совершенно не огорчила меня. Но я не убийца.

Смешок вырвался из моей груди. Раз начав, трудно остановиться. Фрида покраснела.

– Святая правда. Согласна была отдать мерзавке все за молчание. И потом, как я могла подняться на второй этаж в будуар? Да и не знала я ни о каких капсулах, даже не предполагала, что она принимает лекарство.

Наступило молчание. Из столовой донеслись голоса, звон посуды, счастливый смех Мишеньки.

Вдруг старуха схватила меня за локоть жаркой рукой:

– Дарья, не губи!

Я ничего не ответила. Фрида сжала руку сильней.

– Зачем тебе наш позор? Ну, заберут меня в каталажку, я старая и так скоро помру. Вся грязь на Степку с Петькой выльется. Ты-то что с этого получишь? Сколько лет прошло, трава на могилах выросла. Не губи, Дарья.

– Поклянитесь, что не убивали Лариску!

Старуха медленно подъехала к окну, подняла правую руку:

– Клянусь, пусть расшибет паралич, если вру.

Немного странная клятва, ноги у нее и так не ходят, но я поверила. Значит, не Фрида! Кто же тогда?

Домой приехала только к вечеру, совершенно разбитая. Почему-то болели руки и слегка подташнивало. В холле на столике лежала записка: «Ждали до семи и отправились в лицей. Машка очень обиделась». Боже, совсем забыла! В школе сегодня премьера спектакля, с Марусей в главной роли. Ну что я за мать!

Вдруг из гостиной послышался звук, кто-то включил телевизор. Я пошла в комнату. Никого. Внезапно телик переключился на другой канал. Удивившись донельзя, я двинулась к нему и увидела, что в кресле сидят кошки. Выпрямив спины, они внимательно глядели на экран. Я остолбенела. Вот это да! Кошки сами включают телик, никогда про такое не слышала! Каким образом, интересно? Наверно, неудобно орудовать когтистой лапой, кнопочки на аппарате вон какие маленькие! Внезапно Семирамида пошевелилась, и ОРТ сменилось на НТВ. Я так и подскочила, ну и ну! Семирамида принялась самозабвенно чесать ухо, и каналы замелькали как бешеные. Подойдя к креслу вплотную, я поняла, в чем дело: животные сидели на пульте. Слава богу, а то я уже решила обратиться за советом к психиатру.

Выпив сладкого чая с булочкой, я придумала, как реабилитироваться в глазах Мани. Сейчас половина девятого. Куплю во французской булочной ее любимые пирожные с кремом и поеду в колледж. Представление должно закончиться не раньше десяти. Зал большой, сяду в самом углу и скажу потом, что опоздала всего на десять минут. Надо только одеться поприличней. В прошлый раз родительницы в мехах и брильянтах смотрели на меня, одетую в куртку, словно на вошь. Поколебавшись, вытащила из чехла серебристую норковую шубку, кожаную шляпку с полями и сапоги на высоком каблуке.

В булочной изумительно пахло. Пирожные здесь всегда еще теплые и кофе восхитительный. Ничего не случится, если посижу минут десять. Почти все столики оказались заняты, и мне достался самый неудобный – за колоннами, возле кухни. Нежный заварной крем наполнил рот, и глаза невольно зажмурились от восторга. Но уши остались открытыми, и в них влез удивительно знакомый голос.

– Не нервничай. Скоро все изменится.

Чуть-чуть повернув голову вправо, я увидела в пространстве между колоннами другой столик, а за ним… Полину и какого-то мужчину.

– Легко тебе говорить, Марина, – отозвался кавалер.

Я опустила поля шляпки пониже и пригляделась повнимательней. Надо же, Марина, а как похожа на Полину.