Дарья Донцова - Дама с коготками

– Недолго осталось, уже почти везде посмотрела, – сказала женщина, – не попала только к Фриде в комнату и в спальню к Степану. Ну, со старухой все просто. Завтра скажу, что на Южном рынке распродажа мулине, она туда и укатит.

От неожиданности я чуть не выпала из-за столика. Значит, все-таки Полина.

– Слышь, Рина, – сказал кавалер, – навряд ли это у старухи, скорей всего Степка припрятал. Будь внимательна. Дом большой, полно потайных мест. В гостиной везде посмотрела? И куда они ее дели, сволочи?

– Не нервничай, – улыбнулась Полина.

– Как справляешься с собаками? – поинтересовался мужик. – Ты там поосторожней, а то живо сообразят, что к чему.

– Пока Господь миловал, ничего серьезного. Вчера, правда, соседка приволокла лысого кота, но Степан сам его осмотрел. Вот идиот. Держит лысика в руках и сообщает бабке: «У него экзема». А потом ко мне: «Твое мнение?» Я так нахмурилась и говорю: «Кажется, экзема». Ну и пронесло.

Кавалер рассмеялся:

– Умница! Только ищи хорошенько, все прочеши.

– Ладно, ладно, – отмахнулась дама, – нечего меня учить, лучше пирожных еще купи, тех, с вишнями.

Мужчина послушно встал и двинулся к кассе. Я низко склонилась над сумочкой, делая вид, что ищу помаду, потом бросила быстрый взгляд на его лицо. Не может быть! Наверное, обозналась! Но зрение у меня стопроцентное, как у горного орла, просто не могла поверить собственным глазам. Пирожные для Полины покупал сейчас Кирилл, муж Дианы. Возвращаясь к своему столику, он прошел мимо меня, и я еще раз убедилась в этом. Хорошо, что вырядилась в шубку и шляпу, ни за что ему меня не узнать. Привык видеть в куртке и джинсах.

Сладкая парочка пошепталась еще немного и двинулась к выходу. Прикрываясь коробкой, я поковыляла за ними. Проклятые каблуки то и дело подворачивались, полы шубки путались между ногами.

Заговорщики сели в Полинину машину и покатили в сторону Садового кольца. Швырнув коробку с пирожными на заднее сиденье, поехала следом за ними. «Жигули» затормозили в Большом Козловском переулке у дома 7, где внизу располагался продовольственный магазин. В столь поздний час почти все окна в этом небольшом доме были темные. Кирилл с дамой нырнули в подъезд, и через пару минут в окнах квартиры на втором этаже вспыхнул свет.

Я поглядела на часы, вскочила в «Пежо» и понеслась в колледж. На стоянке яблоку негде было упасть. Пришлось втискиваться задом между «БМВ» и «Вольво». Ненавижу парковаться задним ходом и, честно говоря, не умею. В спешке глазомер изменил, «Пежо» взбрыкнул. Выбравшись из машины, обнаружила, что разбила фару соседнему «Вольво». Мучимая раскаянием, написала записку: «Уважаемый хозяин «Вольво»! Случайно повредила ваш автомобиль. Прошу извинения, убыток возмещу». Так, теперь номер телефона, подпись, и бегом в зал. Успела как раз вовремя. Гремели аплодисменты, артисты раскланивались. Я подошла к сцене. Увидев меня, Маруська расплылась в улыбке и спрыгнула со сцены:

– Мамочка, пришла все-таки!

– Конечно, детка. Разве могла я забыть о премьере. Очень понравилось, ты была просто неподражаема!

– А почему не заглянула ко мне за кулисы в антракте?

– Солнышко, ездила в кондитерскую за твоими любимыми пирожными, чтобы отпраздновать успех.

– Купила корзиночки с белым кремом?

Я кивнула. Маня издала воинственный клич и кинулась переодеваться. Поболтав с учителями и услышав, что лучше моего ребенка никого нет, я пошла в гардероб.

Первые два класса Маня училась в обычной средней школе. Учительница Раиса Ивановна, невзрачная особа лет шестидесяти, постоянно носившая какие-то бесформенные вязаные кофты, считала дочь слишком непоседливой, болтливой и неаккуратной. Вечно ворчала, что пишет Маня медленно и не всегда быстро соображает. Каждый раз при виде меня лицо «Песталоцци» искажала гримаса. Видя, что другие матери постоянно таскают презенты, я купила Раисе Ивановне небольшой флакон «Красной Москвы». Преподавательница недовольно поджала губы, сунула небрежно коробочку в стол и поставила Маруське одни тройки. Бедный ребенок плакал по утрам и боялся идти в школу. Уж не знаю, чем бы все закончилось, но тут мы уехали во Францию, и два года Машка проучилась в Париже. Вернувшись в Москву, я сразу устроила ее в дорогой колледж. Самым чудесным образом недостатки девочки превратились в достоинства. Непоседливая, говорливая, медленно пишущая? Нет. Живая, с хорошей речью, основательно осваивающая материал, старательная. Никаких презентов в колледже не брали, только ежемесячную плату в твердой валюте. Хвалили безостановочно, ставили одни пятерки. Теперь Маруська рыдает, если не может пойти на занятия, а учителей называет «пусиками».

Толпа схлынула, я увидела Зайку. Невестка помахала рукой.

– Аркашка пошел одеваться.

Мы спустились вниз. У гардероба стоял сын, держа наши шубы. Пока Машка зашнуровывала ботинки и надевала дубленку, прошло, наверное, полчаса. Наконец пошли на стоянку. Кешка резво ускакал вперед, мы медленно плелись сзади.

– Мать, – раздался негодующий голос сына. Аркашка быстрым шагом шел нам навстречу, держа в руках листок. – Мать, что за ерунда?

Это была моя записка, оставленная на ветровом стекле «Вольво».

– Парковала машину задом и разбила человеку фару. Неудобно, нужно заплатить. Зачем ты взял записку?

Кеша ничего не ответил, сунул бумажку в карман, потом подошел к пострадавшей машине и молча сел за руль. Хихикающая Зайка уселась рядом. Я осталась с разинутым ртом. Ну надо же быть такой идиоткой! Мало того, что кокнула сыну фару, так еще и не узнала машину. Вообще о моей рассеянности ходят дома легенды. Ольга не может забыть, как я торжественно подарила ей 13 октября прелестную фигурку кролика.

– Какая миленькая, – восхитилась невестка. – Спасибо.

– Не за что, дорогая, – проворковала я, – с днем рождения.

Зайка вздохнула. Она родилась 13 ноября, и я это превосходно знала. Но лишний подарок ерунда. Хуже обстоит дело с лекарствами. Если выпить по ошибке двойную дозу, оно непременно навредит. Приняв в восемь вечера таблетки, я начинаю в девять мучиться: приняла или не приняла? Потом стала глотать пилюли и вычеркивала дни в календаре. И опять начались сомнения: забыла вычеркнуть или не съела положенного? Выздоровела я, наверное, в конце концов от злости.

А вязание? Как-то раз, в Париже, я тихонечко сидела в столовой и вязала. София внесла супницу, и в этот момент в дверь позвонили. Пришли близкие друзья. Их, естественно, позвали к столу. Когда все наконец уселись и Зайка подняла крышку супницы, то обнаружила там плавающий в курином бульоне клубок. Дети потом долго требовали ответа: зачем сунула недовязанный шарфик в суп?

Полная раскаяния, я поехала домой. Нечего и говорить, что «Пежо» безнадежно отстал от «Вольво». Сынок несется как угорелый, придерживая руль только большими пальцами. Я сижу, вцепившись в баранку, и ползу как черепаха.