Анна Князева - Детектив в маске

Андрюшка – дурацкое слово. Почти как хрюшка. Но маме нравилось, и он терпел. А её в ответ называл – «клушка». Разумеется, не вслух.

Хотя мама клушкой не выглядела. Красиво стриглась, была худая, носила джинсы. Изо всех сил старалась казаться «своей девчонкой». Вставляла, к месту и ни к месту, словечко «походу». Когда он играл в компьютер, заглядывала через плечо и расспрашивала о правилах «Brawl Stars».

Но Андрей понимал: на самом деле, маме на его мир пофиг. Ей гораздо интересней – работа, глупые сериалы, бабские журнальчики.

И здесь, когда оказались вдвоём, отрезанные от мира, ничего не изменилось. Любой разговор неизменно превращался в мораль. Начинали про клады или киберспортивные турниры, но заканчивала мама неизменно: учёбой. Что надо выбирать свой путь. Читать книжки. И прочая скукотень.

Поэтому даже лучше, что ей вечно не до него. Печально, конечно, когда рядом нет дружбанов, а Интернет паршивый, но в одиночку бродить по лесам и фотографировать интереснее, чем слушать матушкин вынос мозга.

Местный народ поначалу его не привлёк. Ватники, сапоги резиновые, вечно возятся – соседская старуха с курами или в огороде, мужик, что им дом сдал, как маньяк, – то с топором, то с бензопилой. Да и его деревенские сторонились. Шипели в спину: «Москвич… Принёс нам коронавирус!»

Только улыбчивый дядька по имени Дмитрич оказался приветливым. Сначала попросил сто рублей, а когда Андрей ответил, что нету, не обиделся. Стал расспрашивать, откуда приехали и кем мама работает. Рассказал про Щербатого – одноногого духа. И про то, что, вроде, в его доме клад закопан.

А когда Андрей шёл домой, его перехватила соседка, бабка Тамара. Проскрипела:

– Ты с Дмитричем осторожней. Он только что из тюрьмы вышел.

И поведала жуткую историю: что убил улыбчивый мужик одинокую тётку в соседней деревне Кривая Горка. Долбанул по голове топором, тело сбросил в прорубь, а деньги, что нашлись в доме, пропил.

– А сколько было денег? – поинтересовался Андрей.

– Семь тыщ. Вся пенсия.

М-да. А у него телефон – за двадцать. Дмитрич и его запросто прибить может.

Андрей буркнул:

– Оки.

– Чего? – насупилась бабка.

– Вы случайно не английский в школе преподавали?

– Нет. Малышей учила.

А потом вдруг улыбнулась:

– Пойдём ко мне. Чайку выпьём.

Делать всё равно было нечего, поэтому пошёл. Комната смешная, везде цветастые салфеточки, подстилочки, на стене коврик висит. Запах непривычный, затхлый.

Бабка налила ему чаю, поставила кусковой сахар, метнула на стол кривобокие булочки, похвасталась:

– Сама испекла.

Андрей с сомнением надкусил, но оказалось неожиданно вкусно, не сравнить с мамиными экспериментами. Смёл штук шесть. И бабкины истории под плюшки хорошо пошли. Особенно порадовало, что насчёт клада старуха подтвердила. Будто несчастный инвалид Щербатый жил впроголодь, а все деньги где-то в доме спрятал. Одно только непонятно: почему деревенские сами не нашли, если одноногий помер давно и дом стоит заброшен?

Бабка Тамара отозвалась:

– Так искали. Все лазили, и я тоже. Но, похоже, там хитрый тайник. Смекалку надо проявить, чтоб обнаружить. Можем вместе поискать.

– Вай нот?

– Чего?

– Давайте сходим, конечно.

Думал, бабуля, как мама, – пообещает, но не пойдёт. Но та уже на следующий день повела его в лес.

С мамой любая прогулка – всегда только сплошной разговор. А бабка Тамара говорила только по делу. И показывала много прикольного. Как собирать берёзовый сок. Отличать след зайца от следа лисы. Искать дорогу – по солнцу, по звёздам, по компасу.

А назавтра и хозяина, что им домик сдал, на чай позвала. Велела «развлечь мальца». Тот организовал рыбалку. Попались им с десяток плотвичек – кот старухи Тамары сожрал их в один присест, – но деревенская жизнь для Андрея стала окрашиваться яркими, почти пиратскими красками.

Новыми знаниями он пытался делиться с мамой, но та только веселилась. Считала его маленьким ребёнком и трепачом. Он ей след горностая показывает – маман в ответ:

– Андрюшка, не валяй дурака! Это ёжик прошёл.

С болот таинственные звуки несутся – глухарь (или мошник, по-местному) токует – а мама уверяет:

– Это дятел.

Ну, дятел так дятел. Он обиделся – и больше ничего не рассказывал. Пусть со своими книжечками и журнальчиками на диване лежит.

Так и жили: у неё свой мир, у него – свой.

А что сегодня отвлёк её от работы – так ведь не нарочно!

Подумаешь: носки попросил. И за это ему – «пошёл вон». Бабка Тамара даже коту своему так не говорит. Поэтому уйти из дома Андрей действительно решил. Надоела мать. Лучше в Москве, с отцом.

План был простой: поймать попутку, доехать до ближайшего города Осташкова. А там – сесть на автобус, и в столицу.

Одного не учёл: что с коронавирусом все с ума посходили. На Селигерских грунтовых дорогах транспорта и так мало, а сейчас только две машины за полчаса мимо проехали. И обе не остановились.

Но мальчик упрямо продолжал топать вперёд. Вскоре зазвонил телефон. Маме бы он не ответил, но то была бабка Тамара. Спросила весело:

– Ты куда умчался на ночь глядя? Клад, что ли, искать?

– Нет. – Хмуро ответил Андрей. – Я в Осташков.

Бабка хмыкнула:

– Хорошая идея. Тридцать километров, всё лесом. А попутка не возьмёт, все «короны» боятся.

– Ничего. Пешком дойду.

– А в Осташкове что?

– Сяду на автобус, в Москву поеду. Деньги на билет есть.

– Кто тебя туда пустит? Сейчас особый режим. Детей на улицах ловят, даже если они в магазин пошли. И автобусы ночные отменили. Один только ходит. Днём.

План существенно осложнялся.

Но Андрей вспомнил мамино лицо, перекошенное от ярости, и уверенно отозвался:

– Плевать. Доберусь как-нибудь.

– Ты где сейчас? – спросила бабка.

– Какое-то Задубинье прошёл.

– Молодец. Почти пять километров. Ну, иди дальше. А я вот дома сижу, фотографии старые разбираю. Нашла Щербатого – ещё молодого, до войны. Красивый, весёлый, улыбается. И знаешь, что вдруг вспомнила? Приходила я к нему – за пару недель до смерти. В дом-то он никого не пускал, в сенях обычно стояли. Говорили. А тут прямо с порога орать начал: пошла, мол, прочь, не тревожь. Я спорить не стала. Что поделаешь, коли человек блаженный. Сделала вид, что ухожу, но потом тихонько вернулась. На цыпочки встала, в окошко заглянула. А он в сенях, на левой стене от входа, сразу у двери, пещерку выдалбливает. Примерно в метре от пола. Вот я и подумала: «Может, там тайник и есть?»

Ветер разгулялся, завывал, кренил сосны. Мобильный сигнал исчез окончательно. Даже экстренный вызов сделать не получалось. Полина не стала ждать бородача – бросилась в деревню сама. Бегом. Мчалась по раскисшей грунтовке, разбрызгивала грязь, в лицо били дождевые капли, смешивались со слезами.